Дело незалежных дервишей - Хольм ван Зайчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ибо полученная информация окончательно сложила кусочки мозаики в одно целое и просто-таки распирала честного человекоохранителя.
«Три Яньло, — раздраженно думал Баг, — что за карма! Ну почему именно сейчас? Где какой-нибудь захудалый грузовик с эрготоу, тьфу ты, с горилкой?»
Баг с тоской вспомнил нескончаемые потоки многотонных фур, днем и ночью мчащихся из Мосыкэ по александрийскому проспекту Радостного Умиротворения, попросту называемом водителями Московским – уж в одной из них бродячему даосу определенно нашлось бы место! И он благополучно достиг бы пункта назначения – больницы «Милосердные Яджудж и Маджудж» или готеля «Меч Пророка», смотря по времени – когда удалось бы добраться до города. Баг помнил, что Богдан остался в больнице – но вряд ли он пробудет там всю ночь…
Требовалось срочно рассказать ему, что же Баг увидел.
…Путешествие в вещнике продолжалось довольно долго: сначала повозка двигалась стремительно и плавно, потом скорость заметно снизилась, начало трясти на ухабах, появились многочисленные повороты, и мотор натужно ревел; затем путь пошел под уклон. Баг понял, что повозка движется по горной дороге. Однажды она и вовсе остановилась: хлопнула дверца и кто-то, судя по голосу – ибн Зозуля, зашуршал в кусты. Замер. Раздалось вполне характерное журчание и удовлетворенный вздох. «Облегчился, мерзавец, — с негодованием понял Баг, переворачиваясь на другой бок, — чтоб тебе больше никогда не облегчаться! Да поразит тебя простатит до самой глубины твоей злобной железы!»
У Бага уже стала затекать шея, когда повозка остановилась окончательно. Мотор заглох, хлопнули дверцы и раздались удаляющиеся шаги.
Подцепив замок ножом, Баг подхватил меч и вылез в темноту.
Ночь благоухала ароматами позднего цветения трав и была исполнена многоголосой песни сверчков.
Повозка стояла недалеко от уходящей в невидимое небо смутно угадываемой скалы, выступающей из буйных зарослей местной растительности, в темноте толком неразличимой. Абдулла и ибн Зозуля, вооруженные фонариками, пробирались к скале между огромными валунами; узкие лучи света в своих беспорядочных прыжках выхватывали из ночи то ноздреватые камни, то некие безымянные для Бага кусты.
Кроясь за камнями, Баг скользнул следом.
Ибн Зозуля внезапно запрыгал на одной ноге, громогласно чертыхаясь.
— Вы что, в лесу?! — зло оборвал его Абдулла. — Совсем с ума сошли?!
— Так ведь камень, — оправдывался Зозуля, потирая ногу. — Камень ногу пронзил. Не видно ни пса…
— А фонарь вам на что? У, научник! Быстрее надо идти, каждая минута на счету теперь!
— Отчего же вы не послали меня сюда сразу? Я ведь хотел…
— Именно потому, что вы хотели. Теперь, когда мы оба думаем, что знаем ключ – я отнюдь не уверен, что вы, отыскав клад, не отсыплете себе оттуда на всю оставшуюся жизнь и не смоетесь подальше.
«Ого! — подумал Баг. — Это какой же ключ? Когда они успели?»
— Я бы ни в коем случае… — патетически начал было владыка китабларни, но Абдулла прервал его:
— Да будет вам. Положение и впрямь аховое. Но кто мог подумать, что девчонка в бреду вспомнит услышанную фразу! Так все было аккуратно – и нате. Ах, шайтан!!
Беседуя подобным образом, они приблизились вплотную к скале. Абдулла посветил фонарем, и взору Бага открылась неширокая расселина – где ибн Зозуля с Аблуллой и скрылись.
«Очень интересно, — подумал Баг, перемахивая через пару валунов и приникая к краю прохода, — не обнаружится ли тут, например, канцелярия Горнего Старца?»
Отчетливо донеслись близкие удары по чему-то железному: тук-тук, потом пауза и еще три раза: тук-тук-тук.
— Кого Аллах принес? — раздался приглушенный голос.
— Во имя Горнего Старца, милостивого и милосердного! Открывай! — повелел Абдулла.
Заскрипели плохо смазанные петли.
«Гляди-ка! Дверь!»
— А, здоровеньки салям, Абдулла-ага… Мутанаил-ага… Припозднились вы! — Голос радостно вибрировал.
— Ассалям… Вот, задержали гости нежданные. Торопиться теперь надо! Что у вас?
— Усё путем. Ничего, говорит, на бумажке той больше не было.
— Паяльник не пробовали?
— Не. А надо? — В голосе проснулся явный интерес.
— Покамест не надо. Может, завтра. А вообще… облажались мы, воины Аллаха, жидко облажались. Фраза-то, оказывается, известная, из Корана! — Снова заскрипели петли, что-то лязгнуло и наступила тишина.
