Неандертальский параллакс - Роберт Сойер

— Но я этого не делал.

— Вы так говорите.

— Да, — сказал Адекор, усилием воли возвращая голосу спокойствие, — я так говорю.

Вчера вечером у Рубена дома Луиза и Понтер пытались придумать эксперимент, который доказал бы правоту утверждений Понтера о том, что он явился из параллельного мира.

Химический анализ волокон его одежды мог помочь. По словам Понтера, они были синтетическими, и предположительно отличались от всех известных полимеров. Точно так же, некоторые компоненты странного импланта-компаньона наверняка окажутся неизвестными современной науке.

Дантист мог бы доказать, что Понтер никогда не пил фторированной воды. Возможно, он даже доказал бы, что Понтер жил в мире без ядерного оружия, диоксинов или двигателей внутреннего сгорания.

Однако, как указал Рубен, всё это демонстрировало лишь то, что Понтер происходит не с этой Земли, но не доказывало, что он явился с другой Земли. В конце концов, он мог быть просто инопланетянином.

Луиза доказывала, что инопланетная форма жизни никак не может настолько точно походить на случайный продукт эволюции на нашей планете, но согласилась, что для многих идея о пришельце с другой планеты окажется более приемлемой, чем идея параллельных миров — на что Рубен сказал что-то насчёт Киры Нэрис, которая выглядит лучше в коже[18].

Наконец, подходящий тест предложил сам Понтер. Его имплант, сказал он, содержит полный комплект карт никелевой шахты, предположительно расположенной поблизости от этого места на его версии Земли; в конце концов, лаборатория, в которой работал он, тоже располагалась в шахте. Разумеется, основная часть рудной залежи была найдена и его народом, и персоналом «Инко», но, сравнивая свои карты с картами на сайте «Инко», имплант идентифицировал место, содержащее, по его словам, богатую залежь меди, которая ускользнула от внимания «Инко». Если залежь существует, то о ней может знать лишь пришелец из параллельного мира.

И вот теперь Понтер Боддет — они теперь знали его полное имя — Луиза Бенуа, Бонни Джин Ма, Рубен Монтего и женщина, которую Луиза увидела впервые, генетик Мэри Воган, стояли посреди густого леса в 372 метрах от принадлежащего нейтринной обсерватории здания. С ними были двое геологов «Инко» с разведывательной буровой установкой. Один из них настаивал, что Понтер не прав и меди в этом месте быть не может.

Следуя указаниям Хак, они пробурили скважину глубиной 9,3 метра и вытащили наружу керн. Луиза испытала огромное облегчение, когда бур с алмазной головкой, наконец, остановился; от его визга у неё заболела голова.

Упакованный керн сообща отнесли на парковку, где было больше места, и там сняли с него непрозрачную мембрану. На вершине керна, разумеется, была почва, под ней — ледниковый тиль, состоящий из глины, гравия и гальки. Под ним, сказал один из геологов, была докембрийская норитовая скала.

А под ней, в точности на указанной Хак глубине, обнаружилась…

Луиза в восхищении захлопала в ладоши. Рубен Монтего улыбался от уха до уха. Сомневающиеся геологи что-то бормотали под нос. Профессор Ма поражённо качала головой. А генетик, доктор Воган, смотрела на Понтера широко раскрытыми глазами.

Она была в точности там, где было предсказано: самородная медь, перекрученная и пузыристая, тусклая, но несомненно металлическая.

Луиза улыбнулась Понтеру, думая о зелёном, незагаженном мире, который он описывал вчера вечером.

— Манна небесная, — тихо сказала она.

Профессор Ма подошла к Понтеру и взяла его гигантскую ладонь обеими руками.

— Никогда бы не поверила, — сказала она, — но добро пожаловать на нашу версию Земли.

Глава 21

Все, кроме геологов, снова собрались в конференц-зале шахты «Крейгтон»: Мэри Воган, генетик из Торонто, Рубен Монтего, врач компании «Инко», Луиза Бенуа, сотрудница Нейтринной обсерватории Садбери, присутствовавшая при разрушении детектора, Бонни Джин Ма, директор обсерватории, и, самое главное, Понтер Боддет, физик из параллельного мира, единственный живой неандерталец, которого видела Земля за последние 27000 лет.

Мэри села рядом с Бонни Джин Ма, единственной женщиной в зале, возле которой было свободное место. Слово взял Рубен Монтего.

— Вопрос, — сказал он со своим ямайским акцентом, который Мэри находила восхитительным. — Почему мы ведём горные работы на этом месте?

Мэри не имела ни малейшего понятия, а те, кто наверняка знал, выглядели не расположенными к игре в угадайку, но в конце концов Бонни Джин всё же ответила:

— Потому что 1,8 миллиардов лет назад, — сказала она, — здесь упал астероид, создав огромную залежь никеля.

— Именно, — сказал Рубен. — Событие, имевшее место задолго до возникновения на Земле многоклеточной жизни, часть общего прошлого нашего мира и мира Понтера Боддета. — Он оглядел обращённые к нему лица, и его взгляд остановился на Мэри. — Мы не выбирали место для постройки шахты, — сказал Рубен, — мы построили её там, где была руда. А что насчёт нейтринной обсерватории? Почему она была построена здесь?

— Потому что, — ответила Ма, — два километра скальной породы над шахтой прекрасно защищают от космических лучей, делая её идеальным местом для размещения нейтринного детектора.

— Но дело ведь не только в этом, мэм? — сказал Рубен, который, как предположила Мэри, стал настоящим экспертом в области нейтринной физики благодаря разговорам с Луизой. — На этой планете есть и другие глубокие шахты. Но в этой ещё и необычайно низкий уровень фоновой радиации, не так ли? Это место — наилучшее для размещения инструментов, чувствительные к воздействию фоновой радиации.

Мэри рассуждения Рубена показались здравыми, и она заметила, как профессор Ма кивнула. Но потом всё же добавила:

— И что из этого следует?

— А то, — сказал Рубен, — что во вселенной Понтера на этом самом месте тоже существует глубокая шахта для разработки той же самой залежи никеля. И в один прекрасный момент он сам осознал ценность этого места и убедил своё правительство устроить глубоко под землёй лабораторию физических исследований.

— То есть он уверяет, что в другой вселенной на этом самом месте тоже существует нейтринный детектор? — спросила Ма.

Рубен покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Не совсем. Вспомните: на выбор места для нейтринной обсерватории повлияла историческая случайность: тот факт, что в канадских ядерных реакторах, в отличие от американских, британских, японских или русских, в качестве замедлителя используется тяжёлая вода. Это обстоятельство отсутствовало в мире Понтера — там, похоже, ядерной энергией вообще не пользуются. Но это место также идеально подходит для размещения другого типа физических инструментов. Он замолчал, снова оглядел присутствующих, и сказал: