Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

— Не будьте дураками, — крикнул Кариф. — Залезайте на броню и держитесь. Мы должны пересечь мост пока его не взорвали к чертям.

Себастев прекратил стрельбу, чтобы помочь Маро и Курицыну поднять полковника Кабанова на машину. Когда полковник оказался в безопасности на борту танка, остальные тоже забрались наверх.

— Вперед, комиссар. — крикнул Себастев сквозь стрельбу тяжелых болтеров. — Все погрузились.

На огромных корпусах всех танков расположились остатки пятой роты. Чтобы не упасть с танков, когда водители включили полный ход, им пришлось вцепиться покрепче. Полковник Кабанов лежал между Маро и Себастевым, позади башни танка Карифа. Когда танк начал движение, он схватил Себастева за рукав и сказал:

— Гранаты, капитан.

Из его рта и носа лилась кровь. Его кожа была мертвенно бледной.

— Отличная идея, сэр, — сказал Себастев. Он снял с пояса две гранаты.

Полковник с трудом сел.

— Нет, Себастев. Дай их мне.

Полковник посмотрел в сторону лейтенанта Маро.

— Вы ему объясните? — спросил он.

Маро твердо кивнул и Себастев увидел слезы в его глазах.

— Хорошо, — сказал полковник. — Белый Кабан идет в атаку.

С этими словами он соскользнул с корпуса танка.

Тут же Себастев потянулся, чтобы схватить его, но Маро остановил его руку.

— Вы уже все поняли, капитан. Это его решение. Вы хотите, чтобы он медленно угасал и умер на какой-нибудь больничной койке? Я так не думаю.

Себастев хотел возразить. Он хотел приказать водителю развернуться и подобрать человека, который был для него героем с того момента, как он вступил в шестьдесят восьмой полк. Но также он знал, что Маро был прав. Белый Кабан должен был умереть в бою. Когда придет его время, он не желал бы для себя меньшего.

Наблюдая, как полковник идет навстречу оркам Себастев отсалютовал.

— Идите ко мне, жалкие черти! — крикнул старик, двигаясь вперед неуверенной походкой. Он вытащил предохранители из обеих гранат. — Еще один, последний подарок от Императора человечества!

Себатев заставил себя смотреть. Он должен был смотреть ради полковника. Нельзя было сказать сколько точно, но полковник забрал с собой много зеленых хеков с собой.

Танк завернул за угол, и картина пропала из поля зрения.

— Почти добрались, — сказал Кариф из-за спины Себастева. — Мост прямо по курсу.

Капитан Григориус Себастев и остатки пятой роты пересекли северный мост Граззена в 16.02 на 688 день Даниккийской компании. Ровно через две минуты мост был уничтожен, на дно Соленнe было отправлено немало орков.

В ранние часы следующего дня патриот-капитан Брамон Гуссеф был доставлен в штаб командования двенадцатой армии, персонал с соответствующим уровнем допуска знал его, как «Ресурс № 6».

В это же время Григориуйс Себастев был помещен под арест.

Суд заканчивается

Тринадцать дней.

Тринадцать дней Себастев с нахмуренными бровями, стиснув зубы слушал, как люди, нога которых не ступала на восточный фронт осуждали его. Они принижали доблесть его солдат и возлагали на Себастева ответственность за каждую смерть.

Судебный процесс достиг своего логического завершения. Позади скамьи судей находились генерал Вогор Властан и сам Старый Голодяй, пристегнутый к механическому креслу, сохраняющему ему жизнь. Он лично вынесет приговор лично. Себастев понимал, что генерал ждал этого момента уже очень давно. Ожидали его и зрители. В огромном зале повисла мертвая тишина. Совет судей закончил совещаться, и они отвернулись от Себастева. Пожелтевшие от времени серво-черепа, напичканные сенсорами и записывающими устройствами, с легким гудением они парили в воздухе на суспензорных двигателях. Любое слово, произнесенное в зале, записывалось. Позже запись будет тщательно изучена, чтобы выявить недовольных или потенциальных нарушителей спокойствия.

— Встать, — сказал иссохший старый майор, стоявший справа от Властана. — Встаньте, капитан Себастев. Генерал огласит решение.

Себастев устало поднялся на ноги, он был морально измотан всеми этими бесконечными разговорами, постоянными пересказами событий, произошедших с момента выхода из Корриса. В тени нависающего балкона, далеко справа он увидел фигуру комиссара Карифа, тот как обычно был одет во все черное. Он посещал каждое заседание суда с самого начала и сам давал показания на восьмом заседании. В тот раз Себастева удалили из зала суда, и он не знал, что рассказал Кариф.

