Творческое саморазвитие, или Как написать роман - Николай Басов

К тому же ещё и Кирилл с Мефодием… Которые придумали такой драйвер письма, который всем нам, русским, существенно испортил отношения с компьютером, его клавиатурой и вообще – мировой системой шрифтов, электронной системой кодировки и печати текстов.

Все так. И всё-таки. На русском создана неплохая литература. На нем говорят, и скорее всего, не скоро от него откажутся, почти триста миллионов человек (разумеется, я считаю для некоторых наций русский – вторым родным), у него есть традиции, он рождает ощущение старины и, кроме того, он – базовый язык славянства, бестолкового, но всё-таки великого племени.

Поэтому я предлагаю компромисс. Я не стану утверждать, что русский – слишком уж великий, и очень могучий. Нет, его место в мире сейчас гораздо более скромное, вполне сравнимое с португальским, например. Но это наш язык, и другой у нас появится куда как не скоро. Поэтому придётся с ним мириться. Ну, а смирившись, недолго прийти и к уважению. Если вообще – не к любви.

Во время расцвета имажинизма, течения, когда главной полагалась изобразительная сила языка, возникла и укрепилась очень странная точка зрения, что для того, чтобы прилично пользоваться языком, необходимо учить стихи. Якобы именно в этой технике ритмика, рифмы и ошеломляющие словосочетания – даны основные законы пользования языком вообще и в частности.

Эту идею совершенно недвусмысленно и неоднократно высказывал такой мэтр словесности, как Паустовский, и после него её довольно откровенно поддерживали литераторы журнала «Юность», разумеется в той мере, в какой вообще пытались заниматься литературной учёбой, а не собственными карьерами.

Не знаю, насколько эту точку зрения всерьёз принимают сейчас, но то и дело натыкаюсь на её «продолжения», хотя бы уже и не в виде собственно выучивания стихов, но жёсткого, массированного мнения, что-де только поэзия даёт достаточно «проникновенное» понимание слова. Вот этого я никогда не понимал. И намерен с этим спорить.

Пушкин, например, не раз в письмах, да и в поздних стихах разочарованно тянул, что слишком много времени «потерял» на стихи, на «младые чувства» (подразумевая именно стихотворчество), на форму в противовес мысли и содержанию. Той мысли, которую требует проза, текст, не «удручённый» внешними красивостями и рифмами. А раз «простой» нерифмованный текст всё-таки требует мыслей, значит, эти мысли вполне могут привести и к пониманию слова на должную глубину, могут дать необходимую практику его постижения для особенного, личностного прочувствования и последующего использования. То есть вовсе не обязательно учить стихи, чтобы постигнуть смысл и тайный характер слов, достаточно просто думать над ними, а думать можно и сочиняя письмо к другу, и даже – хотя это уже весьма нелегко – пользуясь устной речью.

Если пишешь достаточно ответственно, заинтересованно, а не «гонишь» строку, слова делаются непохожими одно на другое, каждое приобретает своё наполнение, и уже через это наполнение понимаешь, что написать иные перлы не можешь – просто потому, что они противны твоей природе. А другие наоборот – только и могут выразить твою сущность.

И для этого совсем не следует учить стихи. Нужно только пользоваться словами аккуратно, как мы знакомимся с людьми – не наобум, на один манер, на одно лицо и един– характер, а с «разбором», толком, тщательной внутренней работой над каждым из них.

Но есть слова, внутреннее содержание которых сам по себе ни за что не постигнешь, будь ты семи пядей во лбу. Потому что эти слова к нам принесли, заимствуя, из других языков. То есть это слова по происхождению – не русские, хотя ныне, безусловно, вполне «русскоговорящие».

Для работы с такими словами, а их становится все больше, да и терминология куда как многих наук состоит почти сплошь из таких слов, необходимо выучить хотя бы один, а лучше парочку иностранных языков. Следует оговориться – можно выучить эти языки не до такой степени, чтобы отправиться на международный конгресс и сделаться душой общества. Но читать эти слова, хотя бы и в русской транслитерации, понимать, откуда они произошли и что в действительности означают, необходимо.

