Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

«Мне недавно показали пародию на меня… у Хазанова в спектакле. Омерзительная, на мой взгляд, пародия, написанная Хаитом. Они считают себя людьми «левыми», не знаю, из каких соображений. Во всяком случае, вот в этой пародии они выглядят просто отвратительно, на мой взгляд. Это самые… Ну, в общем, я не знаю. Если у вас будет возможность с ними встретиться — с Хазановым и его авторами — и вы услышите это, вы сами это поймете… Если в том нет никакого намерения — бог с ними. Но все равно неприятно. А если в этом есть намерение — надо в суд…»

Большинство слушателей не видели спектакля «Мелочи жизни», поэтому плохо понимали, о чем идет речь. Поскольку читатель тоже находится в таком же положении, позволю себе процитировать несколько строчек из той пародии:

Я в болоте живу,Ем сплошную траву.Я под панцирем прячусь от страха.Вот уже триста летСчастья в жизни мне нет!Я — озлобленная черепаха!Ненавижу людей,Люди — хуже зверей!..Засосало меня!Я живу, все кляня,Просто белого света не вижу!Я не вижу семью!Я в болоте гнию,А жена загнивает в Париже!..»

Концерт Высоцкого начался в половине десятого вечера. Он был в самом разгаре, когда по ТВ (в 22.00) началась трансляция (опять в записи) третьего, заключительного матча «Кубка вызова» между сборными СССР и Канады. Хозяева вышли на лед, преисполненные решимости во что бы то ни стало победить, поскольку поражение было равносильно самоубийству — ведь игры проходили у них на родине. Эта решимость обрела у канадцев еще большую силу, когда они увидели, какой состав выставили против них советские тренеры. У сборной СССР не играли такие виртуозы шайбы, как Валерий Харламов, Владимир Голиков и Владислав Третьяк. Вместо них зеленая молодежь, некоторые из которых вообще играли против профессионалов впервые: Ирек Гимаев, Виктор Тюменев, Сергей Макаров. А место в воротах занял Владимир Мышкин, за плечами которого был всего один (!) серьезный матч — он сыграл его минувшей осенью в турнире на приз газеты «Руде право». Как вспоминает сам В. Тихонов:

«Почему я решил заменить Третьяка в последнем матче «Кубка вызова»? Профессионалы великолепно знают Владислава. Побаиваются его. Но я опасался, что они подметят одну его слабость, которая неожиданно проявилась в двух первых матчах (очевидно, Третьяк был не в лучшей своей форме — больше я эту слабость не замечал ни разу!), — он не был готов к мгновенной реакции на второй бросок, на добивание. Мышкин, если судить по тренировкам, был в тот период подготовлен лучше…»

Собственно, Владимир Мышкин во многом и решил исход поединка. В течение почти двух периодов канадцы штурмовали его ворота, производя броски из всех возможных положений. Его визави Чиверс, наоборот, стоял в тот день гораздо хуже. Первый период закончился «всухую» — 0:0. Во втором наши нашли брешь в воротах канадцев и забили две шайбы (Михайлов, Жлуктов). В третьей двадцатиминутке, когда Балдерис забил третью шайбу, стало ясно — канадцы повержены. Поняли это и сами «Олл Старз». В итоге Чиверс пропустил еще три безответные шайбы (Ковин, Макаров, А. Голиков). Итог матча — 6:0 в пользу нашей сборной. «Кубок вызова» уехал в Москву.

В те дни очередные серьезные проблемы возникли у Андрея Сахарова. После того как он позволил себе усомниться в справедливости суда над террористами, устроившими взрывы в Москве в январе 77-го, ему буквально не стало прохода. Каждый день ему домой звонили неизвестные, которые оскорбляли его и даже угрожали расправой. 8 февраля в «Известиях» было опубликовано письмо Д. Тюжина — родственника (дяди) погибшего от взрыва в метро 16-летнего мальчика, — в котором он обвинял Сахарова в пособничестве террористам. Письмо так и называлось — «Позор защитникам убийц». Но на этом неприятности Сахарова не закончились.

Примерно 11 февраля к нему домой явились два нежданных посетителя — мужчины, которые представились родственниками погибших во время терактов 77-го. Чуть ли не с порога они спросили академика: «Зачем вы защищаете убийц?» Сахаров попытался было объяснить гостям, что он не защищает убийц, а пытается доказать, что суд над ними был неправый, закрытый. «Почему, например, не были извещены о суде родственники подсудимых?» — спросил он у гостей. На что те ответили: «Да мы бы их растерзали: это они виноваты, что вырастили таких убийц». Далее послушаем рассказ самого А. Сахарова:

«Я говорил нарочно размеренно, а они — все громче и возбужденнее. Маленький начал подступать ко мне с криками и выбрасывать у меня перед лицом сжатый кулак. Я продолжал, стараясь соблюдать спокойствие и неподвижность, свои аргументы. В квартире были Лиза и Мальва Ланда. Они прибежали на шум. Один из посетителей сказал Мальве:

— Вам, Мальва Ноевна, тут делать нечего. Опять клевету напишете!

