Женская психология - Карен Хорни

Родители выказывают страх перед детьми в двух основных формах. Они в ужасе перед неодобрением детей, боятся, что их поведение, выпивки, курение и сексуальные отношения будут раскритикованы детьми. Они непрерывно беспокоятся, обеспечили ли они детям должное воспитание и образование. Причина этого — тайное чувство вины перед детьми, и ведет оно либо к попустительству, чтобы избежать неодобрения ребенка, либо к открытой враждебности, так как инстинкт подсказывает, что атака — лучшее средство обороны. Я далеко не исчерпала тему. Конфликты матери с ее собственными родителями могут иметь самые разнообразные последствия.

Моей же целью было только объяснить, каким образом Дети могут представлять для своих родителей образы их родителей, и тем самым стимулировать ту же реакцию, которую когда-то вызывали у их мамы бабушка и дедушка. Возникает вопрос: "Какую практическую пользу представляют эти глубинные исследования души для наших усилий руководить детьми или улучшения условий, в которых они растут?" В индивидуальном случае психоанализ конфликтов матери, конечно — один из лучших способов помочь ее ребенку, но в широких масштабах этого не сделать.

Я думаю, однако, что детальный разбор, этих относительно немногих случаев, может указать направление, которым можно руководствоваться в дальнейшей работе при исследовании конфликтогенных факторов. Я также думаю, что знание о замаскированных формах проявления патогенных факторов может быть полезным для более легкого обнаружения их в практической работе уже сейчас.

12. Проблема женского мазохизма

По докладу, представленному на заседании Американской Психоаналитической Ассоциации

Интерес к проблеме женского мазохизма распространен далеко за пределами медико-психологических сфер, так как, по крайней мере для тех, кто изучает западную культуру, эта проблема затрагивает сами основы определения места женщины в культуре.

Факты, как мне кажется, свидетельствуют, что в нашей культуре мазохистский феномен чаще встречается у женщин, чем у мужчин

Имеются два подхода к объяснению этого наблюдения. Первый — это попытка выяснить, не присущи ли мазохистские тенденции самой женской природе. Второй — оценить роль социальных условий в происхождении существующих между полами различий в частоте мазохистских тенденций. В психоаналитической литературе, судя по работам таких авторов, как Шандор Радо и Хелен Дейч, до сих пор проблема рассматривалась только с точки зрения на женский мазохизм как на психическое последствие анатомической разницы полов. психоанализ, таким образом, предоставлял свой научный аппарат для поддержки теории исконного родства между мазохизмом и женским организмом.

Возможность социальной обусловленности с психоаналитической точки зрения пока еще не рассматривалась. Задача настоящей статьи — попытаться раскрыть соотношение биологических и культуральных факторов в этой проблеме, а также рассмотреть валидность имеющихся на этот счет психоаналитических данных и задаться вопросом, можно ли использовать психоаналитический метод для исследования возможной социальной обусловленности этого явления. Приведем вначале существующие на данный момент психоаналитические представления. Специфическое удовлетворение, которое ищет и находит женщина в половой жизни и в материнстве, носит мазохистский характер. Глубинное содержание ранних сексуальных желаний и фантазий, относящихся к отцу, составляет стремление быть изувеченной, то есть кастрированной им[128].

Менструация имеет скрытый смысл переживания мазохистского опыта. В половом акте женщина тайно стремится к насилию и жестокости, или — в психическом плане — к унижению. Процесс деторождения дает ей бессознательное мазохистское удовлетворение, также как и материнские обязанности по отношению к ребенку. Более того, если для мужчины характерны мазохистские фантазии или действия, это является выражением его подсознательного стремления играть роль женщины. Дейч[129] предполагает существование генетического фактора биологической природы, который ведет с неизбежностью к мазохистской концепции женской роли. Радо[130] указывает на неизбежное обстоятельство, направляющее сексуальное развитие по мазохистскому руслу. Существует разница мнений лишь в одном: представляют ли особые женские формы мазохизма отклонение в развитии женщины, или являются "нормальной" женской установкой. Предполагается, по крайней мере по умолчанию, что мазохистские наклонности также гораздо чаще встречаются у женщин, чем у мужчин. Такое заключение неизбежно, если придерживаться основной психоаналитической теории, что поведение в жизни в целом строится по образцу сексуального поведения, а оно у женщин считается мазохистским.