Пусть даже это будет и не очень нужно, пусть пользоваться придётся испорченной при «транспонироваки» формой, но это всё равно поможет твоему обхождению с ними. Например, слово «buck» означает самца-оленя, иногда просто самца крупного животного. Жаргонное значение этого слова – доллар, то ли потому, что на старой монете было изображено это животное, то ли потому, что ещё со времён античности один какой-то зверь в умах людей ассоциировался с единицей при меновой торговле. В самом деле, если у эллинов-земледельцев монета называлась «быком», почему бы охотникам-первоамериканцам не использовать для этого оленя? Так вот, дело в том, что когда мы творим «бакс», то есть «bucks», мы уже употребляем слово во множественном числе, а когда говорим «баксы» или «баксов», то к использованному английскому прибавляем наше, русское множественное число. Получается конструкция типа «такова се ля ви», или «народный фольклор», или «в анфас», или «другая альтернатива», или «наиболее оптимальный»

Конечно, условия нашего, ныне совсем не развивающегося, а скорее, «скукоживающегося» языка таковы, что лучше будет выучить не только старую латынь или более современный латинопроизводный язык, например французский или испанский но и самый динамичный язык современности – английский. Но это уже на твоё усмотрение.

Кстати, если прилично – но только очень прилично, – знать английский, ты можешь убить двух зайцев – выучить и французские корни, оставшиеся в нём со времён Вильгельмова завоевания, и германские, которые для англосаксов испокон веков были родными. К тому же и язык – действительно самый литературный в мире, и похоже, ещё очень надолго таким останется, может быть, на несколько столетий… судя по тому, какие деньги они вкладывают в гуманитарное знание, в компьютерные разработки и в средства коммуникации вообще.

Кстати, помимо английского, я ещё довольно тщательно «работал» с польским. Просто для того, чтобы знать, как используются слова в родственных славянскях языках. Да и интересные книжки тогда на польском можно было достать легко. Не знаю, стоит ли отягощаться сейчас славянским языком для сравнения, но если очень хочется, конечно, польский в этом случае будет наилучшим выбором. Он странный, но и знакомый. Он далёкий (вплоть до католичества, что немаловажно), но и очень близкий. Он и лёгкий, и весьма мощный. К слову сказать, поляков-лауреатов Нобелевской по литературе больше, чем всех остальных, кроме, разумеется, «англопишущих». Так что – не бросайся польским. Это достойный язык, на котором можно достать достойные книжки.

Конечно, при желании, я бы мог спеть дифирамбы и итальянскому, и немецкому (который, может статься, окажется моим «следующим» языком), и даже некая сумасшедшая мысль о японском тоже «сверлит» мне голову. Но будем скромны. Пары языков для нашей цели – вполне достаточно.

Пары и не больше. Всего лишь двух… Если, разумеется, это дело не увлечёт тебя, как увлекло меня, как увлекло многих до нас с тобой. Но тогда и речь придётся вести совсем другую. Не о «паре необходимых», а о «последнем, чтобы всё-таки остановиться»…

Впрочем, учить языки – не самый плохой образ жизни. Я бы порассуждал на эту тему, да вот незадача – эта книга о другой проблеме.

Одним из главных приёмов, который необходимо иметь в виду любому пишущему, является использование ключевых слов. Ключевые слова – это такие слова, которые обозначат смысл сообщения, даже если вычеркнуть все, кроме них. Пусть не до конца, не очень внятно, но смысл будет понятен. Но если случайно вычеркнуть эти самые ключевые слова, тогда смысл безоговорочно растворится в недостатках и затемнениях значений, или, что случается ещё чаще, появится ненужная многовариантность смысла, его неоднозначность. И то и другое является серьёзнейшей логической ошибкой сообщения, а следовательно, подлежит исправлению.

Не всегда их может исправить редактор своими редакторскими средствами, поэтому устранение этих ошибок лучше всего взять на себя. Хотя, разумеется, на себя лучше взять устранение вообще всех ошибок, тогда можно будет обвинить не очень умелого редактора в искажении смысла, что гораздо легче и более правильно, чем разбираться в его смыслах, налепленных поверх твоего текста.

Кстати, умение правильно обращаться с ключевыми словами позволяет работать с осознанными «затемнениями» текста, позволяет выстраивать сообщение таким образом, что оно оказывает несколько принципиальных впечатлений сразу, иногда диаметрально противоположных. Например, фраза «не слишком горячая любовь» скорее всего понимается как откровенная «нелюбовь», но так как ключевым словом в данном случае является всё-таки не «нелюбовь», а «любовь», это может подразумеваться и как любовь, только не явно предложенная одним из участников всей этой неурядицы, и как любовь – всё-таки любовь, – только слегка замаскированная, смущённая, неумелая.