Мой палач - Надежда Олешкевич

не отталкиваете, слегка улыбаетесь. Чем не откровение? Чем не показатель того, что я тоже вам нравлюсь?

Я шумно втянул воздух, сжал челюсти, чтобы была возможность лучше контролировать мышцы на лице, и отступил назад, собираясь выйти из комнаты.

— Нет, — преградила мне путь Эйлана, закрывая собой ручку двери. — Даже эта попытка побега о чем-то да говорит. Вам не кажется? Признайтесь не мне, так себе в том, что между нами что-то есть. Я пришла к такому выводу, проведя целый день с вашей дочерью, услышав много восторженных рассказов о вас. Я теперь знаю, что вы любите вишню, голубой цвет, чай с лимоном. Алания рассказала о привычке по воскресным дням есть мороженое, а под конец месяца — запираться в своем кабинете и безвылазно составлять отчеты. Мне даже известно, что вы мало спите, поэтому принцесса проверяет вас и заставляет идти в постель, иначе вы можете потратить на сон от силы пару часов.

— Такое впечатление, что вы специально собираете обо мне информацию, — поджал я губы, чтобы скрыть свою растерянность.

— А почему бы и не собирать? Мне интересно о вас узнавать, — Эйлана словно перестала бояться, приобрела небывалую уверенность и сейчас готова была вывернуть передо мной душу наизнанку.

— Странно звучит, вам не кажется? — однако даже для меня это не являлось таковым. Я ведь сам хотел узнать о ней, разобраться в тайнах, которые она скрывала и которыми не хотела со мной делиться.

— Совершенно не кажется. Я пришла к вам домой не за этим, но раз все пошло таким путем… Тэйр Маркард, позвольте доказать, что вы ко мне неравнодушны.

Мои брови непроизвольно поползли вверх от удивления. Она в очередной раз выбила почву у меня из-под ног. Но, благо, я смог быстро прийти в себя, как тогда, возле костра.

— Попробуйте, — пожал я плечами и сложил руки на груди.

Эйлана заулыбалась, словно уже смогла доказать все, что ей было необходимо. Однако она ошибалась. Женщина подалась вперед, прикоснулась к моим ладоням и провела по ним пальчиками. Вскоре она переместила одну руку к себе на талию, заставив обнять, а вторую — на щеку. Возможно, стоило воспротивиться. Но она хотела проверить, так пусть сама узнает горькую правду, ведь словам явно не внемлет.

— Вы ведь понимаете, что поцелуй ничего не значит? — чуть подался я назад, как только «ведьма» окончательно приблизилась ко мне и встала на носочки.

— Возможно. Главное, не сдерживайтесь, — промурлыкала она и обвила мою шею.

А после женщина прижалась губами к моим и замерла. Наверное, она думала, что я отвечу. Но зачем мне это? Пусть в памяти еще горела сладость того поцелуя, однако это не значило, что необходимо повторять, поддаваться каким-то слабостям и идти на поводу у желания. С меня хватит и того, что я готов был переспать с ней прямо там, на голой земле. Непозволительно и непростительно!

С Эйланой ведь надо мягко, на чистых простынях, при подрагивающих свечах. Она не какая-то подстилка, с которой можно заниматься любовью в любом месте. Возможно, со своим мужем она и позволяла себе подобное, но со мной такого не будет.

Вдруг из коридора донесся тихий стук и последующий скрип. Я вовремя опомнился и отпустил руки, так и не ответив на поцелуй, хотя почти сделал это.

«Подобного не будет, потому что у нас нет будущего», — поставил я мысленно точку и пожал плечами, давая «ведьме» понять, что у нее ничего не вышло.

— Что ж, Алания проснулась, — потянулся я к дверной ручке. — Вы говорили, что на голодный желудок нельзя разговаривать о чем-то серьезном. Позавтракаете с нами?

— С удовольствием, — согласилась она, не раздумывая.

Я даже не помнил, составлял ли нам с Аланией раньше кто-нибудь компанию за завтраком. Мартин чаще всего отлучался по своим делам, а остальная прислуга и вовсе не мешала нам, старалась лишний раз не попадаться на глаза. Зато с Эйланой почему-то все сложилось иначе.

Стоило нам выйти в коридор, как дочь радостно побежала навстречу, в последний момент подпрыгнув и оказавшись в моих руках.

— А почему ты не в своей комнате? — с укором взглянула на меня дочь, но затем заметила «ведьму» и широко улыбнулась. — Доблое утро! Вы в том же платье? Смотлите, а у меня новое. Папа, — на выдохе проговорила она, неожиданно о чем-то вспомнив, — а Эйви Молисон позавтлакает с нами? — Алания с мольбой в глазах посмотрела на меня и, дождавшись утвердительного ответа, защебетала без умолку.

Обычно она сдерживалась до тех пор, пока мы не сядем за стол, теперь же сразу принялась рассказывать о каждой мелочи, которую успела почувствовать или увидеть. Солнечные зайчики, холодный пол, тепло кровати, расчесывание волос и множество снов, пришедших ей за ночь, — все будоражило ее воображение, во всем она видела потаенный смысл и сравнивала с чем-то нереальным. В такие минуты Алания не контролировала себя, иногда проглатывала пару букв, махала руками, жила той историей, которую озвучивала. Она всегда находила, что рассказать, словно была моей противоположностью, хотя вскоре находила какое-либо занятие и полностью погружалась в него, молчала, всецело отдаваясь ему.

А сегодня даже я почему-то вел себя иначе. Появилась несвойственная мне скованность. Свежая новостная газета не помогала отвлечься, в голове постоянно всплывал утренний разговор, от последней части которого определенно стоило бы избавиться. Моему миаму не составило бы труда стереть неугодный момент из памяти, но хотел ли я этого?

В столовой дочь села по правую руку от меня, а затем попросила Эйлану расположиться рядом с ней. Она чувствовала себя в центре внимания, обращалась то ко мне, то к «ведьме», точно зная, какая именно часть рассказа заинтересует каждого.

Я же неотрывно следил за непрошеной гостьей, которая с полуулыбкой слушала Аланию. Совсем не вовремя перед внутренним взором всплыли образы из воспоминаний Эйланы, где она в последний раз видела свою дочь. Та девочка была примерно того же возраста, что и моя. Такой же маленький светлый человечек, даривший улыбку окружающим и радовавший родителей.

Как бы я пережил подобную утрату? Смог бы спустя несколько лет смеяться и так открыто общаться с чужим ребенком? Или она просто неосознанно ищет замену своему?

«Ведьма» посмотрела на меня, мило улыбнулась, а затем снова повернулась к Алании, отвечая на заданный ей вопрос. В какой-то момент пришло осознание, что мне нравилась такая компания. И все не потому, что я питал чувства к непрошеной гостье, просто у дочери появился хороший собеседник, который мог не только слушать, но и рассказывать, по-доброму шутить, изредка махать руками,