Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник) - Сергей Лукьяненко

Я молчал. Она была права – и я это прекрасно понимал.

– А если я захочу чего-нибудь интересненького? – неожиданно спросила Ева. – Выпить беременную женщину? Трехлетнего ребенка? Знаменитость, писателя или музыканта, которые сеют разумное, доброе, вечное… Я же знаю, что таких вы из вампирской лотереи вынимаете…

– Не вынимаем, – твердо сказал я.

Ева рассмеялась.

– И все-таки? Выдашь разрешение? На одной чаше весов – гибель всего человечества. Иных, людей, зверей…

– Спасибо за информацию, – сказал я. – Про зверей я не был в курсе.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Но моя жалкая попытка вывести Еву из себя не увенчалась успехом. Напротив – она вдруг посмотрела на меня с сочувствием.

– Не ерзай, дозорный. А то прямо слышу, как у тебя шаблоны рвутся. Мне неинтересна кровь детей и матерей, да и ваших музыкантов-писателей тоже… После Достоевского у всех кровь как-то жидковата…

– Какие литературоведческие изыски, – огрызнулся я.

– То, что я мертва, и то, что я питаюсь человеческой кровью, не значит, что я не могу восхищаться настоящей литературой, – ответила Ева. – Читала и модных, и талантливых. Нет, Антон. Расслабься, не нужны мне твои индульгенции, можешь их в рамочку и на стенку.

– Тогда что тебе нужно? – спросил я.

– Кровь. Но я давно уже не пью все подряд, я коллекционирую интересные крови, Антон.

– Говори.

– Кровь Высшего Светлого – за ответ на любой вопрос.

– А ты уверена, что сможешь ответить? – спросил я.

– Уверена.

– Сколько крови тебе надо? – спросил я.

– Дядя Антон! – воскликнул Кеша. – Не соглашайтесь! Что вы делаете!

– Молчи, – сказал я. – И запоминай. Ты свидетель.

Кеша попытался вскочить, снова сел. У него задрожали губы. Он переводил взгляд с меня на Еву.

– Не мешай ему, мальчик, – сказала Ева. – Тут нет никакого насилия, все по доброй воле… Я не собираюсь выпивать тебя досуха, Антон. И обращать не намерена… Тем более что в случае Иного – это очень, очень трудно, а в случае со Светлым и Высшим – практически невозможно. Я не убийца. – Она лукаво улыбнулась, ее глаза блеснули, как живые. – Не просто убийца. Я – коллекционер.

– Сколько? – повторил я.

– Глоток-два. Не больше трех, если вдруг понравится.

– Пей, – сказал я, засучивая рукав.

– Нет-нет! – возмутилась Ева. – Это профанация. Я не перекусить на скорую руку зашла, извини за дурной каламбур. Либо шея, либо бедренная артерия. Не будем смущать мальчика, верно? Шея.

– Соси давай, – сказал я. – Я тебя позвал не разговоры разговаривать.

– Ах, Антон, Антон! – Ева снова засмеялась. – Как же ты мне нравишься! Вся эта чудесная бравада, грубость, завуалированные пошлости…

Она встала и подошла ко мне, я тоже встал. Почувствовал ее запах – одновременно свежий и сладкий, пьянящий. Глаза Евы блестели, на губах играла легкая полуулыбка. Сейчас она казалась по-настоящему красивой.

– Вижу, ты давно не ела, – сказал я. – Феромоновые железы полны.

– Если бы я захотела, – прошептала Ева, – ко мне сбежались бы все мужчины этого дома. А мальчик потерял бы сознание от вожделения… Не хочешь меня поцеловать?

– Хочу, – сказал я. – Но я знаю, что буду целовать на самом деле, поэтому воздержусь.

– Мое дело предложить, – промурлыкала она и плавным движением положила голову мне на плечо.

Шею кольнуло. Кеша тихо вскрикнул.

– Не отворачивайся, – сказал я. – Считай вслух. При каждом сосательном движении у нее будет набухать на горле мышечный мешок.

Шея слегка онемела. Боли больше не было.

– Раз, – сказал Кеша.

Ева подняла руку и погладила меня по голове.

Никаких ощущений не было. Никакой боли. Никакой слабости. Просто стоит женщина… привлекательная… склонила голову мне на плечо… И пьет мою кровь.

– Два, – сказал Кеша страдальческим голосом.

Столь же ровным, грациозным движением Ева выпрямилась. Облизнула длинным розовым языком рот. Вытерла тыльной стороной ладони остатки крови с губ.

– Кеша, дай салфетку, – сказал я, протягивая руку. Кеша вскочил, чуть не опрокинув стул, подал мне смятый пук салфеток – веселеньких, разноцветных, с изображением хохочущего Санта-Клауса. Я прижал салфетки к шее.

– Сама сейчас свернется, – сказала Ева. – Я вбрызнула фермент, Светлый.

– Спасибо. И что так – всего два глотка? Не понравилась?