Поэтому, если большинство женщин или все они — мазохистичны в своем отношении к половой жизни и репродукции, то и во внесексуальных областях мазохисткие тенденции будут у них с неизбежностью проявляться гораздо чаще, чем у мужчин. Такие рассуждения показывают, что оба автора по существу имеют дело с проблемой нормальной женской психологии, а не исключительно с проблемой психопатологии. Радо утверждает, что он рассматривает только патологические явления, но из его теории о происхождении женского мазохизма нельзя не заключить, что половая жизнь подавляющего большинства женщин патологична. Разница между его взглядами и взглядами Дейч, утверждающей, что быть женщиной — значит быть мазохистичной, таким образом, скорее теоретическая, чем практическая. Нет надобности подвергать сомнению тот факт, что женщины могут искать и находить мазохистское удовлетворение в мастурбации, менструации, половом акте и деторождении. Никто не спорит, что это бывает. Вопрос в том, как часто это бывает, и почему так происходит. И Дейч, и Радо, занимаясь этой проблемой, полностью игнорируют вопрос о распространенности явления, так как твердо решили — психогенетические факторы так могущественны и вездесущи, что изучать распространенность явления совершенно излишне.

Что касается генезиса, оба автора полагают, что поворотный этап в женском развитии наступает, когда девочка осознает, что у нее нет пениса.

Предполагается, что шок от этого открытия будет долго на нее действовать

Для такого предположения имеются два источника данных: выявляемое при анализе невротических женщин желание обладать пенисом или фантазии о том, что он когда-то у них был; и наблюдения над маленькими девочками, выражающими желание тоже иметь пенис, когда они обнаруживают, что он есть у мальчиков. Этих наблюдений оказывается достаточно, чтобы построить рабочую гипотезу о том, что маскулинные желания того или иного происхождения играют роль в женской сексуальной жизни, и такая гипотеза может быть использована для объяснения некоторых невротических явлений у женщин. Следует помнить, однако, что эта гипотеза, а не факт, и что она даже как гипотеза не бесспорна.

Когда же нам заявляют, что стремление к маскулинности является динамическим фактором первостепенного значения не только у невротичных женщин, но и у любой женщины, независимо от ее индивидуальности и места в культуре, нельзя не заметить, что в поддержку этого заявления данных нет. К сожалению, вследствие ограниченности наших исторических и этнологических сведений, нам почти ничего не известно о психически здоровых женщинах и о женщинах, живущих в различной культурной среде. Таким образом, ввиду отсутствия данных о частоте, обусловленности и удельном весе наблюдаемой реакции девочек на открытие пениса, само предположение о том, что это — поворотный этап в женском развитии, побуждает к размышлениям, но едва ли может служить ключевым звеном в цепочке доказательств. Действительно, почему должна девочка превратиться в мазохистку, когда обнаруживает, что у нее нет пениса?

Дейч и Радо доказывают это разным путем. Дейч полагает, что "активно-садистское либидо, до той поры привязанное к клитору, отражается от барьера внутреннего осознания субъектом отсутствия у нее пениса… и отражается чаще всего в регрессивном направлении, к мазохизму". Этот скачок к мазохизму — "часть женской анатомической судьбы". Давайте спросим снова: "А где же факты?". Насколько я вижу, единственным фактом являются садистские фантазии у маленьких детей. Этот факт непосредственно наблюдается при психоанализе невротических детей (на что указывает М. Клейн) и реконструируется при психоанализе взрослых невротиков. Доказательств в пользу всеобщности этих ранних садистских фантазий нет, и интересно, например, присутствуют ли они у девочек американских индейцев и маленьких тробриандок. Однако, даже допуская эту всеобщность, требуется доказать еще три предположения, необходимых для полноты картины: