Семерка - Земовит Щерек

А если пойдешь в полицию, начнутся вопросы, расспросы, допросы. Возможно, тебя даже свяжут с сожженным автомобилем, с подожженным замком в Ксёнже, с убитым Лыцором. Хрен их знает, но какие-то ведь методы у них имеются. Подвергнут тебя, к примеру, перекрестному допросу, засыпят тебя теми вопросами, а ты ведь уставший, а у тебя нет никаких сил, а у тебя болит голова, и тебя подловят как ребенка.

Нет, нет, нет.

«Нет, нет, нет», — как пел Мунек Стащик[230].

Ты поднялся на немного трясущиеся ноги. Походило на то, что ничего серьезного с тобой не случилось. Что ты в синяках, зато целый. Никаких переломов. И даже рюкзак при тебе, что интересно. В микроавтобусе ты его не оставил. И даже — нащупал ты в кармане — твой веджминский револьвер не выпал.

«В путь», — подумал ты.

И побрел через борозды.

До придорожной забегаловки «Эхо леса» ты добрался как раз со стороны леса. Здесь имелось все: бензозаправочная станция, бар для дальнобойщиков и дискотека для местных дискодолбоёбов. Сегодня плясок, похоже, не было, но диско-зал с баром был открыт, и оттуда грохотало дешевое, сельское техно. Между лесом и широкой площадкой перед дискотекой, выложенной понятно чем, стоял ряд высоких деревянных фигур. Все это были резные фигуры польского типа, из одного древесного ствола — поэтому вытянутые, высокие, стоящие по стойке «смирно», похожие на пенисы на взводе. Здесь имелся Иисус, Пилсудский, какой-то медведь, колдунья, снова Пилсудский, опять Иисус, Адам Малыш[231] (к деревянной колоде была прибита пара лыж, которые знаменитый прыгун как будто держал в обеих руках), снова Иисус, какой-то король, правда, неизвестно какой; воин, харнаш[232], опять Пилсудский. Какое-то время ты крутился в темноте среди этих деревяшек, пока не услышал тихий и чуточку перепуганный голос:

— Эй, погоди, там кто-то ходит.

Ты вышел на площадку. Какой-то пацанчик в джинсах и спортивной куртке, припирающий к стене дискотеки девицу и держащий подругу за задницу, даже вскрикнул. Девица тоже взвизгнула.

— Господи, земеля, с тобой все нормально? — спросил тут же парень, не переставая припирать и держать.

— Бо-о-о-оже! — Девица глядела на тебя, широко раскрыв глаза. — Эй, с тобой чего случилось?

— Да ничего страшного, — ответил ты. — С лестницы грохнулся.

— В лесу? — спросил парнишка.

— Наверное, с амвона, — заметила девчонка. — Ну, это такая охотничья платформа на дереве, — пояснила она уже пареньку. — Не с церковного, нет.

«Холера, — мелькнуло у тебя в голове, — я и не знал, что настолько паршиво».

Ты прекрасно знал эту бензозаправку, знал, что в туалет заходят изнутри. Бросил в автомат два злотых (жлобы!) и вошел вовнутрь. Лицо у тебя было все в грязи и засохшей крови. Впрочем, одежда тоже. Ты открыл воду и попытался более-менее почиститься и умыться.

Потом ты пошел в забегаловку для дальнобойщиков «У толстяка». К счастью, освещение здесь было не слишком ярким, в связи с чем — пускай ты и бросался в глаза с той громадной ссадиной на виске, засохшей коркой крови на скуле и грязной, что тут ни говори, одеждой — слишком уж сильно никого не шокировал. Если бы рожа была опухшая, ты выглядел бы пьяницей, который провел ночь в канаве; а так просто был похож на типа, на которого в чистом поле напали два десятка мужиков со штакетинами.

— Пан себя хорошо чувствует? — спросила женщина за стойкой, на которой стоял большой тиранозавр.

— Ага, — ответил ты. — Дайте, пожалуйста, чай с лимоном, водку, бигус, флячки и журек.

— Это будет тридцать два злотых, — сказала барменша, явно сомневаясь в том, что ты способен заплатить. Но ты вынул бумажник и расплатился.

— В какой очередности подавать? — спросила она.

— Сначала чай и водку, — сказал ты. — А потом, как вам будет удобно.

Ты уселся за столом, который был накрыт небольшой желтенькой скатеркой. Помимо тебя в заведении находилось несколько тяжелых, мускулистых типов. Каждый по отдельности. Каждый ел. Жевал. Нижние челюсти меланхолично двигались. Все они жевали и пялились на искусственные цветы в вазончиках посреди столиков. Барменша поставила перед тобой чай и рюмку водки. Ты всыпал сахар в чашку и перемешал. При этом ты размышлял о своем совершенно удивительном и странном сне, приснившемся тебе, когда ты без сознания валялся в грязи. Никогда еще не было у тебя таких четких снов. Ты помнил из него все, каждое словечко. Ты выпил водку. Хозяйка принесла журек.

