Затаив дыхание - Дин Кунц

— Так я сожгу и Кирстен, — Нимс говорил про жену Лиддона. — Наполню ванну бензином, — уточнил Нимс.

Лиддон оглядывал подернутый туманом фервей. Пустой. Поле для гольфа открывалось только через час. Тем не менее разговор затягивался. Для того чтобы свести к минимуму шанс, что их увидят вместе, следовало встречаться в таких вот укромных местах и на короткое время.

— Ванна бензина? — переспросил Лиддон, испуганный экстравагантностью идеи.

— Утоплю ее и сожгу.

— У меня дорогие произведения искусства, антиквариат.

— И противопожарная система.

— Тем не менее. Ванна бензина.

— Я все продумал.

Лиддон посмотрел на конверт с фотографиями и подробным описанием дома, который ему вернул Нимс.

— Вы останетесь без ванной.

— Очевидно.

— Которая примыкает в главной спальне. Сгорит и часть чердака.

— А повреждения от воды?

— Распылители включаются только в тех комнатах, где поднимается температура.

— Понятно. Значит, вода зальет не все. Дым?

— Я закрою двери ванной и спальни, перед тем как покинуть дом.

Нимс говорил мягким голосом, но заслуживал доверия. Действительно все тщательно продумывал, не упускал деталей.

— Как я понимаю, пожарники приедут быстро.

— Менее чем через четыре минуты. Пожарная часть неподалеку.

Плотный туман, окружающий их со всех сторон, и не думал подниматься или рассеиваться.

— Ты действительно так хочешь Кирстен? — спросил Лиддон.

Нимс кивнул.

— Она должна стать моей.

— И как долго ты будешь с ней… заниматься?

— Два часа. Три.

— Ты совершенно уверен?

— Абсолютно.

— Очень рискованно.

— С одной стороны — да, с другой — наемные убийцы так себя не ведут.

— Веский довод. Что ж… согласен.

Нимс обворожительно улыбнулся. С такой улыбкой он и теперь мог участвовать в рождественских «живых картинах».

— Два момента. Первое… вы уверены насчет Бенни?

Он говорил о Бенджамине Уоллесе, трехлетнем сыне Лиддона.

— Отец из меня тоже никакой.

— Есть няньки.

— Не нужна мне старая карга, которая будет портить настроение, или какая-нибудь молодуха, которая подаст на меня в суд, ложно обвинив в сексуальных домогательствах. Бенни для тебя проблема?

— Какой он может быть проблемой? Ему же три года.

— Я не про физические проблемы.

— С этим у меня полный порядок.

— Отлично. С этим решено.

— Я просто хотел убедиться, что вы не передумали.

— Не передумал. Второй момент?

— Всего лишь мое любопытство.

— Мне пора идти.

— Вы пришли ко мне с этим… вы знали, что я убил Джуди Харди?

— Очевидно.

— Когда вы это выяснили?

— До того, как взялся за твое дело.

— Вы защищали меня бесплатно.

— У тебя не было денег.

— Я думал, вы защищали меня, потому что верили.

— В твою невиновность? Нет. Никогда.

— Так вы взялись защищать меня бесплатно, потому что?…

— А как думаешь ты, Руди?

— На случай, что вам может понадобиться такой, как я.

— Логично.

— Вы женились до того, как взялись за мое дело?

— Несколькими месяцами раньше.

— Вы тогда знали, что, возможно…

— Нет, нет. Тогда я ее любил.

— Это грустно.

Лиддон пожал плечами:

— Это жизнь.

— Вы многих защищаете бесплатно.

— Стараюсь.

— Так у вас еще есть такие, как я?

— Двое или трое. Если они мне понадобятся.

— Что ж, я хочу, чтобы вы знали, я вам благодарен.

— Спасибо, Руди.

— Не только за то дело, но и за эту возможность.

— Я знаю, что ты не упускаешь мелочей. Но теперь мне пора. — Он сделал два шага к лесу, потом повернулся, вновь взглянул на Нимса: — Я тоже любопытен, знаешь ли.

— Насчет чего?

— После Джуди Харди ты…

— Да.

— Часто? — спросил Лиддон.

— Я заставляю себя выжидать.

— Это трудно… выжидать?

— Да. Но зато слаще, когда я это делаю.

— И сколько ты выжидаешь?

— Шесть месяцев. Восемь.

— И подозрение больше никогда не падало на тебя?

— Нет. И никогда не упадет.

— Ты — умный и осторожный человек. Потому я и взялся за твое дело.

— А кроме того, я нравлюсь людям, — добавил Нимс.

— Да. Нравишься. И это всегда плюс.

Лиддон продолжил путь по лужайке к проложенной в лесу тропе. Его отделяли двести футов от самой жуткой в его жизни встречи.

«Генри».

Сон напоминал монтаж крупных планов: длинные голые конечности били по воздуху, светлые волосы метались, кисти с красными ногтями прижимали со страстью и отбивались в испуге, алый рот приоткрывался от желания, а потом раскрывался во всю ширь в беззвучном крике дикого ужаса.

Проснувшись, Генри Роврой подумал, что слышит, как кто-то шепчет его имя:

«Генри».

Во сне он соскользнул на один бок. Теперь сел прямо. Спиной к дальней стене стенного шкафа.

Скорее всего, голос ему приснился. Он прислушался, но ничего не услышал.

За открытой дверью света в спальне прибавилось в сравнении с тем временем, когда он устроился в стенном шкафу, но зажженная лампа светила бы ярче.

Пришел день. Лучи утреннего солнца просачивались вокруг задернутых штор.

Поморщившись, согнув левую ногу, чтобы избежать судороги, Генри поднялся и осторожно двинулся к изрешеченной двери.

Вновь прислушался. Через какое-то время услышал очень тихий свист. Его сердце на мгновение сжалось, пока он не осознал, что пустил «голубка».

Он совершил ошибку, пообедав колбасой, сыром, плебейским хлебом, и его потрясенное тело отреагировало таким непотребным образом.

Он провел на ферме менее суток, а его стандарты уже начали вырождаться. Да, нельзя недооценивать тлетворного влияния сельского образа жизни даже на тех, кто является неординарной личностью, обладает высочайшим интеллектом и получил блестящее образование в лучших частных школах и в Гарварде. Без тонизирующего влияния мегаполиса, без ежедневного общения с другими высокообразованными и искушенными людьми он мог превратиться в грубую, неотесанную деревенщину. В этом царстве одиноких домишек наверняка не знали, что такое подписка на «Таймс», а полуграмотный недоумок-продавец в газетном киоске никогда не видел «Вэнити фэйр»[29], поступающий в продажу в конверте из коричневой бумаги.

И дожидаясь, пока его зад перестанет посвистывать, Генри осознал, что, заселяя картофельный погреб и переделанные конские стойла женщинами, он должен попытаться найти по крайней мере одну, которая посещала достойные школы, но по каким-то причинам вернулась в эту интеллектуальную пустыню. Если он не сможет найти остроумную и сексуальную женщину, тогда придется остановить свой выбор на пусть и не такой образованной, но умеющей поддержать разговор и с хорошими манерами, только для того, чтобы не дать заржаветь интеллекту и не забыть правила приличия.