Как стать миллиардером - Марина Серова

– Неужели вы опасались встретить в поезде кого-нибудь опаснее себя? – спросила я. – Кстати, как вас теперь называть? Константином Вячеславовичем или Константином Андреевичем?

– Сложный вопрос. Серегин уже умер, Алехин еще не родился, – Серегин на секунду задумался. – Зовите как вам будет удобнее.

– Я бы хотела знать ваше настоящее имя.

– В таком случае, зовите меня просто Константином. Имя настоящее.

– В отличие от фамилии и отчества, – подхватила я. – Вы, наверно, и в Смоленске-то никогда не были?

– Ну почему же? Очень даже был. Довольно милый город. И в станице Динской Краснодарского края я, кстати, тоже бывал, так что все мои адреса не из пальца высосаны. Можете съездить и проверить, уверяю вас, вы обязательно найдете и дом, и улицу, и квартиру. И даже проживающего в ней человека с такой же фамилией. Вот только имя не всегда совпадает. Привычка, знаете ли.

– И сколько у вас таких адресов и фамилий? – спросила я.

– Четыре. Послушайте, Евгения Максимовна, что мы ходим вокруг да около? В этой сумке четыре миллиона долларов. Уверен, для двух из них в вашем рюкзаке как раз хватит места.

– Это не рюкзак, это парашют, – процедила я. – Благодаря вам я провела очень богатую событиями ночь.

– Прошу прощения за причиненные неудобства. Могу даже добавить тысячу-другую за моральный ущерб.

– Боре вы тоже за моральный ущерб денег дадите? – спросила я. – Или только прощения попросите? На том, разумеется, свете?

– Боря – это совсем другое дело, – сказал Серегин. – Я его и на работу взял только из-за внешнего сходства. Мне нужен был труп, хотя бы в общих чертах похожий на меня. Сами понимаете, в трудовом договоре этого указать я не мог.

Серегин тихо засмеялся, но мне было не до смеха.

– Четыре фамилии, – сказала я. – Значит, вы четырежды меняли фамилию, внешность, бросали семью, предавали друзей и сжигали заживо ни в чем не повинного человека только потому, что он был похож на вас?

– Евгения Максимовна, хватит о прошлом, – просительно произнес Серегин. – Давайте лучше поговорим о будущем. Что вы собираетесь со мной делать? И с моими деньгами?

– Деньги, положим, не ваши, – парировала я. – А насчет ближайшего вашего будущего я уже вас просветила. Сейчас подойдет поезд, мы мирно сядем в купе, и я отвезу вас в Тарасов. Деньги сдам законному владельцу, вас – компетентным органам.

– Великолепно! Это Димка-то законный владелец? – сверкнул глазами Серегин. – Вы же не хуже меня знаете, что если бы не я, у него бы и ломаного цента за душой не было. Ну да бог с ним, это лирика. Вы что, всерьез надеетесь довезти меня до Тарасова в целости и сохранности? Кто вам сказал, что я не сбегу по дороге?

– Куда вы денетесь? Глаз с вас не спущу, – мрачно пообещала я. – Если попытаетесь сопротивляться, скрутить вас у меня сил хватит, и вы сами это прекрасно понимаете, а попытаетесь бежать – выстрелю не задумываясь. Насколько хорошо я стреляю, вы тоже знаете.

– Это все так, – согласился Серегин. – Но вы же не можете находиться при мне неотлучно. Что если мне, например, в туалет захочется? Вы собираетесь меня и туда сопровождать?

– Провожу, – кивнула я. – На поводке, если понадобится.

– Великолепно! А если вам самой захочется? – склонил голову набок Серегин.

– Свяжу вас и оставлю в купе. Даже если вы сможете развязаться, времени на это уйдет очень и очень много, даже если придется употребить простое полотенце, а я уверена, что найду средства получше. Примиритесь с неизбежным, Константин Вячеславович. Ваша карма – отправиться в Тарасов и предстать перед правосудием.

– Валить тебя надо было, – сказал Серегин после долгой паузы. – Там, на заводе. Тебя, а не снайпера.

– Нет, господин спрут, – качнула головой я. – Вам вообще не стоило со мной связываться.

– Спрут? – усмехнулся Серегин. – Какой же я спрут? Спрут – это целая организация, мафия. Мрачное царство лжи, насилия и предательства. Я же, во-первых, один-одинешенек, а во-вторых, не настолько отвратителен. Я – птица феникс, сама себя сжигающая и из пепла возрождающаяся.

– Верно, вы не спрут, – согласилась я. – Вы еще более отвратительны. Змей вы линялый. Василиск, раз уж вас на мифологию потянуло. Огромная ядовитая гадина, которая линяет, сбрасывая кожу. Ползает этот змей по земле и все вокруг отравляет своим дыханием. Егорка ведь вас папой называть начал, вы это знаете?

