Фиктивная помолвка - Мэри Бэлоу

Глава 12

Последние дни перед возвращением Оливии граф чувствовал себя почти счастливым, если не считать того, что скучал по жене и презирал себя за это. Он радовался приближающейся свадьбе дочери и шумному оживлению, внесенному в дом многочисленной семьей герцога, был рад увидеться с матерью, тетей и даже с родителями Оливии, хотя в глубине души ожидал от них хмурых взглядов и обвинений. Но они радовались счастью внучки и с искренней теплотой поздравили его. Ему было приятно снова увидеть Эмму и Кларенса и вспомнить о счастливых днях своей семейной жизни в Раштоне. Кларенс был его другом задолго до того, как стал другом Оливии – они с Кларенсом вместе учились в школе и в университете, но прошло уже десять лет после их последней встречи. Честно говоря, Кларенс был единственным из гостей, омрачавшим радужное настроение графа. Его друг немного располнел и полысел, точнее, его светлые волосы изрядно поредели, однако на него все еще приятно было посмотреть. Он, очевидно, до сих пор обращал на себя внимание женщин, как в давние времена притягивал многообещающие взгляды официанток в Оксфорде и более утонченных леди на лондонских балах. Кларенс же никогда не поддавался никаким чарам ни тех, ни других. «Берегу себя для будущей невесты», – всегда отшучивался он в ответ на поддразнивания друзей. Кларенс дружил с Оливией еще до того, как ее брак с Клифтоном распался, а после этого стал ее близким другом. В письмах Оливии к мужу изредка проскальзывало его имя, и София часто упоминала о нем, рассказывая о доме. И еще, за прошедшие четырнадцать лет Оливия стала страстной и опытной женщиной – это граф открыл для себя в тот полуденный час в потайном саду. Маркус старался не поддаваться ревности, но мысли и образы преследовали его, казалось, невозможно убежать от них в день ее возвращения. За чаем Оливия сидела рядом со своими родителями и Эммой, потом долго беседовала с другими гостями, а под конец целых пятнадцать минут простояла вместе с Кларенсом у подноса с чаем. Во время обеда она сидела с герцогом и своим отцом, затем в гостиной разговаривала с герцогиней, Ричардом и его женой. Граф присоединился к ним и сидел рядом с Оливией, пока жена Клода не позвала ее помочь подобрать ноты для фортепиано. Оливия села рядом с Эммой и Кларенсом на диван возле фортепиано и осталась там, даже когда Эмма пошла аккомпанировать жене Клода. Оставшиеся двое были поглощены приятным разговором и улыбались друг другу, повернувшись так, что, видимо, ничего вокруг не замечали.

– Мы вспоминаем прошлое, Маркус, – сказал Кларенс, когда граф подошел к ним. – Кажется, только вчера София была ребенком, и вот уже меньше чем через неделю выходит замуж. По-моему, девочка очень счастлива.

– Да, – поддержал разговор граф, – она почти от рождения знает лорда Фрэнсиса и, значит, должна понимать, что ее ожидает. – Воспоминания о юности Софии – там ему не было места.

– Помнишь, как они встретились в первый раз? – Оливия чуть лукаво улыбнулась мужу. – Это было в Раш-тоне, она еще и ходить-то не умела. У всех мальчиков были новые мячи, и трое из них были рады доставить удовольствие малышке и поиграть с ней, но она хотела только мяч Фрэнсиса, и только с ним хотела играть.

– Я при этом присутствовал, – усмехнулся Кларенс. – Первый знак внимания, которым он удостоил будущую невесту – это скорчил страшную рожу и высунул язык, если мне не изменяет память.

– А потом толкнул ее в полувысохшую лужу, – добавил граф. – А на ней было белое платьице, правильно, Оливия?

– Все так и было, – подтвердила Оливия.

– А Уильям положил беднягу Фрэнсиса поперек колен и отвесил ему первый шлепок за Софию, – напомнил граф.

Собеседники, засмеявшись, переглянулись, а граф обернулся на поднявшийся шум – это София и Фрэнк вошли в комнату, и у девушки были явно припухшие и покрасневшие губы. Три брата Фрэнсиса принялись за свои обычные поддразнивания. Фрэнсис, поморщившись, заверил их, что ревность ничего не изменит, а София покраснела от смущения. «Моя девочка, моя маленькая девочка, слишком юная, чтобы молодой Саттон так недостойно обращался с ней, но через девять дней она будет его женой. О, София», – граф подумал обо всех потерянных годах, годах, когда он видел дочь только по несколько недель два-три раза в год, хотя Оливия никогда не препятствовала их встречам, о годах, когда он мог бы наблюдать, как она взрослела, накапливать воспоминания, которыми в старости делился бы с внуками. Его взгляд снова метнулся к жене – та вместе с Кларенсом смеялась над чем-то, только что сказанным Берти.

Позже вечером, раздеваясь и готовясь ко сну, Маркус никак не мог успокоиться. Он не чувствовал себя уставшим и не мог даже подумать о том, чтобы лечь. Бродя по спальне, он резко остановился у окна и побарабанил пальцами по подоконнику. «Дождь прекратился, завтра рано утром можно отправиться на верховую прогулку, – решил граф, – но сначала надо пережить эту ночь». Он подумал было спуститься в библиотеку за книгой, но читать тоже не хотелось, он понимал, что не сможет сосредоточиться.

В предыдущие десять ночей соседняя комната была пуста, он чувствовал ее пустоту, хотя с момента приезда жены в Клифтон ни разу не заходил к ней в спальню. А сейчас Оливия опять была там, он ощущал ее присутствие, и ее близость вызывала у него беспокойство. Ему хотелось поговорить с ней, только поговорить и просто побыть в ее обществе. Именно этого ему не хватало все годы. Прежде они были хорошими друзьями, каждый был половиной другого, и все эти годы он чувствовал ее отсутствие.

«Она, вероятно, уже заснула, а если нет, несомненно, возмутится, когда я войду к ней, – рассуждал граф, нерешительно пересекая свою туалетную комнату. – Безусловно, она имеет право на уединение в своей спальне, но все же Оливия моя жена, и мне нужно поговорить с ней. Однако она, наверное, спит». Он осторожно повернул ручку двери, разделявшей их туалетные комнаты, еще не решив окончательно, откроет ли дверь. И все же неуверенно и медленно отворил ее и вошел в соседнюю комнату. В женской туалетной комнате стоял легкий запах духов Оливии, дверь в спальню была открыта, и там горела свеча. Графиня с распущенными по плечам волосами, без ночного халата, в одной только тонкой рубашке с низким вырезом на груди полусидела с открытой книгой в руках, опираясь на подушки. Она явно не читала, а взглянув на мужа, закрыла книгу и отложила на ночной столик возле кровати. Глупо, но теперь, когда он был в апартаментах жены и она не спала, Маркус не мог найти, что сказать. Он просто стоял на пороге и смотрел на Оливию, а она молча смотрела на него и, видимо, не собиралась приходить на помощь.