Кидала - Сергей Зверев

— Мистер, было бы лучше, если бы вы направились в офис «Хэммет Старс» и спасли жизнь человеку, о котором только что говорили…

— Что он задумал? — справился МакКуин.

— Видимо, вы недостаточно информированы об этом человеке, поскольку задаете мне такой вопрос, — усмехнулась девушка. — Можно ли спрашивать кого-либо о том, что в следующую минуту может предпринять мистер Мартенсон? Он может затопить Нью-Йорк, начать играть в пул, раздать карты в казино напротив, а может позвонить вам сейчас и сказать, чтобы вы убирались. Все зависит от обстоятельств, но и тут вы вряд ли сможете предположить что-то конкретно. Если же вам нужна правда и вы действительно не хотите причинить ему вреда, то я сообщаю вам: в настоящий момент Эндрю Мартенсон направился в офис, чтобы найти там человека по имени Малкольм. Это мне известно настолько, насколько я располагаю сведениями о рискованном предприятии двух офицеров полиции из Нью-Йорка, находящихся в Вегасе, очевидно, инкогнито. Они работают на грани фола, нарушая юрисдикцию полиции другого штата, и только эта безбашенность позволяет мне сейчас разговаривать. Вряд ли копы хотят убить Мартенсона и вряд ли хотят надеть на него наручники… В ваших глазах, детектив, я вижу искренность. Сейчас все играют не по правилам, начертанным в инструкциях, и это кажется мне забавным.

— Вы слишком рассудительны для секретаря, — подумав, проговорил Чески, — слишком…

— А в ваших глазах слишком много грусти для добросовестного полицейского. Я же говорю — тут все удивляют друг друга, но никого это не шокирует. Русский уголовник повязал всех своими принципами, заразил ими и сбил с пути истинного. — Сандра допила и поставила бокал. — Детектив, вы, верно, размышляете, каким образом пристегнуть меня наручниками к машине, чтобы я не убежала, пока вы ищете Мартенсона? Не знаю, смогу ли вас разубедить, но знаю, что не выйду из этого кафе, пока на моих глазах Мартенсон не выйдет из офиса либо пока его не вынесут в черном мешке коронеры.

— Кто вы, как ваше имя? — строго спросил Чески.

— Сейчас это неважно. Важно, что пока вы тут точите лясы, интересующего вас человека могут убить.

Чески думал долго. МакКуин дважды метал в него острый взгляд, теребя наручники в кармане, но не смел сказать и слова. Когда же Чески встал, МакКуин заметил, как тот кладет на стол свою визитную карточку.

— Что бы ни случилось, мисс, я хочу, чтобы вы позвонили мне по этому телефону.

Дойдя до двери вместе с МакКуином, он попросил его подождать и вернулся к столику. Наклонившись, он тихо добавил:

— И при этом вовсе неважно, чтобы мы говорили о Мартенсоне.

На пороге он еще раз обернулся. На лице девушки уже не было того сурового отчаяния. Она вертела в руке карточку и смотрела на нее с загадочной улыбкой. Их взгляды встретились, и Чески смущенно заторопился к выходу. Усевшись на сиденье, он глухо пробормотал:

— Туда, куда мы не доехали…

Через минуту вниманию их предстала странная для элитного даже по меркам Лас-Вегаса картина: у самого входа на территорию здания, огороженного не только красными атласными stop с крючками для вешания их на никелированные колья, но и металлическими барьерами, стояли две машины.

Первая, Cadillac Vizon 2002 года выпуска, явно ярмарочный вариант, стоял чуть под углом к центру входа, и водительская дверь его была распахнута настежь.

Второе средство передвижения вызвало у Чески недоумение. В США таких не выпускали, а на руле значилась эмблема: «ЗиЛ». Что это такое, Чески не знал, однако в машинах толк понимал, а потому, когда заглянул под вздыбившийся холмом капот, увидел двигатель и мгновенно проникся к авто уважением. Литров в этой тачке было никак не меньше семи, а лошадей — не менее трехсот.

— Самый подходящий кандидат для XZibit и его программы «Тачку на прокачку», — констатировал МакКуин, обходя машину со всех сторон. — Вы не знаете, сэр, где в Лас-Вегасе можно так убить машину?

Детектив был прав. Город Лас-Вегас один из самых благополучных в США в части строительства дорожных коммуникаций и парковок. Если на этом «ЗиЛе» не ездили брать кабана на окраину Массачусетса, то можно было предположить, что он съехал с эстакады и перевернулся. Оба бампера болтались на одном из всех предусмотренных креплений и, наверное, волочились по асфальту, издавая при этом раздирающий душу скрежет, капот был вывернут, краска облуплена, словно машину ошпарили кислотой из медного таза. Картину довершали выбитые стекла и гнутая рама-держатель ветрового стекла. Крыло справа, дверь были помяты, правой фары не было, левая была расколота.

