Последний хартрум - Женя Юркина

не ответила, только обняла ее за плечи, как утешала младшую сестру. На мгновение показалось, что Илайн смягчилась и поддалась, но строптивый нрав возобладал, и она отпрянула, сконфуженно пробормотав:

– Ладно, забудь.

Они молча двинулись к торговым рядам, делая вид, что ничего не случилось. За пару часов скитаний в лабиринтах палаток и павильонов им удалось отвлечься.

– Это все несерьезно, – заявила Илайн, разглядывая в витринах легкие платья из поплина и юбки в рюшах. – Профессионалам нужна форма. Нечто уникальное, чтобы любому сразу было понятно, что перед ним – специалист. Одежда должна рассказывать, кто ты.

– Как твой комбинезон?

– Именно. Так что отведу-ка я тебя в ателье, чтобы тебе пошили подобающую форму. Но! – Илайн многозначительно подняла указательный палец. – Даже не надейся, что я позволю тебе носить комбинезон.

Когда она говорила про ателье, Флори вообразила простенькое помещение, где швея, манекен и ширма для примерки сражаются за каждый клочок пространства. Именно такой и была швейная лавка, принадлежавшая ее матери в Лиме. Воспоминания о крохотной комнате, полной тканей и разноцветных катушек с нитками, по которым маленькую Офелию учили различать цвета и считать, казались далекими и будто бы из чужой жизни.

Столичное ателье было лишено всякого уюта, поражая неуместной помпезностью просторного зала со сводчатыми потолками и колоннами. Ширмы здесь стояли в ряд, напротив с бойким стрекотом работал швейный цех, а пространство между ними занимали столы, где возлежали пухлые рулоны ткани. К ним-то первым делом и направилась Илайн, ища нечто особенное.

– Лучше выбирать одежду зеленого оттенка. Он притупляет агрессию безлюдей. Безопасность домографу не помешает, ведь так?

– Не видела, чтобы Риз ходил в зеленых костюмах, – пробормотала Флори. Не то что она ожидала обмана, но версия с успокаивающим цветом звучала издевательски.

Лицо Илайн при этом оставалось серьезным и сосредоточенным: ни единого намека на ухмылку.

– Он исключительный домограф и может делать в безлюде что угодно, хоть отбивать чечетку. То, как он чувствует безлюдей, это… природный дар. А мы с тобой просто зубрилы. – Она легонько толкнула ее бедром и подмигнула.

Флори отыскала среди пестрых тканей однотонный отрез бледного зеленовато-серого цвета, чтобы показать Илайн:

– Знаешь, как зовется у нас этот оттенок? Лягушка в обмороке.

– Да ладно, – неверяще хмыкнула Илайн. – Стесняюсь спросить, кому пришло в голову это проверять.

– А вот, гляди, цвет влюбленной жабы.

– Святые жабры! У вас что, культ квакающих?

Флори хихикнула. Удивление всезнайки Илайн ее забавляло.

– В Пьер-э-Метале даже рынок жабий.

– Дай-ка угадаю, – в задумчивости сказала она, постукивая пальцем по губам. – Потому что продавщицы там – жадные ведьмы в бородавках?

– Нет. Там и вправду продают жаб.

– Быть такого не может! – Илайн фыркнула, подозревая, что ее пытаются обмануть.

– В Пьер-э-Метале много полей, садов и плантаций. Жаб покупают, чтобы избавиться от вредителей.

Флори не только знала сей факт, но и воочию наблюдала, как все устроено: на пятачке земли за главной рыночной площадью выстраивали баррикады из деревянных ящиков, где держали живой товар, а сами лоточники носили суконные прихватки, чтобы не касаться жаб голыми руками.

– Болото этот ваш Пьер-э-Металь, – подытожила Илайн.

Ткань была выбрана, и Флори загнали за ширму, чтобы снять мерки. Даже жетон домографа подвергся замерам, поскольку Илайн пришло в голову сделать на жилете специальный кармашек, чтобы носить жетон на манер карманных часов. В тот миг, когда Илайн скрупулезно объясняла швее, как должно выглядеть готовое изделие, Флори подумала о том, что они с домтер и впрямь могли бы подружиться. Обстоятельства вынудили проводить вместе больше времени и терпеть общество друг друга, а инцидент с «Делмар-Информер» сплотил их.

Когда они вышли из ателье, уже вечерело. Жара начала слабеть, уступая свежему ветру с побережья. Воздух был сладок и свеж, как стакан холодного лимонада. Они неспешно прогулялись по широкой улице, разглядывая вывески и витрины, а потом снова нырнули в извилистый проулок, где скрывалась москательная лавка. Дверь ее была открыта, выпуская наружу едкий запах химикатов, и Флори невольно зажала нос рукой.

– Стой здесь, – сжалилась Илайн. – Чтобы новая одежда не провоняла.

Флори осталась дожидаться ее под аркой, ведущей на задворки, откуда тянуло сквозняком. Свертки и коробки с покупками, перевязанные бечевкой, она пристроила на каменном выступе, а сама устало прислонилась к прохладной стене. После серости Пьер-э-Металя архитектура столицы казалась слишком пестрой и вычурной, от нее рябило в глазах. Флори с тоской подумала о сдержанном облике Голодного дома, и в этот миг кто-то набросился на нее сзади. Крепкие руки обхватили ее и потащили в глубину арки. Флори не успела даже вскрикнуть, потная ладонь зажала ей рот. Нападавших она не видела, но быстро поняла, что их двое. Один прижал ее лицом к стене, другой пригрозил ножом, чтобы она даже не думала вырываться. А Флори не могла не то что пошевелиться, но даже вздохнуть, – с такой силой ее впечатали в холодный камень. Вначале она приняла атаковавших ее мужчин за уличных грабителей и пришла в ужас от мысли, что откупиться ей нечем: ни монет, ни дорогих украшений. Однако их не интересовала нажива.

– Будь так любезна, пташка, передай-ка своему домографу послание, – прорычал тот, что был вооружен. Острие ножа заскользило по ее виску, очертило изгиб уха, прошло вниз и остановилось у шеи, прямо на пульсирующей вене.

– Все, что от нас пытаются скрыть, мы забираем сами, – прохрипел второй. – Запомнила?

С трудом она смогла кивнуть.

– Вот умничка. А теперь лети, пташка.

Ее швырнули на землю, и она упала ничком, ладонями напоровшись на что-то острое. Нападавшие исчезли, словно призраки, – беззвучно растворились в пространстве, оставив после себя только страх и холод. Дрожа всем телом, она попыталась встать, но разбитые колени отказывались разгибаться. Такой ее и нашла Илайн.

– Святые жабры! – Она бросилась на помощь. – Ты цела?

Флори хотела ответить, но горло душили едва сдерживаемые слезы.

Она смутно помнила, как они добрались до дома Ризердайна. Дверь отворил Саймон и тут же разохался, закружил вокруг, наводя лишнюю суету, ничем особо не помогая. Илайн отослала его, чтоб позвал Риза, а сама, усадив Флори в гостиной, сбегала за йодом и бинтом. Обработать ссадины она не успела, потому что в комнату ворвались двое домографов – один испуганнее другого. Неизвестно, что сказал им Саймон и какую жуткую картину они успели представить. Обнаружив Флориану живой и целехонькой (сбитые колени спрятались под юбкой, а порез на ладони вряд ли можно было причислить к серьезной ране), они застыли в дверном проеме.

– На нее напали, – сказала Илайн. По пути ей удалось вызнать то немногое, что запомнила Флори. – И передали послание.

Все,