Учебник самопознания - Александр Шевцов (Андреев

В русском языке, похоже, слово дух далеко не так явно связывается с дыханием, как в еврейском и греческом. Дух, это для нас, скорей, то, что остается от человека, когда его тела уже нет. Русский дух может пребывать, еврейский должен двигаться, то есть дышать. Поэтому Дамаскин, пытаясь понять библейские высказывания о духе, пишет несколько странно:

"Должно же, чтоб Слово (то есть Христос — АШ) имело и Духа. Ибо и наше слово не лишено дыхания. Впрочем, в нас дыхание чуждо нашего существа. Ибо оно есть влечение и движение воздуха, вовлекаемого и изливаемого для сохранения тела в хорошем состоянии".[17]

Такое понимание духа, естественно, не удовлетворяет богослова, потому что вдуновение не могло быть сделано Богом одним лишь воздухом. Должно было войти нечто, что вносит в тело жизнь. И вот Дамаскин непроизвольно возрождает спор Тертулиана с Гермогеном о вещественности души.

"Таким, следовательно, образом Бог сотворил духовную сущность: я говорю об Ангелах и всех находящихся на небе чинах. Ибо эти — совершенно ясно — суть духовной и бестелесной природы; бестелесной, однако, — говорю, — по сравнению с грубостью вещества, ибо одно только Божество по истине — невещественно и бестелесно".[18]

Из этого высказывания отчетливо видны две части православного понятия о духе: дух может быть некой сущностью, отнюдь не равной дыханию, и дух может обладать некой вещественностью. Вещественностью весьма условной, лишь в сравнении с еще большей мерой духовности. Но движение от вещества к Духу есть лествица одухотворения, а от Духа к веществу — оплотнения духа. И в эту лествицу как-то вписываются и, наверное, раскладываются в ней и человеческие дух и душа, которых Дамаскин не различает:

"Далее, тело и душа сотворены в одно время; а не так, как пустословил Ориген, что одна прежде, а другое после.

И так Бог сотворил человека … в одно и то же время — духа и плоть".[19]

Душа и тело есть то же самое, что дух и плоть…

Возможно, тут Дамаскин или его русский переводчик непроизвольно выдал очень важное соотношение души и духа: Душа для тела то же самое, что Дух для плоти… И это либо лишь разные способы говорить об одном и том же: в рамках разговора об отдельном человеке и философически. Либо же душа — это тело, и как тело, составляемое плотью, она составляется духом.

Этот вопрос, рожденный древним святым, неожиданно стал насущным для двух русских святых девятнадцатого века — Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника. Между ними разгорелся спор, который заслуживает особого рассказа.

Глава 7. Вещественность души. Брянчанинов и Затворник

Мысли Иоанна Дамаскина возбудили творческий дух русских людей. Святитель Игнатий Брянчанинов (1807–1867) строит свое учение о душе, отталкиваясь от ее определения, данного Дамаскиным:

"В основание изложения нашего о душе человека мы полагаем то определение, которое делает ей вышеприведенный учитель Церкви. "Душа, — говорит он, — есть существо живое, простое, бестелесное, телесными очами по своей природе невидимое, бессмертное, разумом и умом одаренное, безвидное, действующее посредством органического тела и сообщающее ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, имеющее ум, не как что- либо отличное от нее, но как чистейшую часть самой себя. Душа есть существо свободное, одаренное способностью хотеть и действовать, изменяемое, и именно изменяемое в воле, как существо сотворенное"".[20]

Тут же Брянчанинов вынужден объясняться относительно того самого понимания духовной природы, которая относительно вещественна. Поэтому он не может принять определение святого грека, и начинает собственное исследование, которое приведет его к спору с Феофаном Затворником. Сутью этого исследования является собственное созерцание мыслителя, его попытка рассмотреть действительность, сопоставляя сказанное с тем, что он видит в себе.

"Очевидно, что святой Иоанн Дамаскин дал такое определение душе относительно: относительно нашему состоянию и степени способности к познанию.

