Хроника времён Василия Сталина - Станислав Грибанов

Что за черт! Специально, что ли, комдиву такие машины подсовывают?.. Решил Василий убедиться в том и попросил проверить самолет инспектора Красавина — и у того не все в порядке.

А тут из-за отказа мотора на взлете заместитель командира эскадрильи Масленников чуть не погиб. Мотор обрезал, но летчик был опытный — приземлил машину в поле да скапотировал. Хорошо, что не придавило.

Комдив Сталин еще в августе докладывал начальству, что дивизия уже три месяца ведет напряженную боевую работу, указывал: «Материальная часть 137-го и 32-го полков требует тщательного ремонта. Новые самолеты Ла-7 в 63-м авиаполку имеют большое количество заводских дефектов и требуют доведения до нормального состояния. Летный состав переутомлен. Для частей авиадивизии крайне необходимо три дня свободных от боевой работы для профилактического осмотра матчасти и отдыха летчиков». Да что эти просьбы: все потом, держитесь как-нибудь…

Много забот прибавила Василию новая его должность. С одними только батальонами аэродромного обслуживания сколько мороки. Замполит Соловей доносит: «Начпрод и командир 71-го БАО недостаточно уделяют внимания на работу столовой технического состава. В столовой не хватало посуды, кружек, ложек. Например, на 198 человек всего 28 тарелок и в первый день было всего 3 кружки. Офицерам приходилось пить чай из тарелок».

А вот случай в августе. Тут полковник Сталин вынужден был даже приказ написать: «Группа бомбардировщиков 1 ГБП, возвращаясь с боевого задания, из-за недостатка горючего произвела вынужденную посадку на аэродроме Шяуляй. Мною было отдано приказание командиру БАО приготовить нормальный отдых…» (Тут контрольные органы архива зачеркнули в моей рабочей тетради несколько строчек — с их точки зрения, это нежелательная утечка информации, порочащей славу Красной Армии. А суть в двух словах проста: бюрократы из БАО не встретили как следует, не накормили экипажи, вернувшиеся после боевого вылета. — С.Г.)

Дальше полковник Сталин пишет, что подобные проступки подрывают его авторитет, как командира соединения, и в приказной части заключает: «В целом этот позор лег на все наше гвардейское соединение. Приказываю: гвардии сержанта (имярек) арестовать на 10 суток строгого ареста и лишить звания гвардейца».

Вообще-то Василий старался не наказывать людей. Искал другие пути для поддержания в полках порядка и дисциплины. За тот же сентябрь 1944-го он объявил 53 поощрения и только одно взыскание. Сохранилось, например, его обращение к председателю военного трибунала 3-й воздушной армии:

«Представляю материал на летчика вверенного мне 32-го истребительного авиаполка лейтенанта Урюпина Евгения Ивановича.

Ходатайствую о снятии судимости с упомянутого. Тов. Урюпин за время пребывания в дивизии проявил себя смелым и отважным летчиком-истребителем и в воздушных боях с немецкими захватчиками вполне искупил совершенный им ранее проступок.

24.9.44 г.

Ходатайствовал Василий и о снятии приговора с инспектора-летчика Константина Алексеевича Красавина — на его счету было уже свыше 300 боевых вылетов.

Особенно комдив заботился о поощрении своих бойцов, возмущался, когда в оценку боевой работы его подчиненных вмешивались посторонние, которым сверху якобы виднее было, кого, за что и как награждать.

В конце августа 1944-го — после свиданий с немцами-танкистами на минском да шяуляйском аэродромах — комдив Сталин, видно, уже сильно разгневанный штабистами, пишет рапорт командиру 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса генералу Белецкому:

«Мной были Вам представлены к правительственным наградам — боевым орденам — достойные командиры и летчики: гв. старший лейтенант Боровик и гв. лейтенант Сергеев. Представляли к ордену Красного Знамени, а награждены орденом «Отечественная война» I ст. Гв. младший лейтенант Исаков представлялся к ордену Красного Знамени — награжден тоже «Отечественной войной» I ст. Гв. младшие лейтенанты Перовский, Потапович представлялись к ордену «Отечественной войны» I ст., а награждены этим орденом, но II степени.

Не понимаю, как награждать боевыми орденами? Почему мнение командира дивизии не является авторитетным по данному вопросу?..»