Чески приблизился и потрогал капоты обеих машин. Температура была одинакова, двигатели были разогреты до предела, и Чески усмехнулся, представив вдруг, что Малкольм ехал одной дорогой, а Мартынов, чтобы сократить путь, двигался по другой. Оттого такая разница в состоянии машин.

Поглядывая краем глаза на припарковавшийся в пятидесяти ярдах от первых двух автомобилей черный, невероятных размеров джип «Навигатор» с пустым салоном, Чески отметил это как факт и поспешил вслед за торопящим события и уже входящим в здание МакКуином.

На входе в просторный холл их ждал еще один сюрприз.

Меж стеклянных дверей, заблокировав их вращение, лежал огромный белый охранник с признаками повреждения челюсти. Он был без сознания. Но пульс у него прощупывался, дыхание было везикулярным, так что можно было не сомневаться, что он на этом свете еще поживет.

Чего, однако, нельзя было сказать о двоих молодых парнях в той же форме охранников офиса, застывших в креслах напротив работающих пультов наблюдения. Одному из них пуля вошла меж бровей, второй, вероятно, пожил чуть больше: на груди его темнело пятно, на животе Чески заметил второе. Парня добивали.

Почти молниеносно оба детектива оказались с оружием в руках.

— Славная ночка, — шепотом заметил Чески и направился к лифтам.

Обе шахты хранили молчание, и лишь светящиеся цифры над ними подсказывали напарникам, где находятся кабины: 31.

— У меня клаустрофобия, — признался МакКуин. В перевернутой цифре 13 он увидел усугубляющий эту болезнь признак. — Быть может, нам стоит по лестнице, шеф? Лифт сработает, нас будут ждать, а это… нехорошо, — добавил он, оглянувшись на спины неподвижных охранников.

— Сомерсет, еще раз посмотри на меня. Кого ты видишь?

— Сэр, это только так кажется, что 31 этаж пешком — это тяжело. На самом деле, подгоняемые адреналином, мы взлетим, как птицы…

— МакКуин, если бы Башни-близнецы рушились не 11 сентября, а 10-го, когда я прибыл туда для расследования хищения денег из страховой компании «Мет Лайф» на 89-м этаже, и если бы я в тот момент находился в баре на 20-м, то я ни за что не успел бы спуститься за те полчаса, пока падала Северная башня. А ты говоришь мне: «Давайте, сэр, взлетим птицами на 31-й этаж»…

— А вы были в Северной башне за день до трагедии? — спросил МакКуин через десять минут, когда перед ними на лестнице появилась табличка с обозначением «10 Level».

— У меня до сих пор начинается дрожь мышц спины, едва я подумаю о том, что было бы, если бы воришка спер две тысячи долларов в «Мет Лайф» не 10-го, а 11-го… Удар первого «Боинга-767» рейсом 11 из Бостона пришелся в окна 84-го этажа в 8 часов 45 минут, спустя 9 часов и 45 минут после моего ухода из World Trade Center… Черт побери, эти небоскребы… Если мы будем двигаться с такой скоростью, то на тридцать первом этаже появимся не раньше чем через двадцать минут! Но я обязательно устану, а это значит, что — полчаса, не меньше… В общем, ты как хочешь, дружок, а я, пожалуй, вызову лифт! — И Чески, отбросив в сторону совершенно мокрый платок, вынул из кармана свежий.

— Идите, идите, шеф, — поощрил его МакКуин. — Едва лифт с вами остановится на уровне 31-го этажа, в кабину, не дожидаясь открывания дверей, разрядят пару магазинов. Идите! — вы потеете, когда едите, у вас одышка, на вас не обращают внимания женщины — ко всему этому через минуту добавится еще пара дюжин отверстий! Вот тогда вы точно пойдете нарасхват среди итальянских домохозяек Нью-Йорка — вы будете незаменимы в качестве дуршлага для отбрасывания макарон! Идите, идите.

— Черт бы тебя побрал, щенок, — рассердился Чески, направляясь к лестнице.

— Сбросите десяток фунтов — вам же на пользу…

На площадке лифтов второго яруса, расположенной на 25-м этаже, Чески понял, что ему не дойти. Сердце вырывалось из груди, он был похож на только что поднятого из океана пассажира потерпевшего крушение лайнера, и пистолет в его руке придавал ему зловещий вид. Говорить он не мог, лишь выдыхал странные междометия:

— Эс… сво… ты сво… лочь такая…

— Шеф, осталось шесть этажей из тридцати! — призывал МакКуин. — Двадцать процентов от общего количества высоты! Это меньше, чем налог, шеф!