Далее он объясняет это. "Бестелесное, — говорит он, — одно таково в самом естестве, а другое в сравнении с грубым веществом. По естеству бестелесен только Бог; ангелы же, демоны и души — бестелесны по благодати, и в сравнении с грубым веществом"".[21]

В той же работе Брянчанинов предлагает способ, каким можно понять взаимоотношения души и духа. Он использует библейский образ и уподобляет отношения духа и души отношениям души и тела, показывая, что и тело и душа могут рассматриваться как своеобразные сосуды, вмещающие более тонкое содержание.

"Что такое — человек?

На этот вопрос отвечает человекам апостол: Ибо вы храм Бога Живого, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. Священное Писание называет всякого вообще человека домом, обителью, сосудом.

Тот человек, который не захочет быть домом Божиим, сосудом Божественной благодати, соделывается домом и сосудом греха и сатаны".[22]

Что важно, что это относится и к душе и к телу:

"Не только души, но и телеса ваши храм живущего в вас Святого Духа суть".[23]

Из этого положения рождается не только психология, но и пневматология, то есть наука о духе.

"Тело первого человека было в совершенном согласии с душою, а душа находилась в совершенном согласии с духом, то есть, то есть с силою словества — этим высшим достоинством души человеческой…

Дух пребывал постоянное горл, при Боге; увлекал туда с собою душу; она влекла туда с собою тело".[24]

В этом крошечном отрезке скрыта не просто мысль, но и глубокое наблюдение за жизнью собственного духа. Дух оказывается чем-то, вроде легкого газа, наполняющего шар душевного тела. И все, что он делает, стремится к себе домой, туда, куда принадлежит. В силу этого, главным качеством духа оказывается способность держать направление и задавать его душе…

Такое понимание духа, делающего его содержание и естеством души, позволяет и разграничить слившиеся в едином слове разные понятия о духе: дух, как некое тончайшее вещество, да простится в данном случае такое слово и дух, как невещественное существо, тело которое состоит из духа в первом значении.

"Преподобный Кассиан Римлянин, беседовавший с величайшими угодниками Божиими древнего христианского Египта, учениками великих Антония, Макария, Пахомия, передает учение их о сем предмете таким образом:

"Хотя мы называем некоторые существа духовными, каковы ангелы, архангелы и прочие силы, также самая душа наша, или, конечно, этот тонкий воздух (сам Игнатий современно называл его эфиром — АШ); однако никак не должно признавать их бестелесными. Ибо они имеют свойственное себе тело, в котором содержатся (пребывают), хотя много тончайшее, нежели мы".

Они суть тела, по изречению апостола, который говорит так: Есть тела небесные и тела земные; и опять: Сеется тело душевное, восстает тело духовное. Из сих (слов апостола) вытекает ясное заключение, что ничего нет бестелесного, кроме единого Бога, и что, следовательно, только Он может проникать во всех духовные и разумные существа".[25]

И вот вывод:

"Называя и признавая душу, вместе с святыми отцами, духом по отношению к грубому веществу видимого мира, мы, вместе с отцами, признаем ее, по отношению к Богу и точной истине, телом, которое плоти и кости не имеет, но имеет свое вещество, по отношению к нам тонкое, невидимое, подобно воздуху…".[26]

Почти одновременно с Игнатием Брянчаниновым о природе души и духа пишет святой Феофан Затворник, в миру Георгий Васильевич Говоров (1825–1894). Чрезвычайно образованный человек, профессор Петербургской духовной Академии, много путешествовавший, собиравший древние рукописи и издававший их в сборниках «Добротолюбия», Феофан в 1868 году написал главную работу своей жизни — "Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики".

Это потрясающее сочинение, учебник православного искусства работы над собой и одновременно учебник самопознания. В 1872 году Феофан затвотряется в своей келье и перестает общаться с внешними людьми. Правда, при этом он получает в день от 20 до 40 писем и на все отвечает…

Суть этой переписки, как считают исследователи, сводилась к разъяснению его учебника аскетики. Поэтому в письмах он говорит о том же самом, но, как считается, проще и понятней. Я воспользуюсь его письмом, изданным под названием "Дух и душа человека". Душу он здесь определяет как духовное существо, особую, разумную личность.

"Душа составляет низшую сторону внутренней жизни, а высшую составляет дух, иже от Бога, богоподобная, равноангельская сила, которая и составляет характеристическую черту человека…