Махабхарата. Рамаяна - Коллектив авторов

И, меч обнажив, наступил он на горло

Духшасаны: тень свою гибель простерла!

Он грудь разорвал его, местью объятый,

И крови испил он его тепловатой.

Он сына, о царь, твоего обезглавил,

И голову ту покатиться заставил. -

Исполнил он клятву, - явился с расплатой,

И крови испил он его тепловатой.

И пил, и смотрел он, и пил ее снова.

С волненьем воинственным выкрикнул слово:

«Теперь я напиток узнал настоящий!

О, ты молока материнского слаще,

Ты меда хмельнее, ты масла жирнее,

О кровь супостата, - всего ты вкуснее!

Я знаю, - ты лучше божественной влаги,

О кровь, что добыта на поле отваги!»

И, вновь твоего озирая потомка,

Чья жизнь отошла, - рассмеялся он громко:

«Что мог, то и сделал я в этом сраженье.

Лежи, ибо в смерти обрел ты спасенье!»

Казалось, той крови вкусил он с избытком.

На мужа, довольного страшным напитком,

Смотрел неприятеля стан оробелый.

Иные решились метнуть свои стрелы,

Другие, в смятении выронив луки,

Застыли, к земле опустив свои руки,

А третьи, с закрытыми стоя глазами,

Кричали испуганными голосами!

Бхима, напоенный напитком кровавым,

Погибельный ужас внушал кауравам:

«О нет, не дитя человечье, а дикий

Он зверь!» - отовсюду их слышались крики.

Бхима, пьющий кровь, убежать их заставил.

Читрасена, сын твой, бегущих возглавил.

Кричали: «Чудовище сей Бхимасена,

Он - ракшас, и он - трупоед, несомненно!»

Юдхаманью, витязь, привыкший к победам,

Пандавов умчал за Читрасеной следом.

Летел он, как вихрь, за его колесницей,

Пронзил его стрелами - острой седмицей.

Читрасена, словно змея извиваясь,

Как яд, заключенный в змее, извергаясь,

Метнул три стрелы, - и летящая сила

Юдхаманью вместе с возничим пронзила.

Тогда-то, исполнен отважного духа,

Из лука, натянутого вплоть до уха,

Юдхаманью, ожесточенный бореньем,

Стрелу, удивлявшую всех опереньем,

О раджа, в Читрасену метко направил,

Царевича острой стрелой обезглавил.

Карна, потрясен этой смертью нежданной,

С воинственным гневом, с отвагою бранной,

Пандавов погнал, проявляя упорство,

И с Накулой начал он единоборство.

А тот, кому были победы не внове,

Кто снова пригоршню попробовал крови,

Духшасану смерти предав, - Бхимасена

Сказал: «Посмотри, из презренных презренный, -

Я пью твою кровь! Не забыл я и крика:

«Эй, буйвол!» - кричал ты мне. Ну, повтори-ка!

«Эй, буйвол!» - крича, вы плясали на нашем

Позорище... Ныне мы сами попляшем!

Мы ложе забудем ли в Праманакоти,

И яд, что вкушали от вас, плоть от плоти,

И в кости игру, страшный проигрыш царства,

И тяготы наши в лесу, и мытарства,

И змей нападенье, и дым пепелища -

Коварный поджог смоляного жилища,

И то, как Духшасана, подлости ради,

За волосы нашу хватал Драупади,

И стрелы, из луков летящие сдуру,

И горе пандавов, и смерть в доме Куру...

Мы счастья не знали! Мы счастья не знали!

А наши страданья, а наши печали -

От зла Дхритараштры, с которым едина

И злоба его скудоумного сына!»

Над трупом врага усмехаясь надменно,

Так Арджуне, Кришне сказал Бхимасена:

«Исполнил я клятву на этой равнине.

Духшасаны кровь я отведал отныне.

Но так же я выполню клятву другую,

Потом успокоюсь, потом возликую:

Дуръйодхану жертвенным сделав животным,

Прирежу, - и стану тогда беззаботным!»