– Алкоголь и табачище, миазмы большого города, адреналин и токсины, – сказала Ева. – Шучу я, Антон. Очень интересная кровь. Знакомый привкус, как я и ожидала, но интересная. Я запомню. Захотелось тебя поставить на место.

– Я не против, – сказал я.

– И запомни на будущее, – сказала Ева. – У таких… старых, как я, сосательный мешок вмещает до полутора-двух литров крови. Я могла тебя убить в два глотка. Или в три. И все было бы в рамках разрешенного тобой, мальчик был бы свидетелем. Не досуха, не обращая, три глотка. А что не смог жить с литром крови в жилах – сам дурак.

Она требовательно смотрела мне в глаза.

– Дурак, – согласился я. – Спасибо. Запомню.

– Теперь ты можешь задать свой вопрос, – сказала Ева. – Любой. Если я не смогу дать полезной информации… что ж, тогда задашь новый. Честно?

– Честно, – признал я. – Что случилось с дозорными, охранявшими Надю, почему они напали на Инквизитора, почему напали на мою семью, откуда их Сила, как их уничтожить?

– Ну ты жулик! – Ева погрозила мне пальцем. – Один вопрос, помнишь? Но я добрая вампирша, Антон. Я отвечу.

Я сел. Видимо, действие гормонов, которые Ева впрыснула в мою артерию, прекратилось – я почувствовал слабость. Литр, не литр… Но пол-литра крови она все-таки высосала. В два приема. Все известные мне вампиры могли всосать за глоток не больше ста – ста пятидесяти миллилитров.

– Дозорные всего лишь оказались в неудачном месте и в неудачное время, – сказала Ева, склоняясь надо мной. – Их больше нет. В их телах проявился древний бог.

– Вампирский бог.

– Тогда не было других богов, Светлый. Древний бог, Двуединый. Бог Света и Тьмы. Первый, кого породил сумрак, первый обретший разум – и сделавший нас, вампиров, своими слугами. Слугами и жрецами, хранителями великого равновесия…

– Какого еще…

– Не надо толковать границы вопроса так широко, дозорный. Древний бог воплотился, и это очень грустно, дозорный, потому что мы предали его. Мы, вампиры, перестали выполнять то, что должны. Мы изменились, пошли иными путями. Многие перестали пить кровь, стали пить жизнь… напрямую…

Я смотрел в глаза той, кто называла себя Евой, и видел в них бездонную пропасть. Видел черное небо детства человечества. Видел воинов, пьющих кровь врагов, – и шаманов, пьющих кровь воинов. Видел, как из тьмы вышел к костру Двуединый – и кровью скрепил самый древний из человеческих заветов…

– Двуединый обижен, Двуединый оскорблен, – прошептала Ева. – Его забыли, его обманули, пошли другими путями… И даже вампиры смирились, погрязли в разврате и чревоугодии, забыли свой долг перед людьми… Двуединый не простит, Двуединый уничтожит всех нас. Всех Иных. А для этого ему надо уничтожить главную опасность – твою дочь. И ее родителей… Потому что вы не отдадите ее на заклание. Инквизитор слишком серьезно понимал свой долг, он пытался им помешать, хотя, как мне кажется, понял, что происходит. Ну… Может быть, он выбрал легкую и быструю смерть? Кто знает? Но помешать Двуединому он не мог. Только Шестой Дозор способен уничтожить Двуединого. Только Шестой Дозор! Но Шестой Дозор – мертв.

– Что такое Шестой Дозор? – прошептал я.

– А это уже другой вопрос. – Ева улыбнулась.

– Ты ведь тоже погибнешь, верно? – сказал я. – Так к чему эти игры! Ответь, просто ответь! Это в наших общих интересах!

– Может быть, я и не погибну? – Ева пожала плечами. – Я последняя из тех, кто помнит кровавый завет. Я последняя, кто видел предыдущее воплощение Двуединого… Шучу, Светлый. Я тоже погибну. Но я согласна, этот мир становится слишком жесток.

– Для вампиров?

– Нет. – Ева покачала головой. – Просто слишком жесток. А я не люблю пустую жестокость, Городецкий.

– Мне нужен еще один ответ, – сказал я. – Кусай снова.

– А мне не нужен дубль в коллекцию, – сказала Ева с ноткой обиды. – Нет, Антон, ты для меня – отработанный материал.

Она помолчала.

– Хотя у тебя есть что мне предложить.

– Надьку ты не получишь, – сказал я. – И не рассчитывай.

Ева вздохнула.

– Да я знаю, знаю. Даже не стала просить, чтобы не провоцировать тебя на излишнюю агрессивность. Но у тебя есть что мне предложить помимо дочери.

– Хорошо, – сказал я, поколебавшись лишь миг. – Я уверен, что Светлана поймет и согласится…

– У меня есть в коллекции кровь Высшей Светлой целительницы, – сказала Ева. – Разумеется, Светлана – мать Абсолютной, и это придает пикантный оттенок, но… Наверное, все-таки нет. Я про мальчишку.