Жаркий поцелуй - Энн Лоуренс

— Ну хорошо, — сказал Кэл обреченно. — Я готов тебя слушать.

Скотти подумала, что нетерпение, пожалуй, единственный его недостаток; но сейчас Кэл, надо отдать ему должное, старался изо всех сил. Он действительно был готов слушать.

— Я думаю, нам надо пригласить Джексона в следующее воскресенье. На день открытых дверей.

— Скотти, мы с тобой уже…

— Я знаю, и я полностью с тобой согласна. Не обязательно приглашать самого Бута, и Кита с Коди. Только Джейсона.

— Но…

— Он хорошо здесь работал, согласись. Иначе ты бы не доверил ему ключ от калитки. Тем более я обещала, что мы отдадим ему Уиннера. Он уже привязался к щенку и, в конце концов, его заслужил. Что бы ни делали его братья, Джейсон не должен отвечать за их поступки. Будет просто несправедливо с нашей стороны.

Скотти ощутила на себе его взгляд; Кэл, судя по всему, обдумывал ее слова. Из окна доносился уже привычный легкий шум воскресного утра. Огромная старинная кровать, застеленная роскошными простынями, и знакомые мелочи и безделушки на комоде наполняли комнату духом прошлого и вместе с тем ощущением настоящего, сиюминутного, неизменного и желанного. Скотти очень любила такое единение прошедшего с сегодняшним днем.

И вдруг на нее опять нахлынул знакомый удушающий страх, продолжая держать ее железной хваткой. Даже пришедшая к ней прошлой ночью уверенность в себе, казалось, подтвержденная сексуальными отношениями, растаяла под утро. Их отношения всегда были партнерством равных, равных в самом лучшем смысле слова. Теперь же мгновенно возникшие между ними разногласия заставили ее почувствовать угрозу.

— Если Джейсон принимал участие в последней вылазке, когда они все тут у нас разгромили, — твердо сказал Кэл, — он тем самым перечеркнул все свои прошлые заслуги. Достаточно того, что мы не подали на них в суд.

— А если не принимал?

Кэл тяжело вздохнул. Он действительно совершенно не терпел людей, которые нарушали законы. Да и Скотти на самом деле тоже. Но для Кэла все сводилось к черному и белому: подозреваемый есть подозреваемый, независимо от возраста и обстоятельств.

Кэл вырос в хорошем надежном доме. Он просто не мог понять, что происходит в головах у таких мальчишек, как Джейсон.

— Джейсону же всего тринадцать. Даже если он и был здесь вместе с братьями, ему стоит дать еще один шанс.

— Только не так быстро. Я просто не выдержу его присутствия. Мне нужно время, чтобы остыть.

— Если мы будем тянуть время, вражда окончательно нас затянет.

— Слушай, ты вообще за меня или за него? Ты помнишь, во что они превратили наш двор? Если бы не волонтеры, мы бы до сих пор не справились со всем, что они здесь натворили. И мы все еще не можем спокойно выпускать собак, зная, что они могут напороться лапами на какой-нибудь оставшийся в траве осколок.

— Я все понимаю. Но согласись, мы уже в основном пришли в себя. А Джейсону некуда податься, он живет там, где живет, и с теми, с кем живет. Ты ведь не знаешь, как трудно ему. Когда рушится семья. Когда дом уже не дом.

Скотти видела, что Кэл уже не так враждебно настроен. Выбравшись из постели, он обернул бедра попавшимся под руку мягким покрывалом с кружевами, и подошел к ней.

— А ты расскажи мне, Скотти. Расскажи наконец, чтобы я знал. Как ты росла…

Скотти была благодарна ему за то, что он не сделал попытки ее обнять. Ее эмоции почти достигли пика, слезы подступили к глазам, и она боялась, что может просто не справиться с собой. Кэл же просто взял ее за руку, уселся на край кровати и ласково потянул ее за собой.

Тишина, повисшая в старой комнате, мешала ей начать. Скотти собиралась с силами. Ей трудно было рассказать ему то, о чем она еще никому не рассказывала. Кэл был терпелив. Он тихо сидел рядом с ней, согревая ее пальцы. И наконец она решилась:

— Конечно, у нас с Джейсоном разные ситуации. Но в целом я думаю, что лучше других могу понять трудности семейных взаимоотношений. Я тебе уже говорила, что мама родила меня чуть ли не в школе. Моим отцом стал какой-то парень, с которым у нее пару раз были свидания… Обычная история. Ничего нового. Меня в основном растила бабушка… Единственный человек, которого я по-настоящему любила. Она очень много болела и умерла, когда мне было тринадцать… как Джейсону. У меня больше не было дома, меня отправили к тете с дядей, Я росла вместе с двоюродными сестрами. Ты только пойми меня правильно: в семье меня никто не обижал. Они все хорошо ко мне относились, но прекрасно понимали, да и я сама понимала, что по большому счету я им чужая. Я, конечно, старалась всем угодить как могла. Хорошо училась, вызывалась помогать, когда другие дети бегали и играли, улыбалась все время. Я на все была готова, только чтобы у меня был хоть какой-то дом, даже если я в нем чужая… И еще в доме постоянно заводили бесконечные разговоры про мою «испорченную» мать-кукушку. Я смогла продержаться до окончания двухгодичного колледжа, а потом переехала к миссис Си. К тому времени я уже вполне нормально себя чувствовала. У нас была хорошая профориентация, и я хотела работать в полиции. Хорошо училась, все сдала… В общем, у меня, конечно, свои способы справляться с действительностью, но ведь они у всех свои…

Кэл издал звук, похожий на всхлип, и все-таки прижал ее к себе. Но Скотти решила рассказать ему, ничего не скрывая, до конца. Пусть уж знает о ней все, чтобы у нее от него больше не было тайн.

— Я вела непростую жизнь, Кэл. Все время пыталась кому-то угодить — кроме, конечно, бабушки, которая любила меня просто так, а не за что-то, — для того чтобы у меня было место, где приклонить голову. Дом… Мне кажется, что и Джейсон испытывает нечто похожее. Он хороший, славный мальчик, Кэл. Я понимаю, у тебя нет причин меня послушаться, но я уверена в нем.

— Я тебе верю, — глухо сказал Кэл, еще сильнее стискивая ее в объятиях. — Ты права, Скотти. Я вырос в чудесном доме, в большой дружной семье, где все друг друга любят. И всю жизнь считал, что так и должно быть.

Скотти почувствовала, как Кэл опустил голову, уткнувшись лбом ей в макушку. Прижавшись щекой к его теплому плечу, она физически ощущала его силу и надежность. Его молчаливое присутствие давало ей уверенность и спокойствие, которые были ей так необходимы. Боже, Боже, как же она сможет лишиться всего этого, опять подумала Скотти.

— Не волнуйся, Скотти. Мы с тобой останемся здесь навсегда. Нам хорошо вместе, и всегда будет хорошо. Ты теперь со мной.

Скотти не отрываясь смотрела в ярко-голубые глаза Кэла, отчаянно желая верить. Ей хотелось утонуть, раствориться в его взгляде, чтобы не существовало больше ни ее самой, ни ее тоски, ни ее страхов — только он, его уверенность в собственной правоте. Она вдруг почувствовала острую необходимость уйти с ним, убежать, улететь в совершенно иной мир: только он и она в огромной роскошной постели в волшебной старой комнате.