Под маской улыбки (ЛП) - Лак Оливия

— Это больше, чем неприятность, — рычу я.

— Алек, сядь.

Мы обмениваемся тяжёлыми взглядами. На этот раз я не уступаю его воле. Когда дело касается Каролины, никто не смеет мне указывать.

— Нет никакого ребёнка. С Каролиной произошёл несчастный случай. Она упала и потеряла ребёнка посреди беременности.

На углу стола стоит стакан с водой. Стекло первым попадает под руку. Я швыряю его в стену со всей силы, не заботясь о последствиях порыва. То, как он разбивается на миллион осколков, отражает мои собственные чувства.

— Алек! Алек, вы в порядке? — Лиза вбегает в комнату с широко распахнутыми глазами. Я поднимаю руку в останавливающем жесте и качаю головой.

— Всё в порядке. — Она смотрит на разбитое стекло и разлитую воду, выгнув бровь, но кивает в вынужденном согласии. Дверь закрывается за ней с тихим щелчком.

На место всплеска ярости приходит печаль. Я падаю вперёд, уронив голову на руки, грустно качая головой.

— Это не случайность. Признаки были такие явные, а я не обращал внимания. — Под сокрушительным весом отчаяния я опускаюсь на стул. — Они женились дважды. В первый раз почти сразу после того, как разбился самолёт. Дэвид попросил меня стать свидетелем. Тогда я думал, что он считал, я могу держать язык за зубами. Ублюдок явно хотел показать мне, как Каролина отдаётся ему. Она вздрогнула, когда он положил руку ей на талию. Я подумал, показалось, но нет, он ударил её. Как она сломала запястье, как осторожно двигалась… Чёрт! — Мучения переполняют меня. — Как я мог не замечать?

— Хватит.

Словно выйдя из транса, я подпрыгиваю на месте. Муки перерастают в кипящую ярость.

— Дэвид Морган — ходячий труп.

— Если бы кто-то посмел тронуть мою жену или детей, я бы поступил также. И я ждал бы твоей помощи. — Обычно Гектор изображает вежливого бизнесмена, но ему не чуждо привлекать гнусных типов или пачкать руки. — Как ты помог бы мне, я пришёл, чтобы помочь тебе.

Доверие. Преданность. Привязанность. Мы братья не по крови, но во всех остальных смыслах.

— Прежде, чем ты совершишь нечто безрассудное, есть кое-что ещё, Алек.

— Что? — кратко спрашиваю я.

— Я уверен, мы оба получили бы огромное удовольствие, стирая Дэвида Моргана с лица земли, но есть ещё один игрок, которому даже я не стану переходить дорогу в этой деликатной ситуации.

Я так сильно сжимаю кулаки, что белеют костяшки.

— Хочешь сказать, мне нельзя его трогать?

— Послушай, Алек. Федералы уже давно наблюдают за Морганом. Его подозрительная финансовая деятельность привлекла их внимание. Они его прижмут.

— А что Каролина? Пожертвуем ею, чтобы добраться до Дэвида? Нифига я не согласен. Я заберу её. Сегодня же.

Гектор усмехается.

— Не дури. Морган тебя к ней не подпустит. Если, даже если, ты застанешь её одну, думаешь, она поверит, что муж хочет её убить?

Кровь стынет в жилах.

— Он убил их ребёнка. Что помешает ему убить и её?

Уже забыл, как назвал её шлюхой? Конечно, она с радостью убежит со мной. Я козёл, оттолкнувший её.

— Как бы я не хотел, чтобы Дэвид Морган гнил в земле, он на крючке федерального расследования. Ни один из нас не должен попасть из-за него в тюрьму. Как только прокуроры с ним закончат, он проведёт остаток жизни за решёткой. Мошенничества с финансами хватит, чтобы засадить его на несколько лет, но планирование убийства жены станет основой приговора.

— Если федералам известно, что Дэвид собирается убить её, чего они, сука, ждут? — рявкаю я.

— Слушай, они два года собирают улики против Дэвида. Наконец-то, они получили видео из его личного кабинета. Через семь дней начнётся операция. Они не торопятся, потому что улик недостаточно. Прояви терпение. — Гектор подчёркнуто произносит последние два слова. Мне не интересно, откуда он знает конфиденциальную информацию о федеральном расследовании. Гектор ценит информацию также сильно, как я. Не введи я мораторий на всё, что связано с Каролиной и Дэвидом, я бы и сам знал.

