Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Отец не сдался. При нем не только построят на Калининском проспекте (Новом Арбате) рядом с Белым домом многоэтажное здание СЭВ, но ему удастся и сам СЭВ преобразовать в единый эффективный экономический организм. По части кооперации к 1964 году СЭВ обгонит Западную Европу, но потом процесс забуксует. Без подкачки извне энергии энтропия начнет нарастать, связи одна за другой будут ослабевать, а взаимные претензии, наоборот, обострятся, и в конце 1980-х годов этот, казалось бы, неразрушимый экономический монолит рассыплется в прах.

Первый Московский кинофестиваль

В те годы в Москве то и дело что-то происходило в первый раз. 3 августа 1959 года открылся 1-й Московский кинофестиваль. Что творилось в тот день, сейчас и представить себе трудно. Весь город вышел на улицы, москвичи толпились у кинотеатров, где счастливцы могли посмотреть диковинные иностранные фильмы.

Ажиотаж объясним легко. Своих фильмов все еще производили мало. Кинопромышленность оживала, но еще не ожила. Сталин лично утверждал каждый сценарий, лично принимал или не принимал каждый фильм, лично раздавал свои, Сталинские премии. В год на экраны выходило пять-шесть картин, не больше, и практически все — революционные, о Сталине или биографические, об ученых или композиторах. В кинотеатрах крутили трофейные немецкие и американские фильмы вроде «Тарзана» и тому подобной чепухи, тоже объявленные трофейными, чтобы не платить за них хозяевам. Поначалу они всем нравились, но еще в сороковые годы их пересмотрели по нескольку раз и теперь жаждали чего-нибудь новенького.

В условиях еще неутоленного киноголода от кинофестиваля ожидали чего-то необыкновенного. Но фестивальные фильмы разочаровывали. Не то чтобы они оказывались действительно плохими, показывали добротную среднюю или чуть выше среднего продукцию, тогда как зрители настраивались на что-то невиданное. Разочарование мало кто показывал, выходя из кинотеатра, «счастливчики» восхищенно закатывали глаза, неопределенно хмыкали и нудно пересказывали незатейливый сюжет затаившим дыхание слушателям. Я пересмотрел если не все, то наверняка большинство фестивальных фильмов, и конкурсных, и просто привезенных на просмотр, но что показывали, хоть убей не помню. Вспоминается ощущение праздника, всеобщей приподнятости — и только. Я перелистал в библиотеке старые газеты. Оказывается, главный приз в 1959 году получил фильм Сергея Бондарчука «Судьба человека» по рассказу Шолохова. Хороший фильм, но у меня в памяти сохранился лишь начальный эпизод, когда главный герой фильма шофер грузовика (сам Бондарчук) начинает рассказывать своему пассажиру-мальчику Ване о жизни, о войне, о плене. Очень живая сцена, остальное же расплывается словно в дымке.

И все же кинофестиваль 1959 года удался. Его успех уже не повторит ни один из последующих кинопоказов, ставших традиционными, повторявшихся каждые два года. И это несмотря на то, что фильмы на них показывали очень знаменитые: «Балладу о солдате», «Вестсайдскую историю», «Космическую одиссею» и конечно «Восемь с половиной» Федерико Феллини. В 1963 году вокруг последнего разгорелся грандиозный скандал. Но это отдельная история и расскажу о ней ниже.

Сразу по возвращении из США, не передохнув ни дня, отец вместе с Сусловым улетают в Китай. Там 1 октября праздновали десятилетие Китайской Народной Республики и отсутствие отца сочли бы знаком неуважения, особенно когда отношения «вечной дружбы» все быстрее катились под откос.

Пекинский визит, в отличие от американского, получился неприятным. Антисталинисту Хрущеву договориться с Мао, «китайским Сталиным», естественно, не удалось. Расстались они холодно, хотя и с соблюдением приличий.

В Москву отец возвращался, как и в 1954 году, со множеством остановок. Сначала заехал во Владивосток. Оттуда 7 октября перебрался в Иркутск, из Иркутска в мало кому известный поселок Братск. Там строили Братскую ГЭС. 18–19 июня 1959 года, в рекордные 19 часов перекрыли Ангару, завалили бетонными блоками и породой русло реки. В те годы на сибирских реках одну за другой возводили гидростанции, рядом открывали предприятия с энергоемким производством, в основном алюминиевые заводы. Отца приглашали на перекрытие Ангары, но летом выбраться ему не удалось. Сейчас он не мог отказать себе в удовольствии взглянуть пусть уже и на перекрытую Ангару. Отец остался доволен. У меня сохранилась смешная фотография: отец в черном демисезонном пальто, в надвинутой на уши черной шляпе, стоит на плотине окруженный дюжиной мужчин. И все они в черных одинаковых пальто и в черных шляпах.

По возвращении в Москву отец взахлеб рассказывал о творящихся в Братске чудесах. Вскоре Братскую ГЭС узнала вся страна. Евгений Евтушенко написал о ней поэму, о Братской пели песни. На стройку устремились молодые романтики. Конечно, романтики в бетонных работах — никакой, но ведь романтики того не знают и знать не хотят.

Из Братска отец летит в Красноярск, там, наряду с другими объектами, осматривает подземный ракетный завод и завод по производству плутония.

10 октября отец в Новосибирске, заезжает в Академгородок и оттуда возвращается в Москву.

16 августа газета «Советская Россия» поместила на первой странице рапорт рязанцев. За полгода они выполнили годовой план, продали государству 51,2 тысячи тонн мяса, почти в три раза больше, чем за тот же период в предыдущем, 1958 году. Ларионов обещал до 15 октября сдать еще столько же мяса, а к концу года «сделать» и третий план. И сделали, 12 октября Ларионов доложил о сдаче 100 тысяч тонн мяса.

Ему бы на этом остановиться, тем более что, принимая 16 октября 1959 года в Кремле делегацию из Рязани, отец предупредил Ларионова: «Если у вас не хватит ресурсов на выполнение третьего плана, то лучше в этом признайтесь, никто вас не осудит».

Сказал он это неслучайно. До отца уже начали доходить письма с жалобами на Ларионова, их авторы сообщали в ЦК, что с третьим планом не все благополучно. Вот он и решил дать ему шанс выйти из положения.

Ларионов заверил, что третий план у них в кармане и по возвращении домой, на митинге в Рязани подтвердил: «Рязанцы своих позиций не сдадут… Всех нытиков и маловеров мы разоблачим, не допустим, чтобы они сеяли в наших рядах сомнения. Пусть не мешают нам в битве за 150 тысяч тонн мяса. Пусть уходят. Отдадим всю свою силу, здоровье на достижение нашей великой цели».

Это слова уже даже не игрока, а настоящего безумца. Третий план Ларионов выбивал любыми способами, не думая о последствиях, из остававшихся 50 тысяч тонн мяса 31 тысячу тонн зачислил на бумаге, как сданные государству в счет будущих обязательств. Министерство сельского хозяйства РСФСР тут же направило жалобу в Совет Министров с разъяснением, что обязательства рязанцам выполнять больше нечем. Нет у них мяса.