Как и во все предыдущие дни, балкон занимали две причудливые, загадочные фигуры.

Каждый раз, когда Себастев смотрел в их сторону, кровь стыла в его жилах. Он чувствовал взгляд сгорбленной старухи на себе, он как будто прожигал его плоть, пытаясь рассмотреть под ней обнаженную душу. Рядом с ней сидел невероятный гигант, кроваво-красные глаза которого не упускали ни одной детали.

И никто не может мне сказать, кто они такие, подумал он.

Генерал откашлялся и начал бубнить в вокс-передатчик, прикрепленный к его креслу.

— Господа заседатели, в течение этого процесса мы заслушали широкий круг свидетелей из числа аналитиков и экспертов. — Маленькие черные глаза генерала пробежали по аудитории. — Мы услышали ответы от солдат и высших чинов, как подсудимый вел себя во время этих событий. Так же мы в мельчайших деталях узнали, как поменялась ситуация в войне после оставления двенадцатой армией Корриса.

Желудок Себастева тихо заурчал, напоминая, что он не ел с самого рассвета. К нему стал возвращаться аппетит, но его стонущему желудку придется подождать.

— Уважаемый совет, — продолжил генерал, — внимательно заслушал все сказанное. Мы консультировались с учеными и заглядывали в записи о наших прошлых военных заслугах, в поисках прецедентов.

Себастев кашлянул, Старый Голодяй бросил взгляд на балкон, как он делал это на протяжении всего суда. Это было еще одним подтверждением опасений Себастева. Генерал Властан боялся этой странной парочки.

Но кто они такие, гадал он, и зачем они здесь?

Генерал продолжил, и Себастеву показалось, что в голосе Властана поубавилось уверенности.

— Мы вынесли решение и сейчас огласим его. Именем Императора и благородных традиций востроянских первенцев, я обращаюсь к капитану пятой роты шестьдесят восьмого пехотного полка Григориусу Себастеву.

Как и было положено, в этот момент Себастев отсалютовал командиру двенадцатой армии.

— Капитан Себастев, — сказал генерал. — У многих заслуженных офицеров двенадцатой армии уже давно сложилось мнение, что присвоение вам звания капитана в боевых условиях было серьезной и непростительной ошибкой майора Алексоса Дубрина. Так оно и есть, некоторые ваши командные офицеры считают, что присвоение вам звания капитана является не просто знаком дружбы. Естественно, в рядах первенцев нет места для таких поступков, но майор Дубрин смог избежать нашего суда. В отличие от вас.

Себастев нахмурился и сжал деревянные перила скамьи подсудимых. Костяшки на пальцах побелели. Все это время он знал, что генерал прибережет это для финала, чтобы задеть его и в итоге вынести обвинительный приговор.

— Конечно, ваше повышение не является предметом разбирательства этого суда. К вопросу подобающего поведения и выполнения своих обязанностей мы вернемся позже. Командир несет ответственность, как перед нижними чинами, так и перед вышестоящими чинами, особенно перед вышестоящими. И, я боюсь, капитан, в этом причина ваших худших проступков.

— На протяжении всей вашей карьеры, капитан, вы страдали от прискорбного заблуждения, что вы должны беречь жизни каждого вашего подчиненного. И я выкажу вам прямо капитан, так не должно быть и никогда не было. Обязанность каждого офицера — выполнение приказа от вышестоящего командования, и неважно, сколько для этого потребуется крови, боли, жизней или чего-либо еще.

— Вы постоянно ставите жизни ваших солдат выше долга. Вы не оправдали тех почестей и ожиданий, возложенных на вас людьми более умными, достойными и рассудительными.

По залу эхом разлетелся резкий звук. Себастев резко перевел взгляд на его источник. Черный гигант смотрел на Властана пылающим взглядом, но речь генерала прервала старуха. Она ударила по полу балкона металлическим наконечником своей трости.

Тишина стояла уже довольно, долго и Себастев все это время наблюдал, как фигура Властана съеживается под взглядом старухи. Наконец он не выдержал и повернулся к Себастеву. Присущие ему высокомерие и напыщенность буквально слетели с него.

— Как я говорил ранее, — преодолевая чувство неловкости, — это мнение некоторых членов военного совета, что вы, капитан Григориус Себастев, постоянно ставите жизнь одного гвардейца выше целей всей двенадцатой армии.