— Я так подумала, что поначалу нормальный суп, — сказала она, — потом уже такой, не то суп, не то второе блюдо, то есть — фляки, а уже потом — нормальное второе блюдо, то есть — бигус. Нормально?

— Ну конечно, — кивнул ты.

Ты съел журек. Потом фляки. До бигуса дело не дошло, потому что барменша вышла на средину зала бара «У толстяка» и несколько трясущимся голосом сообщила: — Прошу прощения, ситуация совершенно дурацкая. Россия напала на Польшу. Война.

Все, включая и тебя, подняли головы над тарелками, и глаза у всех сделались огромными, словно блюдца.

— Так что… вы извините… но мы закрываем, — печально прибавила она.

Все вытащили мобилки, и сеть тут же рухнула.

Война.

Ты пытался сделать так, чтобы это хоть как-то дошло до твоего сознания, но добраться оно не могло.

Каким-то чудом тебе удалось дозвониться до родственников. Те не знали, что делать. Ждали дополнителной информации. Уговаривали, чтобы ты немедленно возвращался.

— Хорошо, — ответил ты и тут же отключился.

Потом послал эсэмэску в Варшаву, остается ли в силе встреча.

«ДА» — как-то очень быстро получил ты обратный ответ. «Мы не удираем. До Варшавы они не дойдут. Ведь мы же в НАТО;)[233]».

«ОК», — написал ты в ответ.

Перед дискотекой царила оченьно странная атмосфера. Музыка уже не играла. Какая-то девчонка сидела на обочине и рыдала. Люди молча крутились по площадке и нервно курили. Какой-то пьяный вопил: «сабли к бою, пики — товсь!», потом: «русская курва алея ея о». Его успокоили несколькими матюгами. Время от времени кто-то запускал двигатель машины и уезжал.

Перед бензозаправочной станцией стояли стояли сотрудники, все в полосатых рубашках, с беджиками с их именами на груди. И тоже курили. Непонятно почему, но тут тебе пришло в голову, что в Германии, к примеру, на этих табличках не пишут ГЕРБЕРТ или ФРИЦ, а только ГЕРР ШМИДТ или там ФРАУ МЮЛЛЕР, и что в этом смысла больше.

Над стоянкой царила тишина. Шумели только автомобили на Семерке.

Ты сунул руку в карман за куревом. А потом вспомнил, что сигареты-то кончились. Но потом ты вспомнил, что это тебе только снилось, будто бы кончились. А уже потом, что во сне ты получил целую пачку. И сигареты в кармане имелись. Мальборо лайт. Пачка, выкуренная где-то до половины. Ты осмотрел пачку со всех сторон. Акцизная марка, надпись, что министр здравоохранения предупреждает, что-то про болезни сердца. Ты пожал плечами, закурил.

Потом ты отправился за станцию. Без какой-либо определенной цели. Просто пытался собраться с мыслями.

Где-то метрах в ста за зданием находилась закрытая автомастерская. Рядом с ней стояло несколько машин. Среди них и опель инсигния. Черный.

Мне даже не нужно было что-либо говорить.

Ты перескочил через трясущуюся сетку, к которой была прикреплена крупная надпись РЕМОНТ ВСЕГО ВО ВСЕХ МАШИНАХ, взял в руку тяжелую арматурину, валявшуюся во дворе мастерской и выбил стекло в окне конторы. Вошел в средину и зажег фонарик в мобилке. Ты искал ящичек для ключей. В автомастерских всегда имеются ящички для ключей. Луч света скользил по календарям с автомобилями, по плакатам с выпятившими задницы голыми блондинками, по каким-то странным бумажкам, которых вечно полно в автомастерских, по каким-то бланкам, грязным тряпкам, каким-то переборкам. В конце концов — нашел. Ящичков для ключей было даже два. На одном кто-то налепил пластырь, а уже на нем, фломастером, довольно небрежно написал: К РЕМОНТУ. На втором все то же самое, только с надписью ОТРЕМОНТИРОВАННЫЕ. Ты открыл. Внутри было несколько ключиков, среди прочих, один с эмблемой Опеля. Ты надеялся, что этот тот самый. Взял ключик и сунул себе в карман. Вышел через то же самое окно. Подошел к инсигнии. Вставил ключ. Он соответствовал.

— Кто там? — крикнул кто-то. Ты понятия не имел: кто. Не имел понятия и откуда кричат.

— Спакойна! — крикнул ты в ответ. — Всё в парядке! Эта проста ашибка, мы хатели напасть на Литву, а не на Польшу, проста ашиблись!

— Русские! — завопил перепуганный голос. Ты услышал топот ног. — Русские!!!

Ты повернул ключ зажигания. Загорелись контрольные светодиоды. Топлива у тебя было четверть бака. Ты подал задом и, не включая фар, направился на ворота — обычную деревянную раму с сеткой посредине. Сетка с грохотом лопнула. Ты проехал через газон и выехал на обочину национальной дороги номер семь.