Мой сводный брат - Саманта Аллен

с кучей заклёпок я даже думать не хочу. Ей бы только ворон на маисовом поле отпугивать. Цепляю пальцем бирку с ценой. Присвистываю. Джоанна купила эту рвань несусветную за сотню баксов?! Да я бы и десятки за неё не отдал! Выкинул на помойку! Заталкиваю вещи обратно в пакеты.

Хм… А вот это что такое? Из-под вороха одежды выглядывает уголок скетчбука. В таких обычно делают зарисовки будущие художники. Там крафтовая, пористая, плотная бумага. Чёрный грифель прекрасно ложится на неё. Можно легко добиться эффекта глубины, добавляя слой за слоем.

— А-а-а-а!

Я резко оборачиваюсь. Успеваю заметить лишь сверкнувшие мокрые пятки и часть оголённой задницы. Слышится щелчок — Джоанна заперлась в ванной. Я ухмыляюсь, поняв, что она забыла полотенце. Вероятно, шла за ним. А полотенце, опаньки, просто валяется на кровати. Я беру его и, посвистывая, направляюсь к ванной комнате.

— Что ты делаешь в моей комнате? Убирайся! — сразу же бросается в атаку.

— Приглашаю тебя на ужин по приказу отца.

— Передай, что я спущусь.

— Спустимся вме-е-е-е-сте, — нарочно тяну гласные.

— Просто свали! Мне нужно моё полотенце!

— Пушистое полотенце. Очень мягкое. Знаешь, почему? Потому что оно…

Я провожу ворсом полотенца по щеке, но в голове мелькают картинки того, как Эльф натирала бы им свои стройные ножки, а потом шаловливо просила просушить ей спинку. Во рту собирается слюна. Рядом с Джоанной я становлюсь каким-то кретином с повышенным слюноотделением и чертовски каменной проблемой, возникающей в трусах всякий раз, стоит подумать о сестре. Усилием воли сгоняю порочное видение. И вместо того чтобы сказать что-то нормальное, выпаливаю самое говённое и неподходящее:

— Полотенце такое мягкое, потому что мы можем себе позволить качественные вещи. Отец трудится, не покладая рук…

— Оу, хочешь поговорить о финансовой стороне вопроса? Думаю, всё в этом доме куплено на деньги твоего отца!

— Так и есть, Эльф!

— Допустим, это так. На деньги твоего отца. Но не на твои же! — язвит она. — Или ты купил что-нибудь сам? Например, зубочистки или рулон туалетной бумаги? Вероятно, твоих ЛИЧНЫХ финансов вполне хватило бы, чтобы купить их самому, да? — Стискиваю зубы как можно крепче, а язва никак не унимается, понижает голос до трагического шёпота: — Ой, прости… Я забыла, что ты нигде не работаешь и не получаешь стипендию. Папочка выдаёт тебе карманные денежки… Так что даже жвачку и бутылочку Кока-колы ты покупаешь за его счёт, — хихикает. — Да-да, Пончик, мамочка мне рассказала, что ты все свои силёнки направляешь только в учёбу и в спорт. И времени на подработку… совсем не остаётся!..

Я стискиваю челюсти так крепко, что, кажется, даже Джоанне слышен хруст крошащихся зубов.

— …Не переживай, Пончик, — почти благодушно заявляет она. — Возможно, через пару-тройку лет ты сможешь оторваться от папкиной титьки. Хотя не уверена, что это случится. Потому что толстозадые мажорики вроде тебя предпочитают долго находиться на подкормке волосатых титек своих отцов!

Потом эта стерва издаёт губами причмокивающие звуки. Ярость в моей голове взрывается кипящим фонтаном. Кровь закипает и разносится по венам клокочущим ядом, приливает не только в мозг, но и в нижнюю часть тела. Я ясно вижу, как моя голая сестрица стоит в ванной комнате и причмокивает полными губами, а её бледная, почти белая влажная кожа, сверкает в свете софитовых ламп. И, чёрт побери, однажды я заткну ей ротик. Чем-нибудь длинным, толстым. До самой глотки. И это будет не банан и не копчёные охотничьи колбаски.

Держись, Эльф. Скоро Джейме-нижний займётся тобой вплотную.

Я вешаю полотенце на дверь ванной комнаты. Потом совершаю ещё кое-что. Быстро. Чётко. Пальцы знают своё дело. Когда я был толстым чмошником, я частенько пользовался рукой. Это осталось в прошлом. Сейчас у меня нет проблем с девчонками. Но старый добрый способ «сожми своего дружка в кулак» всегда выручает в экстренных ситуациях. Сейчас именно такая! Мне даже не потребовалось много времени на это. К тому же в моей голове до сих пор слишком яркие картины того, как Джоанна дрожала от моей ласки, выпрашивая продолжение частыми вздохами и стонами. Чёрт… Финал. Стону сквозь стиснутые зубы. Точка поставлена. Шумно выдыхаю, восстанавливая сбившееся дыхание, и поправляю трусы с джинсами. Застёгиваю ширинку.

— Ужин ждёт! — возвещаю как можно громче и ухожу. Посмотрим, как ей понравится мой подарок, оставленный поверх её белья. Утрись, Эльф…

Глава 37. Джеймс

Я жду реакции Джоанны на свои действия. Спускаюсь вниз, а отец смотрит на меня, как на врага.

— Попробуй-ка это, молодой человек! — рычит он, суя мне под нос ложку. Соте из баклажанов и помидоров просто сгорело. Да, я проворонил его. Провёл в комнате Джоанны времени больше, чем следовало, и испортил всё.

— Ужин испорчен! Это должен был быть идеальный семейный ужин. Но по твоей милости всё загажено! Всё! — повышает голос отец и швыряет ложку в мойку с такой силой, что остатки соте разбрызгиваются по всей рабочей поверхности.

— Милый, прекрати, пожалуйста, — вмешивается Шарлиз. — Мы всегда можем заменить соте чем-нибудь другим. Правда, Джеймс? — Мне не нравится, что Шарлиз до сих пор заискивает передо мной и всячески пытается подружиться. Она — не моя мать и никогда не заменит мне её. Никогда! — Я как раз вчера готовила овощи на пару. Их можно разогреть и подать к баранине…

С этими словами Шарлиз выуживает из холодильника большой контейнер и ставит его в микроволновку. Она готова поделиться с домочадцами своей диетической едой, потому что я загадил соте.

Отец смотрит на меня недовольно, срывает с себя ещё и фартук, сминая его:

— Что с тобой творится, Джеймс? Ревнуешь, что ты теперь не единственный ребёнок в этом доме? Подначиваешь сестру на ссоры, а?

— Па, я не ребёнок. Может быть, дочка Шарлиз до сих пор мелкая и безрассудная глупышка, но я…

— Ты… — отец тыкает меня в грудь кулаком. — Ты ведёшь себя, как ребёнок. Избалованный. Капризный. Эгоистичный. Ребёнок. — Каждое слово он вколачивает в мою грудь своим пальцем. Как будто гвозди забивает, честное слово. — Твоё поведение оставляет желать лучшего. Я уже молчу про жалобы соседей на пирушку, что ты закатил