Княжий человек (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

К слову, моя нечисть куда-то резко испарилась. Либо они меняют штаны взамен испорченных, либо поняли, что разговор важный и в случае чего готовы прийти на помощь. Как неисправимый оптимист, я поставил на второе.

Чтобы как-то отвлечься от тревоги за собственное будущее, я решил перейти от обороны к нападению.

— Как нашел меня?

— С трудом, — признался Врановой. — Я так и догадался, что ты живешь в этой области. Да все времени не было выбраться. Знаешь ли, я теперь вне закона.

— Да, как выяснилось, заниматься черной магией — опасно не только для жизни, но и для карьеры.

— Победителей не судят. А проигравшие сами виноваты. Я ошибся, с кем не бывает.

— Говоришь, прямо как Олег Тиньков.

— Кто? — не понял Врановой.

— Да так, не бери в голову. Продолжай.

Рубежник кивнул, одновременно с этим взяв блюдце и положив себе кусочек торта. Вообще, вел он себя как наглый и невоспитанный мужик. Либо как гость, которого очень давно ждали. И на меня почти не смотрел. Словно не чувствовал никакой опасности. Хотя чего это я? Точно не чувствовал.

— Я не сразу мог приступить к твоим поискам. Пришлось немного разобраться с особо жадными охотниками до сокровищ. А уже потом нашел и тебя. Это было дело техники. Наша связь с тобой теперь необычайно крепка. Ты бы понял это, если бы обратился к ней.

— Да как-то желания не было. Я перед сном стараюсь думать о прекрасных девушках, а не небритых мужчинах.

Врановой опять кивнул, отправив себе кусок йогуртового торта в рот. Что-то мне подсказывало, что десертами в последнее время он баловал себя не часто.

— А я вот воспользовался. Это можно сравнить с детской игрой «горячо-холодно». Как только я миновал места, где ты проходил, становилось тепло. Как только подбирался к дому, почти горячо. Но печать хорошая. Раза четыре мимо прошел.

Теперь удовлетворенно кивнул я. Сизый морок все же сработал. Но на опытного ивашку найдется не менее опытный ведун.

— Значит, в Финляндии дети тоже играют в «горячо-холодно»? — зевнул я, пытаясь показать, что единственное чувство, которое вызывает этот разговор — скука.

— Тоже играют, — спокойно ответил Врановой.

Вообще, он даже производил ощущение… адекватного, что ли? Ну, такой обычный человек, разве что чересчур потрепанный и неухоженный. Потом, к примеру, от него несет. Вот только взгляд колючий, жесткий. Да и помнил я все, что он совершил. Поэтому не рассчитывал, что повелитель птиц вдруг станет ламповой няшей.

— В общем, ты молодец, нашел меня, возьми с полки пирожок. И что дальше? Ты всем своим видом показываешь, что будто бы не хочешь меня убивать.

— Теперь это не имеет смысла. Шуйский мне более не покровительствует. К тому же, так вышло, что только ты сможешь мне помочь.

— Интересно, а вот мне это зачем?

Врановой отложил чайную ложку, звякнув ею о блюдце. И вытащил со Слова тетрадь. Мою тетрадь! Правда, это было не все. Еще он извлек знакомый короткий посох, положив его на стол. Мол, не делай ничего, о чем можешь пожалеть. Я намеки, которые касались моей жизни, понимал с полуслова.

— Сейчас, видимо, будет сделка века, так?

— Так, — согласился Врановой. — Только не сейчас. Ты достанешь у Инги сумрачный папоротник, а взамен я отдам тетрадь.

— Сумрачный папоротник? Ни разу не слышал. Это какое-то редкое растение?

— Редкое.

При этом слове что-то в глазах Вранового блеснуло. Разочарование, боль, злость? Или все сразу. Но именно теперь, в этот краткий момент озарения, он вдруг опять стал самим собой. Тем жестоким и опасным рубежником, которого я знал.

— Почему тогда сразу не пошел к Инге?

— Она едва ли станет со мной разговаривать, — ответил Врановой. — К тому же, я не уверен, что вышел бы живым после беседы с ней. Наши интересы несколько раз пересеклись, и мы не смогли разойтись мирно.

— Тебе бы дипломатом работать. Если говорить проще, ты как-то хотел убить ее приспешницу, но не получилось, не свезло.

— Все гораздо сложнее, — зло посмотрел он на меня.