(Выдав тем самым окончательно свою гэбистскую принадлежность.) Крики и размахивание руками усилились. Обстановка становилась все напряженней. Лиза стала протискиваться между мной и гэбистами, пытаясь как-то защитить меня. В этот момент один из гэбистов быстро нанес ей — незаметно для меня — сильный и болезненный, как она потом призналась, удар в живот, но тогда Лиза даже не поморщилась. Продолжая кричать, «посетители» постепенно двигались к двери и, наконец, ушли, пообещав напоследок прийти со всеми родственниками погибших и окончательно разделаться со мной.

Потом начался поток писем. Всего их пришло более 20, может, около 40 — с оскорблениями, упреками (Почему ты защищаешь убийц, а не их жертв? И тебе не стыдно?..), угрозами. Примерно в 15 письмах содержались прямые угрозы убийства. В одном из них мне обещали отрезать голову и положить ее напротив американского посольства. Авторы многих писем сообщали, что они уже отсидели немало и готовы посидеть еще ради того, чтобы покарать такого мерзавца, как я…»

Тем временем в «городе невест» Иванове бушуют не менее бурные страсти, и тоже политические. Поводом к ним стал январский номер журнала «Аврора», где было напечатано стихотворение Евгения Евтушенко о «колбасных» поездах. Как мы помним, по этому поводу провели идеологический актив области, где эту публикацию назвали идеологической диверсией и дали команду изъять номер журнала из всех ивановских библиотек. Едва эта новость ушла в народ, как тут же люди бросились воровать журнал из библиотек, а потом переписывать стихотворение от руки и распространять его наподобие газеты «Искра» — то бишь подпольно. Более того — на свет стали появляться стихотворения-подражания, которые ходили по рукам даже в средних школах среди подростков. Власти, которые явно не ожидали такой реакции на свои действия, схватились за голову: что делать? В итоге решили спуску «пасквилянтам» не давать. А чтобы люди поняли, что шутить с ними никто не собирается, провели показательную акцию — арест молодой машинистки, которая имела смелость распечатать одно из крамольных произведений у себя на работе. Эта акция возымела определенное воздействие: многие из тех, у кого дома хранились подобные стихи, бросились от них освобождаться — сжигать в печках. Однако некоторые их все-таки сохранили, тем самым донеся до потомков.

Композитор и певец Юрий Антонов далек от политических проблем — он занят записью своего нового миньона. Стоит отметить, что первая пластинка-миньон Антонова увидела свет еще в 1971 году: на ней он пел свои песни в составе ВИА «Добры молодцы». Пластинка имела умеренный успех у публики. Гораздо большую популярность приобрели другие: те, где песни Антонова исполняли другие исполнители (например, миньоны ВИА «Поющие гитары» с хитом «Нет тебя прекрасней» и «Веселых ребят» с хитом «Отчего» разошлись многомиллионными тиражами). В 1974, 1976 и 1978 годах вышли еще три миньона с песнями Антонова в авторском исполнении. Последняя пластинка — «Бабье лето» — получилась самой слабой, из-за чего в эстрадной среде пошли упорные разговоры, что Антонов, как композитор, исписался. Видимо, эти слухи подстегнули самолюбие Антонова, и он решил доказать обратное.

Антонов понимал, что его песням может сопутствовать успех только в том случае, если они получат иное, чем прежде, звучание. Более рок-н-ролльное или дискотечное. Предыдущие коллективы, с которыми он работал, исполняли его произведения совсем в ином ключе — вокально-инструментальном. От их услуг он отказался и принялся искать новую группу. И нашел. Этим коллективом стала рок-группа «Араке», которая работала в Ленкоме. Причем поначалу участники группы приняли Антонова настороженно, не понимая, каким образом он, автор песен для ВИА, собирается их заинтересовать. Но, услышав его новые произведения, которые он предложил им для записи, поняли, что из этого может выйти весьма неплохое сотрудничество. В феврале Антонов и «Араке» засели в студии фирмы «Мелодия» и в течение трех недель записали четыре песни, которым суждена будет звездная судьба — они станут шлягерами всех дискотек Советского Союза. Среди них две «забойные» вещи — «Зеркало», «Золотая лестница» и два «медляка» — «Анастасия», «Тебе».