Иногда нужно скрывать слабость. Эта ситуация одна из таких. Грязные слова, которыми я обозвал её, снова и снова прокручиваются в моей голове. Я назвал Каролину мерзким и отвратительным словом, обвинил её в слабости и поверхностности. Серьёзно, я грандиозный придурок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я подвёл её.

— Потерпи неделю, брат. И тогда у тебя будет всё время мира, чтобы искупить вину перед ней.

Я сжимаю руки, пока они не начинают белеть от напряжения. Медленно я расслабляюсь. Понимание, что совет Гектора не может быть плохим, единственное, что удерживает меня на месте. Если федералы не выполнят свою задачу, я покончу с этим раз и навсегда.

Глава 20

Наши дни

Каролина

— В тебе не осталось ни грамма человечности? — Слова звучат резко, медленно, каждое из них обращается кинжалом, направленным в Дэвида. — Ты убил свою мать. Отца. Брата. Нашего сына.

— Это ты убила его!

— Нет, Дэвид, ты сделал это. Я не сама упала. Наш сын умер из-за твоей жестокости. Я не упала бы на тот стол, не толкни ты меня.

Ноздри Дэвида расширяются от ярости.

— Всё это неважно. Через пару минут ты сдохнешь, а я и не вспомню о тебе. Понимаешь, довольно просто вырезать кого-то из жизни. После похорон никто не станет говорить о них или, чёрт, даже вспоминать о счастливом времени, проведённом вместе. В твоём случае даже не будет тела, чтобы положить в гроб. — Его губы кривятся в подобии улыбки. — Готова?

Я закрываю глаза, не желая видеть, что произойдёт дальше.

По крайней мере, умерев, я встречусь со своим малышом. Смерть — это покой. Больше никаких сломанных рёбер и запястий, выкидышей. Не будет боли. Смерть станет глубоким сном. Дэвид больше не сможет навредить мне. В смерти я найду утешение.

— Всё на месте, — бормочет Виктор.

Зажмурив глаза ещё сильнее, я задерживаю дыхание. Паника утихает, и остаётся лишь одна мысль: «Пожалуйста, сделай это быстро».

— Босс, подождите! — От возгласа Виктора я удивленно распахиваю глаза. Комната наполняется замешательством. Виктор и Кокс уставились на Дэвида. На его груди светится красная точка. Прицел снайпера. Может кто-то пришёл на помощь? Я стараюсь не поддаваться накатившей надежде.

— Это ещё что? — Дэвид наклоняется влево. Точка двигается за ним без колебания. Его превосходство и нескрываемое ликование тает и остаётся лишь замешательство. Спадает маска с его добрых сине-зелёных глаз, обнажая эмоции. Дэвиду страшно. Нет, это мягко сказано. Дэвид в ужасе.

В сдержанном страхе Дэвида я нахожу немного утешения.

Ба-бах! Бах! Бах!

Громоподобные выстрелы и звук ломающегося дерева заставляют меня вскрикнуть. Сердце уходит в пятки. Звуки тяжёлых шагов наполняет дом. Проходит всего пара секунд и четверо вооружённых мужчин врываются в кабинет.

— Руки вверх! — кричит один из них. Кокс и Виктор, видимо привыкшие к такому, подчиняются, немедленно бросая оружие и поднимая руки над головой.

— Коварная дрянь! Ты вызвала копов? Какого хрена! — кричит Дэвид, прыгая и налетая на меня. Во второй раз я вместе со стулом падаю назад, с грохотом приземляюсь на ковёр и кричу от боли, проходящий по шее и всему позвоночнику.

— Тебе конец. Слышишь, Каролина? Конец! — Дэвид бешено свирепствует, что-то бессвязно выкрикивает, когда один из полицейских оттаскивает его от моего дрожащего тела. Два спецназовца в форме встают возле меня. Возвращают мне сидячее положение быстрыми, синхронными движениями. Мужчина сзади освобождает мои руки. Я потираю запястья, к которым начинает возвращаться чувствительность. На них остались красные следы от наручников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тем временем офицер вытаскивает бредящего Дэвида из комнаты. Я стоически молчу, наблюдая, как группа полицейских обыскивает кабинет, видимо, в поисках улик. Человек в джинсах, футболке и бронежилете наклоняется ко мне.

— Я не знала. Не знаю. Что происходит? Что сделал Дэвид? Как вы узнали, что он собирался убить меня? — бессвязно бормочу я. — Прошу… пожалуйста, вы должны поверить мне. Я понятия не имела. Он хотел убить меня! Нанял тех мужчин, чтобы убить меня и сбежать.