Утро новой жизни - linavl

Ему тут же вспомнился звонкий голос Гермионы, однажды, еще в Хогвартсе, поставившей ему диагноз:

- Ты иногда витаешь настолько высоко, что не замечаешь очевидных вещей, Гарри. Спускайся на землю хоть изредка. И ты поймешь, сколько людей тебя любит, или влюблены, или уже отчаялись дождаться отклика и отстали от тебя.

Тогда слова Гермионы относились к Джинни Уизли, которая в который по счету раз принялась штурмовать неприступную крепость под названием Гарри Поттер.

В тот момент он отшутился, сказав что-то насчет того, что просто не нуждается во всей этой чепухе, особенно сейчас, накануне войны.

«Только Драко удалось прорваться ко мне. Только он один, с истинно Малфоевским упрямством, не сдался, не махнул рукой, а снова и снова доказывал мне, что мы можем быть вместе. И доказал…»

Вдруг огонь, до этого горевший вполне ровно, только закручиваясь по спирали, вспыхнул, едва не достав до потолка. Поттер вздрогнул, выходя из ступора, и быстро сориентировавшись, отчетливо проговорил последние заклинания.

Пламя, словно живое существо, потянулось к Гарри, лизнув протянутую руку. Не обжигая, но лаская кожу.

Движение палочкой и огонь погас, бросая последние блики на прозрачное стекло статуэтки.

Наконец, можно было открыть окна, впустив в зал дневной свет. Артефакт, на который Гарри затратил несколько недель, был готов.

- Я вручу тебя Северусу в Рождество, надеюсь, он навестит меня… - прошептали губы волшебника, а чуть подрагивающая ладонь молодого человека огладила гладкую прохладную поверхность, обводя контуры ядовитой, но такой красивой змеи.

Позвав Кричера и попросив его навести порядок в зале, куда и он, и старый эльф близко не подпускали молодых эльфов, Гарри Поттер направился в спальню, мечтая об освежающем душе.

По дороге на третий этаж, он занес подарок в кабинет, где эльфы уже приготовили несколько подарочных упаковок.

Уже засыпая - на этот раз для разнообразия почти сразу, как опустился на прохладные простыни, - Гарри подумал о том, что так и не сделал подарка для Драко.

Подарок для Драко

26 глава

Изначально, еще только задумываясь над подарком для Драко, Гарри представлял себе, что это будет что-то, напоминающее об их отношениях. К примеру, медальон, зачарованный на голос и шепчущий слова, которые Поттер позволял себе говорить только Малфою. Или часы, как в доме Уизли, всегда показывающие местоположение партнера.

Но проснувшись на следующий день после того, как он сделал подарок для Северуса, Гарри понял, что сейчас для Драко будет важно получить нечто иное.

Ведь дарить обычные, хоть и милые, но глупости, человеку, с которым они не живут вместе, казалось ему неправильным, словно ехидная насмешка над искренним проявлением чувств.

Но и не сделать Малфою подарок он просто не мог. Ведь с каждым днем его злость на «высокомерного придурка» исчезала, оставляя вместо себя острую потребность быть вместе.

Он и откладывал-то изготовление подарка для Драко только по одной единственной причине - ему было больно думать о том, с кем он расстался. Гораздо легче было выложиться и магически и физически для старого ворчливого Кричера, для Снейпа, ставшего для него поддержкой.

А думать о Драко, думать о том, подарит ли он ему самому что-то или не станет даже пытаться, было трудно.

И Гарри малодушничал, откладывая неприятные мысли на потом, предпочитая бороться с болью в сердце путем отрицания.

Да, конечно, чувства прорывались. Было непросто. И, возможно, он держался на одном лишь знаменитом Поттеровском упрямстве. И мысли о подарке для любимого, отвергаемые до последнего, когда дальше уже и тянуть было нельзя, наконец-то прочно засели в его голове, не думая прятаться в подсознание.

Обдумывая идеи, перебирая множество вариантов, Гарри пришел и к другим выводам о своей жизни. Он понял вдруг, что сейчас Снейп был одним из самых сильных сдерживающих факторов, не дававшим Гарри бросить все и однажды не кинуться обратно в Малфой-мэнор, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть на Драко.

Общение с Северусом, во-первых, давало Гарри уверенность в том, что с Драко все нормально: тот ведь ходил на работу в свою лабораторию, общался с крестным, а вечера проводил в поместье, никуда не собираясь исчезать.

А во-вторых, Поттера останавливал насмешливо-задумчивый взгляд темных глаз, который без слов говорил многое, который словно вопрошал - а сможет ли Герой прожить один, сможет ли отстоять свою вновь приобретенную независимость.