И я осекся. Словно действительно за словами Вранового была какая-то своя правда.

— Договор такой, ты приносишь три листа сумрачного папоротника, а я отдаю твою тетрадь. Обещаю не пытаться убить или причинить тебе вред. И ты ответишь тем же. А после я навсегда покину эти земли.

— Вернешься в Суоми?

— Это неважно, — отрезал Врановой, в довершении своих слов, рубанув ребром ладони по воздуху. — Только важное условие — никаких разговоров с воеводой и ратниками. Иначе мои дни сочтены. Ну так что?

Сказать, что я сомневался, ничего не сказать. И хотелось и кололось. Очень сильно. Я всеми фибрами своей души желал вернуть тетрадь, но уверенности в переговорщике не было никакой.

— Не знаю, можно ли договариваться с врагом, — стал я рассуждать вслух.

— Ты очень молод и неопытен, захожий.

Почему-то именно эта моя фраза понравилась Врановому. Он будто даже расслабился.

— На финском есть пословица: «у человека нет врагов, лишь друзья, с которыми он еще не познакомился».

— Ага, давай, расскажи мне о дружбе среди рубежников, — хмыкнул я.

— Ты прав, — неприятно улыбнулся Врановой. — У нас нет друзей. Но и понятие «враг» слишком условно. Просто в определенный момент с человеком выгодно иметь отношения, а в другой поднять против него меч. Только и всего.

Что-то было в его словах. Рубежники действительно не вполне обычный люди. Поэтому и понятие дружбы у них особое. Если вообще уместно говорить о дружбе. К примеру, я понимал, что Инга не просто так общается со мной, вытаскивает из передряг. Наверное, я в какой-то мере ее инвестиция в будущее? Она и сама несколько раз меня осаживала, стоило назвать ее другом. Замиренница, не более.

— У меня нет ни малейшей причины доверять тебе, — сказал я.

— Хорошо, — торопливо произнес Врановой. — Тогда давай так, если ты согласишься на сделку, то я расскажу все о Шуйском. И о том, почему князь заказал тебя.

— В смысле, заказал?

— Как свежую рыбу в ресторане. Неужели ты думаешь, что я хотел убить тебя исключительно из-за своей вредности?

Новость, что какой-то князь по незнакомой фамилии Шуйский хочет меня убить, повергла в шок. Вот так живешь, ведешь себя хорошо, никому не мешаешь, а потом бах.

Врановой сидел, не шевелясь, и смотрел мне в глаза. Теперь спокойно, без всяких эмоций. Наверное, если бы было нужно, он бы так просидел до самого утра. И именно в этот момент я понял, что действительно являюсь его единственной ниточкой. Бог знает, зачем ему какой-то папоротник. Едва ли он его в чай добавляет. Но судя по всему, эта трава очень нужна рубежнику.

К тому же какой-то неизвестный князь, тетрадь и обещание не убивать. Не надо больше будет жить со страхом, что где-то существует человек, который спать не может, желает тебя умертвить.

— Хорошо, — сказал я.

И Врановой впервые за все время улыбнулся. Нет, уголки его губ поднимались вверх и прежде. Вот только до этого все походило на некий звериный оскал или насмешку. А теперь он искренне улыбнулся. И даже на мгновение перестал быть похожим на сумасшедшего маньяка.

Договор мы заключили относительно быстро. Как и обещал Врановой, он клялся не причинять мне никакого вреда. Я же добавил, чтобы и своим бездействием он не допустил, чтобы со мной что-то случилось. Спасибо Азимову и Васильичу за науку.

Я тоже пообещал относиться к Врановому как к случайному человеку. То есть, не пытаться убить, как только подвернется возможность. Короче говоря, мы решили начать все с чистого листа.

— Рассказывай, — почти приказал я, когда договор был заключен, и моя рука коснулась шершавой ладони рубежника.

— Шуйский один из тех, кто состоит в древнем и могущественном ордене Твери. Он называется…

На меня неожиданно снизошла благодать проницательности. А еще я вспомнил слова старухи. Точнее, как вспомнил — я их не на секунду и не забывал.

— Созвездие.

— Верно, — поглядел на меня Врановой, размышляя о чем-то. — Они очень давно нашли в этих землях какой-то артефакт. Какой и что он из себя представляет, я не знаю. Но что он невероятно ценный — это точно.