В самом деле, вот водитель роты связи рядовой Архип Костяев. Когда под Минском срочно эвакуировали штаб дивизии со всеми бумагами, знаменами, печатями, автомашин не хватило, тогда, уже под огнем пехоты, солдат подобрал какую-то трофейную машину, погрузил остатки дивизионного хозяйства и вывез все из-под удара противника. Как не наградить?

Или линейный надсмотрщик той же роты Алексей Капутин. Ему была поставлена задача — вынести телефон на передний край обороны и доносить оттуда о всех передвижениях противника. Капутин, несмотря на ураганный огонь, как записано в представлении на орден Красной Звезды, с честью справился с задачей: «Протянув линию связи от командного пункта комдива Сталина к среднему краю обороны, он мужественно оставался на своем посту и четко доносил о всех действиях противника, что несомненно имело решающее значение в успехе ликвидации вражеской группировки».

Вообще-то наиболее приближенным тогда к месту прорыва немецкой группировки оказался штаб авиадивизии. Так что, поди разберись, особенно ночью, где был передний край обороны. До батальона гитлеровцев прорвалось к штабу, но ничего — устояли наши. В какой-то момент боя старший телеграфист Ф.Л. Коканова оставалась одна на коммутаторе и под огнем противника обеспечивала связь дивизии с частями и штабом корпуса. Ее комдив представил к ордену Славы III степени.

Как же тут было не гневаться на равнодушие армейских чиновников! То награды заменять примутся: этому — то, а этому — другое. То вообще откажут, мол, представление неграмотно составлено. И комдив наставляет, просит: «Тов. Крюков! Относитесь к наградным листам серьезней. В. Сталин».

И все же, пожалуй, самой высокой наградой летчикам были не звезды да медали из Кремля, а нечто другое. Дороже всего воздушные бойцы ценили благодарность матушки-пехоты и танкистов. Высокую оценку за помощь в ликвидации прибалтийской группировки противника истребители 3-й гвардейской авиадивизии получили от командования механизированного корпуса, с которым они взаимодействовали. «Нужно особо отметить, — писал в донесении командир мехкорпуса генерал-лейтенант Обухов, — бомбардировку переправ на реке Западная Двина истребителями дивизии полковника Сталина».

Благодарность летчикам 3-й гвардейской за боевые действия в районе окруженной немецкой группировки восточнее Минска выразил и командир 1-й Смоленской истребительной противотанковой артиллерийской бригады РГК полковник Пилипенко. «Командир 3-й иад[3] полковник Сталин, — отмечал он, — находясь на наблюдательном пункте, добился прекрасных результатов взаимодействия с артиллерией по уничтожению немецких войск… Благодарность ему от личного состава бригады за хорошую слаженность и смелость летчиков-гвардейцев и умелое руководство ими в бою!»

В октябре 1944-го 1-й Прибалтийский фронт предпринял новый удар — на Мемельском направлении. За четыре дня наши войска прорвали оборону противника на глубину 60–90 километров, вышли на побережье Балтийского моря и таким образом отрезали от Восточной Пруссии основные силы группы «Север».

1944-й уходил в историю. За год 3-я гвардейская истребительная авиадивизия провела 19 перебазирований, при этом покрыла свыше 2000 километров. 7536 боевых вылетов, 263 воздушных боя, 364 сбитых самолета противника — таков итог боевой работы. Свои потери — 66 самолетов и 39 летчиков. Были еще и не боевые потери — 36 самолетов и 6 летчиков. Это как водится. Только с чувством, напоминающим застенчивость, в нашей исторической литературе о потерях — боевых и не боевых — предпочитают помалкивать.

Впрочем, надо полагать, и правильно. На политико-моральное состояние войск подобная информация наводит тоску. А чтобы тоски в боевом коллективе 3-й авиадивизии вообще не было, моральный дух гвардейцев укрепляли опытные специалисты из команды Мех-лиса. Как там получалось в политдонесениях комиссара Стельмащука: в бою потеряли две руки, три ноги, одну голову и выпустили боевой листок…

В дивизии таких «показателей» набиралось значительно больше. Партполитаппарат и работники политотдела, например, с 1 по 13 августа 1944 года добились выпуска 26 боевых листков. Кроме того, они «сделали 19 докладов поэскадрильно и 42 беседы на различные темы»…

«А может, вернемся?..»

В конце февраля 1945 года Василию Сталину пришлось распрощаться с боевыми друзьями — гвардейцами 3-й истребительной. Он получил назначение командовать авиадивизией в воздушной армии С.И. Руденко, действовавшей в составе 1-го Белорусского фронта на Берлинском направлении.