Неандертальский параллакс - Роберт Сойер

Арбитр Сард, очевидно, была удовлетворена аргументацией Болбай.

— Я согласна, — объявила она, — что отсутствие одновременно и тела, и сигналов компаньона заставляет предположить преступное деяние. Давайте двигаться дальше.

— Очень хорошо, — сказала Болбай. Она коротко взглянула на Адекора, потом снова повернулась к арбитру. — Убийства, — сказала она, — никогда не были часты. Оборвать жизнь другого, полностью и невозвратно прекратить чьё-то существование — деяние гнусное и ни с чем не сравнимое. И всё же подобные случаи известны; большинство, разумеется, из эпохи до компаньонов и архивов алиби. И в те времена трибунал обычно просил показать три вещи для подкрепления обвинения в убийстве.

Во-первых, возможность совершить преступление — и таковой у Адекора Халда было больше, чем у кого-либо другого на планете, поскольку он находился в условиях, когда его компаньон был не способен вести передачу.

Во-вторых — метод, способ, которым преступление было совершено. В отсутствие тела мы можем лишь строить догадки о том, как могло быть осуществлено убийство, хотя, как вы увидите позднее, один способ более вероятен, чем другие.

И, наконец, нужно показать причину, мотив преступления, что-то, побудившее преступника совершить столь ужасное и необратимое действие. Арбитр, я собираюсь исследовать вопрос о мотиве Адекора Халда.

Сард кивнула.

— Я слушаю.

Болбай резко обернулась к Адекору.

— Вы и Понтер Боддет жили вместе, не так ли?

Адекор кивнул.

— В течение семи декамесяцев.

— Вы любили его?

— Да. Очень любил.

— Но его партнёрша недавно умерла.

— Она была и вашей партнёршей, — сказал Адекор, воспользовавшись возможностью подчеркнуть конфликт интересов Болбай.

Однако Болбай оказалась к этому готова.

— Да. Класт, моя возлюбленная. Она ушла из жизни, и я глубоко скорблю по ней. Но я никого не виню; в этой смерти некого винить. Болезни случаются, и продлители жизни сделали всё, что в их силах, чтобы облегчить страдания её последних месяцев. Но в смерти Понтера Боддета есть, кого обвинять.

— Осторожно, Даклар Болбай, — сказала арбитр Сард. — Вы не доказали, что учёный Боддет мёртв. Пока я не вынесу решение по этому поводу, вы должны говорить о такой возможности лишь в предположительном ключе.

Болбай повернулась к Сард и поклонилась.

— Прошу прощения, арбитр. — Потом вернулась к Адекору. — Мы обсуждали другую смерть, смерть, которая вне всяких сомнений имела место: смерть Класт, партнёрши Понтера и моей. — Болбай прикрыла глаза. — Моё горе слишком велико, чтобы выразить его словами, и я не выставляю его ни перед кем напоказ. Горе Понтера, я уверена, было столь же велико. Класт часто говорила о нём; я хорошо знаю, как сильно она любила его, как сильно он любил её. — Болбай мгновение помолчала, вероятно, чтобы успокоиться. — Однако, принимая во внимание недавнюю трагедию, мы должны рассмотреть ещё одну возможную причину исчезновения Понтера. Мог ли он покончить с жизнью, не выдержав горя разлуки с Класт? — Она посмотрела на Адекора. — Каково ваше мнение, учёный Халд?

— Он очень горевал по Класт, но Класт умерла уже довольно давно. Если бы Понтер собирался наложить на себя руки, я уверен, что заметил бы это.

Болбай важно кивнула.

— Не могу сказать, что знакома с учёным Понтером так же хорошо, как вы, учёный Халд, но я того же мнения. Однако, не могло ли у него быть какой-либо другой причины для самоубийства?

Адекора этот вопрос сбил с толку.

— Например?

— Ну, скажем, ваша работа… простите меня, конечно, учёный Халд, но я не могу выразить это мягче: ваш проект оказался полным провалом. Приближалась сессия Серого Совета, на которой обсуждался бы ваш вклад в общественное благосостояние. Мог ли он настолько бояться возможного прекращения проекта, чтобы наложить на себя руки?

— Нет, — ответил Адекор, потрясённый предположением. — Нет, на самом деле, если кто и выглядел бы плохо на совете, то, скорее, я, а не он.

Болбай дала его комментарию повиснуть в воздухе, потом продолжила:

— Не будете ли любезны развить свою мысль?

— Понтер был теоретиком, — сказал Адекор. — Его теории не были ни доказаны, ни опровергнуты, так что c ними ещё работать и работать. Я же был инженером; это я должен был построить установку для проверки теоретических идей Понтера. И это моя установка — прототип квантового компьютера — отказалась работать. Совет мог признать мой вклад недостаточным, но совершенно точно не стал бы делать этого в случае с Понтером.

— Так что смерть Понтера никак не могла быть самоубийством, — сказала Болбай.

— Я снова напоминаю, — сказала Сард, — что вы обязаны говорить об учёном Боддете как если бы он был жив, пока я не решу иначе.

Болбай поклонилась арбитру.

— Я снова приношу свои извинения. — Потом повернулась к Адекору. — Если бы Понтер захотел убить себя, можно ли утверждать, что он не стал бы это делать способом, который навлёк бы подозрение на вас?

— Предположение, что он мог наложить на себя руки, настолько немыслимое… — начал Адекор.

— Да, мы с этим согласны, — спокойно произнесла Болбай, — но, гипотетически, если бы он это сделал, он наверняка не выбрал бы способ, который вызвал бы подозрения в преступном деянии, вы согласны?

— Да, согласен, — ответил Адекор.

— Спасибо, — сказала Болбай. — Вернёмся теперь к затронутой вами теме о недостаточности вашего вклада.

Адекор поёрзал на табурете.

— Да?

— Я не хотела этого касаться, — сказала Болбай. Адекору показалось, что при этих словах от неё слегка повеяло ложью. — Но раз вы сами подняли этот вопрос, мы, наверное, должны немного углубиться в него — вы понимаете, просто чтобы кое-что прояснить.

Адекор ничего не ответил, и Болбай продолжила.

— Каково вам было, — мягко спросила она, — всё время жить с подветренной стороны от него?

— Э-э… простите?

— Ну, вы же сами сказали, что его вклад вряд ли подвергся бы сомнению, в отличие от вашего.

— На ближайшем заседании Совета — возможно, — сказал Адекор. — Но в целом…

— В целом, — подхватила Болбай, вы должны признать, что в любом случае ваш вклад был лишь малой частью его вклада. Это так?

— Это относится к делу? — поинтересовалась арбитр Сард.

— Я уверена, что относится, арбитр, — ответила Болбай.

Сард явно сомневалась в этом, но кивком позволила Болбай продолжать.

— Вы ведь сами понимаете, учёный Халд, что в учебниках, по которым будут учиться ещё не родившиеся поколения, имя Понтера будет упоминаться часто, тогда как ваше — гораздо реже, если вообще попадёт в учебники.