– Евгения Максимовна, не надо делать из меня монстра, – сказал Серегин. – Я ведь любил Иришку, Егорку, Лену, конечно же. Искренне любил. Мне очень жаль с ними расставаться, поверьте. Просто передо мной встал выбор, и я его сделал. Я, если хотите знать, каждую свою семью любил. Всем сердцем. И готов полюбить новую, не меньше, чем прежние. Да что там семьи! Мне и Димка откровенно нравился, и Боря, представьте себе, был мне глубоко симпатичен. Думаете, вот здесь, – Серегин положил руку на сердце, – ничего не екнуло, когда пришло время его убрать? Жаль мне его, несмотря на то что я с самого начала знал: рано или поздно придется это сделать. Вот вы тут карму упомянули. Так вот, это была его карма, если угодно. Судьба. Его судьба – сгореть заживо вместо меня, а моя – жить дальше.

– И дальше убивать, – подхватила я. – Исчезать, оставляя вместо себя обугленные трупы, вдов и сирот. Появляться снова и снова убивать. И все ради денег. Ради какой суммы вы убили впервые, Константин Вячеславович?

– Ради ста тысяч рублей, – не моргнув глазом, ответил Серегин. – И что вы от меня ожидаете? Слез раскаяния, да? Да какое право вы имеете меня судить? Вы хоть знаете, в какой дыре я жил до того, как все это началось? Вам приходилось просыпаться от того, что по вашему телу тараканы ползают? Да что вы понимаете!

Серегин махнул рукой и надолго замолчал. Он молчал все оставшееся время, пока мы сидели в кафе, молчал, когда пришел наш поезд, молчал, пока мы устраивались в купе, молчал, когда поезд, наконец, тронулся. Молчала и я. Лишь когда Москва осталась позади, Серегин нарушил молчание:

– И все-таки, Евгения Максимовна, где я прокололся? Когда вы поняли, что эту всю кашу заварил я?

– Когда поняла, что кто-то пытается свалить все на Борю, – ответила я. – Как вам только такое пришло в голову? Боря – просто ребенок, большой ребенок. Он не способен на преступление. Скажите, я вот одного не понимаю, когда вы успели договориться с Беззаботных?

– Договориться? – переспросил Серегин. – Да никто с ним не договаривался, я его ни разу в жизни не видел. Просто Димка однажды рассказал за рюмкой чая: заходил, мол, старый знакомец, из-за которого я в молодости чуть срок не получил, работу просил, был вежливо послан. Ну, думаю, подарок судьбы. Пистолет я уже купил, документы приготовил, напалм сварганил, деньги в банке лежат, ждут, пока я их заберу. Осталось только создать видимость покушения, и вдруг – среди знакомых моего ближайшего делового партнера оказывается матерый уголовник. Выспросил я как бы невзначай у Димки его фамилию, а дальше – дело техники. По милицейским базам данных, Евгения Максимовна, не только вы лазить умеете. Нашел его дело, адрес, фотографии, все как полагается. Сделал Димке пару звонков, поугрожал, ответные трах-тибидох послушал. Димка у нас не Цицерон, но матюгается – заслушаешься. На следующий день сказал ему, что мне звонили, денег требовали. Первым разговор об этом начал, естественно, иначе Димка просто не придал бы этим звонкам значения. Так и родилась легенда о покушении.

– Почему Дмитрий Иванович не узнал ваш голос? – спросила я.

– Элементарно, Евгения Максимовна, – усмехнулся Серегин. – Я ему прокрутил запись, обработанную на компьютере.

– И вам потребовался свидетель, – подсказала я. – Идеальный вариант – телохранитель. Теперь я понимаю, почему вы так тщательно выбирали. Но остановились все-таки на мне. Почему?

– Вы напрасно не верите в случайности, – произнес Серегин, выкладывая на стол припасенную на вокзале нехитрую снедь. – Я встретил вас тогда, на улице, совершенно случайно. Разумеется, вы уже были в списке наиболее подходящих для моих целей телохранителей, но далеко не на первом месте. Прошу прощения, если вас это огорчает. Хотя и не на последнем. Не возражаете, если я слегка перекушу? Аппетит что-то прорезался, а в ресторан вы ведь меня не отпустите, не так ли?

– Нет, конечно, – ответила я. – Ешьте здесь. Если не хватит, накормлю вас на первой же станции пирожками.

– Нет уж, спасибо, я лучше поголодаю, – замотал головой Серегин. – А вы ведь играли роль не только свидетеля, вы в курсе?

– Да, я догадалась, – кивнула я. – Снайпер стрелял не в вас, и Боря случайно оказался на линии огня. Стреляли в меня. А потом в кармане снайпера я нашла свою фотографию. Но здесь все логично: вы должны были поставить снайперу четкую серьезную задачу, а не попросить его поучаствовать в идиотском розыгрыше. Как вы ему меня представили?

– Как свою бывшую жену, – ответил Серегин, надкусывая бутерброд с колбасой. – Выгнала, дескать, пять лет назад из дома с одной зубной щеткой в чемодане, отсудила все нажитое непосильным трудом. Пять лет я о ней не слышал и не жаловался, но как только немного поднялся – здрасьте вам, появилась, алименты, сука, требует. Это я вам вкратце рассказываю, стрелку иначе говорил. С душой, с огоньком. Такую Санта-Барбару завернул, что он, сердешный, чуть не прослезился. Даже денег потребовал меньше, чем обычно. Хотите вина? – Серегин наклонил над одноразовым стаканчиком бутылку и вопросительно посмотрел на меня.