Гарри никогда за эти недели не говорил со Снейпом о Драко, никогда не давал понять, что тоскует. Но знал, что умудренный годами волшебник прекрасно подмечал многие вещи: припухшие и покрасневшие после бессонных ночей зеленые глаза, радость от любой информации, которую Гарри получал, исподволь задавая вопросы о любовнике, не в силах томиться в вакууме абсолютной неизвестности.

Лишь однажды, когда Снейп застал Гарри в библиотеке, по уши зарывшегося в фолианты по артефакторике, то сам не выдержал и вытащил его, почти зеленого от нехватки свежего воздуха из дома.

И они почти час гуляли в парке, неподалеку от особняка Блэков. Пустынные дорожки, чуть припорошенные снегом накануне, извиваясь, уводили их все дальше и дальше от суетливого шума Лондона.

- Северус, извините, если вопрос вам не понравится, - начал первым Гарри, - но я давно хотел спросить.

- Спрашивай, - усмехнулся тот, вышагивая широкими летящими шагами, которые постоянно пытался сдерживать, помня о том, что Поттер не в лучшей физической форме и не способен угнаться за ним.

Мантия, трансфигурированная в маггловское пальто, не клубилась у его ног с прежним эффектом, но длинные полы одежды все же напоминали о давней привычке Снейпа изображать из себя грозу малолетних учеников.

- Драко хоть немного по мне скучает?

Сосредоточенный взгляд Поттера был настолько серьезен, что Северус подавил готовую сорваться с губ насмешку.

- Просто вы ни разу не сказали о том, как он там без меня… - быстро пробормотал Гарри, словно стыдясь вопроса.

- Он скучает. Ему не очень-то весело…

Снейп ответил кратко. Словно не хотел говорить, а его заставили. И это несмотря на то, что он мог бы многое рассказать Поттеру о крестнике. О крестнике, который медленно, но верно сходил с ума от одиночества, пустых залов огромного мэнора и чувства вины, тоски и Мордред знает чего еще, что он там испытывал по отношению к любовнику, который сбежал от него в один прекрасный день, чуть ли ни накануне предложения руки и сердца.

Северус Снейп прекрасно помнил свое обещание Драко помочь наладить отношения с Гарри.

Однако у него было четкое представление о том, что именно должно привести к естественному разрешению проблем между Малфоем и Поттером.

Да. С одной стороны ему нравилось, что теперь у него есть повод так часто общаться с мальчишкой, причем наедине, без ревнивого собственнического взгляда юного лорда Малфоя. И он честно, не скрываясь от самого себя, признавался в этом.

Вечера, неприкаянные одинокие вечера, раньше наполненные лишь зельями, научными докладами, да воспоминаниями, теперь были наполнены особым смыслом: взглядами зеленых глаз, улыбкой, изредка проявлявшейся на влажных розовых губах, тонкими запястьями, мелькающими в просвете длинных рукавах домашних мантий или теплых свитеров.

С другой же стороны, он видел, что расставание шло на пользу обоим. Поттер, наконец, полностью вылечился от своей затяжной депрессии. Он стал походить на себя прежнего, еще довоенного мальчишку. Снова стал сильным, стал более дерзким и решительным. И при этом перерос бестолковость и порывистость, выглядя старше и спокойнее, даже увереннее в себе. У него явно появились цели, ради которых он был готов сделать многое.

А Драко, хоть и страдал от одиночества, чувства вины и страха потери, переоценивал и учился воспринимать своего любовника как равного, как кого-то, кто имеет собственное мнение, а не просто является бессловесной красивой куклой, существующей для того, чтобы в нее мог играть наследник рода Малфой.

Снейп понимал, что со стороны многим могло бы показаться, что он, пользуясь случаем, пытается заполучить преимущества в отношениях с всеобщим Героем. Но сам он умел держать себя в руках. И держал крепко. Как бы ему не хотелось, чтобы однажды несносный, но такой обаятельный, харизматичный Поттер, обратил на него внимание сверх того, что было сейчас, он ничего не делал для этого. Только давал обоим юнцам время, чтобы те сами, своим умом пришли к нужному им решению.

Больше Снейп не сказал Гарри ничего во время той внезапной прогулки по обледенелым аллеям парка. И вернувшись назад, напившись горячего ароматного чая, поданного им эльфами, они так и не возобновили разговор.

* * *

И вот теперь, Гарри явственно понял, что мог бы подарить Малфою.

За два дня до Рождества Гарри Поттер, впервые проведший самостоятельно, как наследник двух родов, ритуал Йоля, снова зашел в зал, оборудованный для создания артефактов.