Задний ход конструкцией не предусмотрен - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он единственный практический специалист, то есть работает с ними напрямую. Я могу поделиться только теорией, да и та, признаться, не первой свежести.
— А с ними ещё и работать можно? Я думала, они просто стоят на постаментах и тикают. Ну, те, которые ещё не сломались.
— Распространённое заблуждение, — кивнул старик. — Многие считают, что мораториумы — это два больших древних механизма, здесь и в Центре, причём только один из них исправен. На самом деле, мораториумов много, и среди них есть такие, что помещаются в карман.
— Чёрт, хорошо, что я додумалась обратиться к вам, — сказала Аннушка, — а то так и жила бы дура-дурой.
— Присаживайтесь, — сказал Олег, указав на стоящие неподалёку кресла. — Мораториумы — устройства преобразования Первоматерии. Обязан предупредить, к каждому моему утверждению следует мысленно прибавлять фразу «согласно прочитанному в книгах». Мне лень это каждый раз проговаривать, так что держите в уме — я не берусь определять истинность. Источники часто противоречат друг другу, и далеко не всё, написанное в старых книгах достоверно. Ошибкой было бы думать, что раньше люди были умнее.
— Мы примем это к сведению, — кивнула Аннушка. — Так что там с материей?
— Первоматерией, — поправил её Олег. — Согласно доминирующим теориям, она имеет несколько возможных форм существования. Среди них упоминаются такие, как информация, время и сенсус. Особенность мораториумов состоит в том, что они могут овеществлять столь слабо представимые человеком формы в виде материальных объектов.
— Овеществлять время? — удивилась Аннушка. — Информация ещё туда-сюда, вот хоть книги взять… А этот, третий, на «с» — это вообще что?
— Сенсус — доказательство антропогенности глобальных процессов образования фрактала…
— Стоп, — перебила его девушка, — дико извиняюсь, зря я спросила. На самом деле меня интересует субстанция времени. Про сенсус как-нибудь в другой раз. Ведь тот мораториум, что в Центре, и тот, который здесь — они же про время, так?
— Да, — кивнул Олег, недовольный тем, что ему не дали договорить, — так называемые «большие мораториумы» сжимают время, преобразуя его в материально-энергетические объекты сверхвысокой плотности. Требуется локаль с изменённым течением времени, создающая как бы разницу давлений с основным временным потоком Мультиверсума. Эту разницу и утилизует устройство. Если бы время было водой, то локаль — плотиной, а мораториум турбиной, преобразующий разницу уровней в энергию. Это мелефитское сравнение, не стоит принимать его буквально. Система из мораториумов, реперов и маяков, а также ряда других распределённых артефактов, была создана, по всей вероятности, для контроля роста Фрактала, связывая их в единую взаимодополняющую сеть. Так, кристаллы сжатого времени, утилизованного мораториумами, использовались в маяках в качестве источника энергии, а излучение маяков, в свою очередь…
— Простите, Олег, — снова перебила его Аннушка, — всё это очень интересно, но я боюсь утонуть в теории.
— Тогда вам, наверное, следует конкретизировать свой интерес, — вздохнул он. — Теория мораториумов весьма обширна…
— Правда ли, что большие мораториумы представляют собой парные артефакты?
— Те, которые описаны в книгах, включая ныне не функционирующие, представляют собой единый объект. Называть их «парными» в корне не верно, потому что это один мораториум, находящийся в двух локалях разом. Как два конца одной палки, если угодно. Это связано с особенностями их работы, которая…
— Умоляю, Олег, ближе к теме! У того, который в Центре, есть ответная часть в смежной локали, это я знаю. А где ответная часть здешнего?
— Скорее всего, она расположена аналогично, в локали, имеющей связь с Библиотекой через кросс-бифуркаторы. Старые дома центра ими оборудованы. К сожалению, мастер-ключи от них давно утеряны, найти же обходной путь никому пока не удалось. Вы же понимаете — локали с мораториумами в силу их природы крайне сложны в обнаружении из фрактальных нормалей.
— То есть, — настойчиво спросила Аннушка, — никто не знает где это и что там творится?
— Насколько мне известно, нет, — осторожно ответил Олег. — Поиски не были особо активными, ведь, скорее всего, тамошняя проекция мораториума не работает, как и здешняя.
— Но это же не обязательно?
— Нет. Достоверно известно, что ответная часть мораториума в Центре была долгое время неактивна. И только после его повреждения и восстановления запустили обе части. Это уравновесило временной лаг, и разбежка времени перестала быть дискомфортной.
— То есть ответная часть этого мораториума может преспокойно себе тикать?
— Теоретически — да. Практически это неизвестно. Но если та половина механизма исправна, то разбежка во времени должна быть весьма значительной, ведь эта не работает весьма давно.
— И в какую он будет сторону?
— Боюсь, я не знаю ответа на этот вопрос. Возможно, Лейхерот смог бы вам помочь…
— Но вряд ли бы захотел, жопа безглазая, — отмахнулась Аннушка. — Он ничуть не лучше братца, хотя они друг друга терпеть не могут. Последний вопрос, Олег. Самый важный. Если мы, теоретически, предположим, что доступ к той локали нашёлся. И что тамошний механизм…
— Половина механизма, — поправил старик.
— Да, хрен с ним, половина, всё ещё тикает. Сможет ли это место стать защитой для корректоров?
— Вы что-то раскопали, Аннушка? — спросил Олег, сняв очки и потирая след от них на переносице.
— Я бы рассказала вам, — вздохнула девушка. — И, может быть, ещё расскажу однажды. Но за эту информацию могут убить. Меня уже пытались и не раз, хотя я не сразу поняла, в чём дело.
— Да, — кивнул Олег, — вы правы. Я не обладаю вашими навыками выживания, и убить меня легче лёгкого. Буду надеяться, что однажды вы сможете рассказать мне что-то без такого риска. Что же касается вашего вопроса, скорее всего ответ на него положительный. В силу изолированности той локали она представляется идеальным убежищем для всех, кто находится в сложных отношениях с Мультиверсумом.
— Спасибо, Олег, — ответила Аннушка. — Вы мне помогли. И не только мне, я надеюсь.
— Всегда рад убедиться, что моя работа небесполезна.
* * *
Попрощавшись, мы вышли на улицу и снова оказались у сломанного мораториума.
— И кто же сделал эту штуку? — спросил я.
— Да хрен её знает, — рассеянно ответила Аннушка. — Какие-то древнюки. Читала, что Ушедшие, но ушло
