Модус вивенди - Дарья Кузнецова

В конце концов варварская грамматика плащей в духе «моя твоя не понимать» перешла и на родной язык, и приходилось прилагать усилия, чтобы говорить нормально.

Все это время Ветров, отдать ему должное, показывал себя с лучшей стороны. Покидать мою комнату, правда, упрямо отказался, но в том состоянии, в каком я пребывала из-за переговоров, его присутствие или отсутствие меня не беспокоили совершенно. Главное, он не мешал работать, не язвил, не приставал с нравоучениями.

Только в первый день, когда я, вернувшись «домой», просто молча не раздеваясь рухнула в постель, растерялся и, кажется, обеспокоился. Правда, предложение помочь с переодеванием и душем тут же взбодрило меня, заставило встать на ноги и заверить Одержимого, что все не так плохо и вообще это мое нормальное состояние.

Я, конечно, лукавила, но самую малость. Так сильно переговоры выжимали меня довольно редко, но, пожалуй, именно в этом заключалась моя работа: суметь понять чуждый разум, найти пути к взаимопониманию, составить определенный комплекс базовых представлений и решить какие-то ключевые принципиальные вопросы. Любой ксенодипломат в первую очередь скорее ксенолог, изучающий чужие нравы и культуру, и только потом уже — дипломат.

Почему это направление и все мы относились именно к дипломатическому ведомству, а не к Институту ксенологии и познания разума?.. Наверное, просто потому, что для подробного изучения представителей другого разумного вида требовалось их согласие в той или иной форме, получение которого ложилось на наши плечи. Ну, или хотя бы отсутствие возражений в тех случаях, когда этот самый вид просто не понимал, чего мы от него хотим.

Глава седьмая

Начало исследований

И хотя есть на земле трясина и густая печаль, — но у кого легкие ноги, тот бежит поверх тины и танцует, как на расчищенном льду.

Восьмой день с момента начала общения со старшим варом я решила посвятить отдыху и, с разрешения партнера по контакту, экскурсии. И начала я этот отдых с того, что позволила себе подольше понежиться в постели, наслаждаясь мыслью об отсутствии необходимости продолжения расспросов и грядущем возвращении в привычную цивилизацию. К вменяемой человеческой речи, нормальной ванной комнате, нормальной еде и, главное, любимому кофе.

Маршрут экскурсии я себе наметила довольно давно, еще когда бессмысленно тратила время в компании одного из младших варов. Тогда совесть не позволяла бросить незаконченную работу и предаться безделью, а теперь было самое время для любопытства. Я планировала погулять по лишайниковому лесу, посмотреть на дикие скалы и стерильно-прозрачные озера, взглянуть на океан, из которого жизнь (не считая все тех же лишайников) еще не вышла на берег.

Я раздумывала, стоит брать с собой Ветрова или нет, но почти не сомневалась, что моего согласия Одержимый не спросит и продолжит исполнять роль моей тени. Независимо от моего желания это была его работа, и я тоже не собиралась мешать ему ее выполнять.

С мужчиной я почти столкнулась в дверях, только неловкости при этом уже не испытала. Во-первых, привыкла, а во-вторых, несмотря на переговоры, я оставалась достаточно вменяемой, чтобы не забывать о пижаме.

— Решила отоспаться перед дорогой? — насмешливо уточнил он.

— И это тоже, — не стала спорить с очевидным. — Сегодня отдых и экскурсия; мы же вроде бы при тебе обсуждали это со старшим? — озадаченно вскинула я брови, в ответ на что Ветров недовольно скривился.

— У меня мозги начали выкипать еще тогда, когда ты общалась с предыдущим, так что я не слушал.

— Игорь, можно я выйду? — вздохнула я, потому что мужчина своими плечами полностью перегораживал неширокий проход и явно не спешил его покидать.

— Пожалуйста, — ухмыльнулся он, поворачиваясь боком. Понимая, что препираться с ним можно бесконечно, потому что процесс доставляет этому наглецу удовольствие, я невежливо (спиной к мужчине) протиснулась между ним и стенкой. И даже не удивилась, что так просто он меня не пропустил и не упустил случая приобнять и прижать к себе. Более того, я была настолько вымотана, что даже ругаться и рваться на свободу не стала — просто спокойно замерла, уцепившись ладонью за край узкого дверного проема, дожидаясь, пока ротмистру надоест.

Зачем он при малейшей возможности так резко возвращается к привычной бесцеремонности, если вполне умеет быть нормальным? А еще интересно, где у этого человека находится тумблер переключения с рабочего режима на бытовой и обратно и как его можно надежно зафиксировать в первом?

А самое главное, что ему все-таки от меня надо?!

Я уже почти собралась задать этот вопрос вслух, но мужчина наконец разжал руки.

Вот в чем Ветрова нельзя было упрекнуть, так это в неумении держать слово. Несмотря на то что он продолжал сопровождать меня постоянно, порой вел себя очень странно и зачастую здорово раздражал, принимать водные процедуры не мешал, как и обещал. Честно садился прямо на пол спиной ко мне и, судя по неподвижности позы, попросту дремал. Первое время я нервно на него косилась и старалась спрятаться за потоками воды, но потом привыкла и поверила.

Вот и сейчас мужчина не изменил привычному порядку действий: вышел из спальни вслед за мной, окинул центральную комнату цепким взглядом и занял привычное место почти напротив выхода.

Зачем мне нужна эта прогулка и чего я вообще от нее хочу, вар так и не понял. Кажется, традиции «погулять, подышать свежим воздухом» у них не существовало в принципе. Желание посмотреть пейзажи было ему знакомо, понятие «красоты природы» — тоже, но вот зачем для этого спускаться на землю и ходить ногами, я так и не смогла объяснить. А вернее, не очень стремилась: мне хватало собственных проблем с пониманием чужой культуры, чтобы решать еще и встречные.

Впрочем, вспоминая родную планету варов, удивляться подобному было тем более глупо.

Экскурсию я решила начать с погружения в океан (оказалось, местные транспортные пузыри такое умели), то есть с наименее увлекательного. Просто потому, что в толще воды интересно наблюдать исключительно за местными обитателями или растениями, а ни те ни другие разнообразием не отличались.

Вода была почти непрозрачная и походила на воду какого-нибудь пруда к концу лета — желто-зеленая и мутная от обилия микроскопических водорослей. Среди этого бульона плавали медузы или кто-то на них похожий — полупрозрачные синеватые и зеленоватые студенистые шары, размером от мелкой жемчужины до настоящих гигантов почти с наш шар размером. Кроме того, в изобилии водились странные панцирные существа — нечто вроде гибридов крабов с моллюсками; большинство бегало по дну, но некоторые вполне ловко загребали «веслами» роговых наростов. И они были единственным, что вносило разнообразие: шустро перемещались и отличались многообразием форм и видов, от длинных змееобразных тварей с кольчатыми сегментами «брони» до раковин почти привычной формы, только на ножках.