«Засов, — определил Баг, вглядываясь во мрак расселины. — Там у этих скорпионов дверь с засовом. Пещера, наверное. База. И профессор французский здесь, как пить дать, здесь… Фраза какая-то. Не та ли это фраза, которую Абдулла Зозуле на засыпку произносил? А кто-то, стало быть, ее опознал. Ладно… Надо так понимать, что им от профессора узнать что-то надобно. Значит – жив пока… Паяльник?! Милостивая Гуаньинь! Это что же они паять собрались на ночь глядя?».
Некоторое время Баг, стиснув рукоять меча, стоял, раздираемый двумя противуположными необходимостями: долг честного человекоохранителя призывал его немедленно ворваться в дверь с засовом и освободить из плена несчастного Кова-Леви, над которым так явственно нависла угроза изуверских пыток с применением паяльника. Но был еще долг перед Родиной, перед всей Ордусью, и этот долг недвусмысленно повелевал вырвать с корнем все гнездо человеконарушителей, чтобы не ушел ни один из них. И ворвавшись в дверь, Баг устремился бы за малым, упустив гораздо большее. Хуже того: погнавшись за второстепенным, он рисковал сгубить главное.
К тому же Баг представления не имел, что откроется ему за этой самой дверью, сколько там будет злодеев, как они вооружены и сумеет ли он с ними справиться. Честный человекоохранитель знал, что его возможности велики, но не безграничны.
Сделав трудный выбор, Баг с тяжелым сердцем и требовательно чешущимися кулаками бесшумно отступил от прохода в скале и, насколько позволяла темнота ночи, огляделся.
Как следует запомнив два приметных валуна справа от расселины и для верности выцарапав ножом на одном из них маленький иероглиф «чжун» («верность сюзерену»), Баг метнулся обратно, к повозке и, обогнув ее, рысцой припустил по дороге, временами делая скрытные зарубки на стволах деревьев.
Кругом надрывались сверчки да цикады.
«Пещера, — размышлял Баг. — Пещера… А ведь, выходит, неспроста при гадании получилось, что надо спускаться там, где вроде бы, спускаться некуда. Ведь в пещеру точно – надо спускаться. Амитофо! Да, не прост „И цзин“, не прост…» — Баг перешел на бег. Мышцы, изготовившиеся к бою, требовали движений энергических.
Дорога, то сужаясь, то становясь несколько шире, то вообще теряя очертания, петляла, поднимаясь в гору. Баг не чувствовал усталости: размеренный скользящий бег он умело сочетал с мысленной декламацией строф из «Глав о прозрении истины» известного даосского автора Чжан Бо-дуаня; да и есть ли такие расстояния, что могут встать серьезным препятствием на пути служения добру и справедливости?
Вскоре Баг достиг вершины подъема: внизу расстилалась все та же темнота зарослей, а в пяти примерно ли впереди равномерной тонкой цепочкой расходились в стороны искры далеких фонарей; стало быть, там проходила какая-то большая дорога.
«Ага… Оттуда Абдулла и свернул», — справедливо заключил Баг и, сориентировавшись по звездам, начал было спускаться, как вдруг шагах в двадцати увидел красную мерцающую точку и – замер.
Точка, между тем, разгорелась ярче и стала затухать. Раздался смачный звук – кто-то со всей страстью отправил наземь излишки слюны.
Баг осторожно сместился под защиту ближайших кустов и, ступая с величайшей осторожностью – еще не хватало хрустнуть какой-нибудь веткой! — стал приближаться к огоньку.
Так и есть: на широком пне у дороги сидел здоровенный субъект в чалме, с автоматом на коленях и самозабвенно курил трубку-люлюку, любуясь роскошным асланiвським небом. Страж был настроен весьма благодушно: в сладостном забытьи он, задрав бороду, таращился на звезды и размеренно сплевывал после каждой затяжки.
— Ых-х-х… — донесся до Бага его восхищенный шепот. — Ых-х-х…
«Смотрите, какой ценитель прекрасного… Все же эти люди не до конца потеряны для общества. Просто те, кто поставлен блюсти их чаяния, заботятся совершенно об ином…»
Баг некоторое время постоял у субъекта за спиной, вместе с ним наблюдая далекие светила.
— Ох-х-х ты ж… Я ташшшусь… — в экстазе протянул бородатый, увидев падающую звезду.
Не в обычаях Бага было отрывать кого-либо от созерцания, пусть даже и не совсем сообразного. И он, неслышно обойдя стража стороной, припустил дальше, вниз под горку.
Через ли с чем-то Баг чуть не свалился в свежую яму: кругом громоздились кучи вынутой земли, между вбитыми в почву колышками смутно белели натянутые веревки, а немного дальше, в окружении палаток, у небольшого костерка сидели трое подростков и, неторопливо покуривая сигареты, жарили на огне нечто, нанизанное на прутики.