[ПОЕДИНОК ВЕЛИКИХ ЛУЧНИКОВ]

Санджайя сказал: «Государь именитый, -

Так были твои кауравы разбиты.

Как молния мести, - достигнув накала, -

Оружие Арджуны грозно сверкало,

Но Арджуны лук, что был страшен и дивен,

Карпа уничтожил: он выпустил ливень

Стремительных стрел, - оперило их злато, -

И, мощный, он лук расщепил супостата.

Оружье, что гибельным блеском сверкало,

Что рать кауравов на смерть обрекало,

Оружье, врученное Арджуне Рамой:

Карна от него да погибнет упрямый, -

Оружье, что мощью блистало военной,

Как бога Атхарвана лук несравненный,

Оружье героя, подобное чуду, -

Карна уничтожил! И вот отовсюду

Твоих кауравов послышались клики:

«Сей лук уничтожил Карна солнцеликий,

И в Арджуну, гневным пылая гореньем,

Он стрелы метнул с золотым опереньем!»

Так Арджуна ринулся в битву с Карною:

То было воистину страшной войною!

Один - слоновидный, другой - слонотелый,

Сверкали, казалось, клыки, а не стрелы!

Казалось, что поле - от падавших с гневом

Бесчисленных стрел - зашумело посевом.

Казалось, что поле войны непрерывным

Струящихся стрел заливается ливнем.

Казалось, что стрелы и день побороли,

Всеобщую ночь воздвигая на поле.

Те двое, что всё украшали живое,

Из рода людского те лучшие двое, -

Почувствовали ратоборцы усталость,

Но с мужеством сердце у них не рассталось!

Следили за ними в небесном чертоге

Святые мужи, полубоги и боги,

Смотрели и праотцы, радуясь громко,

Как славно сражаются два их потомка.

А те, пламенея, сходились в сраженье,

Постигнув могучее вооруженье,

Искусно свои применяя приемы:

Все тонкости битвы им были знакомы!

То мнилось: Карна, сын возничего гневный,

Одержит победу в борьбе многодневной,

То Арджуна, мнилось, короной венчанный,

Врага одолеет отвагою бранной.

Той битвы жестокостям невероятным

Дивились мужи в одеянии ратном.

Распался весь мир в эти дни на две части:

Все звезды на небе желали, чтоб счастье

Досталось Карне, а земные просторы, -

Леса, и поля, и долины, и горы, -

Для Арджуны быстрой победы хотели.

Повсюду в земном и небесном пределе

И боги и люди кричали пристрастно:

«Карна, превосходно!», «Сын Кунти, прекрасно!».

Земля сотряслась: на истоптанном лоне

Шумели слоны, колесницы и кони.

Из глуби земли выползал постепенно

Опасный для Арджуны змей Ашвасена.

Его существо было гневом объято:

Сжег Арджуна мать Ашвасены когда-то.

И змей, увидав ратоборцев деянья,

Подумав, что время пришло воздаянья,

В стрелу превратился на поприще брани

И вот у Карны оказался в колчане.

Тогда потемнело вблизи, в отдаленье:

Вселенную стрел закрывало скопленье.

Земля из-за их густоты совокупной

Для воинов сделалась труднодоступной.

И сомаки, и кауравы от страха

Тряслись при смешении ночи и праха,

Во тьме, что возникла от стрел быстролетных,

Дрожали воители ратей бессчетных.

Сходясь, расходились противники снова:

Устали два тигра из рода людского!

Двух лучников лучших, блиставших отвагой,

Обрызгали боги сандаловой влагой,

Небесные девы прелестной гурьбою

По тропам надмирным приблизились к бою,

Повеяли пальмовыми веерами,

А Индра и Сурья, восстав над горами,

Простерли к воителям лотосы пальцев

И вытерли потные лица страдальцев.

Карна, оперенными стрелами мучим,

Поняв, что не справится с мужем могучим,

Решил: он метнет среди гула и воя

Стрелу, что берег для последнего боя.

Он вынул стрелу, что врагов устрашала

И чье острие - как змеиное жало.