Хранители пути - Карина Сарсенова

Грохот передвигаемых кастрюль, бульканье кипящего в них варева лишь чуть-чуть разбавлялись отзвуками прекрасной музыки. Красные от жары, подозрительно худые, словно никогда не отведывающие своей еды, повара и их помощники шумно и суетливо толклись в безоконной квадратной кухне. Пар, поднимавшийся от десятка стоящих на огромной плите безразмерных кастрюль, заполнял все вокруг запахом вареной картошки и разваренных макарон.

Неслышно приоткрывший дверь, Геннадий несколько секунд прятался за ее выцветшей от запахов плотью, наблюдая за происходящим на кухне. Затем, уловив нужное мгновение, прислонился к коридорной стене, вытянувшись вдоль нее в тугую струну и закрыв глаза. Пауза абсолютной неподвижности, столь нехарактерной для его чрезмерно подвижного тела, вдруг сменилась взрывом хаотичных движений. Спустя несколько мгновений они синхронизировались в скользящие движения мощного змеиного тела. Не открывая глаз, Дамбалла раскрыл рот и подставил под него обе извивающиеся руки, приняв в них выползающих из его нутра четырех тонких черных змей. Блестя гибкой чешуей, они собрались в упругие кольца, повернув к его лицу маленькие треугольные головы, жадно ловя восхищенный, почти нежный взгляд Дамбаллы. Его вновь неподвижное тело излучало силу непоколебимого внутреннего покоя. Похоже, этот демон действительно знал свое дело.

— Ну, давайте, деточки, не подведите папочку… — зигзаг кривой улыбки процарапал бесстрастную маску его лица. Нагнувшись, Дамбалла осторожно, словно самого себя, опустил змеиный клубок на пол.

— Пошли! — тихо скомандовал он и немигающим пристальным взглядом проводил стремительно, одну за другой, вползших в кухонное пространство смертоносных тварей. И когда последняя из них исчезла за его облупившимся и стертым порогом, в коридор из отдаленного музыкального гула ворвался великолепный, переливающийся бархатной красотой, насыщенный любовью и надеждой голос Расула. Он был настолько силен, что с легкостью перекрыл все кухонные шумы, штормовой волной дивного звука влившись в распахнувшуюся настежь перед его напором хлипкую дверь. Вмиг посеревший Дамбалла тяжелым кулем сполз по стене вниз, болезненно замычав и силясь плотнее закрыть дрожащими руками свои острые уши. Скорчившись на коленях у стены, он криво ухмыльнулся и просипел через плотно сжатые в болевой судороге зубы:

— Давай, красавчик, пой. Иногда добро играет нам на руку. Конечно, как тут тупоумным людишкам разобрать, где свет, а где тьма…

И только он, младший демон Дамбалла, безупречно выполняющий одно из своих многочисленных темных заданий, слышал безумные человеческие крики, наполненные болью и отчаянием, доносящиеся с приютской кухни. И с каждым новым воплем и предсмертным хрипом силы словно возвращались к Дамбалле, выпрямляя его спину и расправляя плечи. И когда все живые звуки на кухне стихли, оставив несравненный голос Расула царствовать в ее скромных пределах, Геннадий поднялся с колен и удовлетворенно осклабился.

И когда он скользящим движением вошел в кухню, отсутствие живых звуков разливалось по ней могильной тишиной. Она отразилась в потрясенном молчании зрительного зала, перед которым только что закончил петь баритон. И в следующее мгновение довольный смех демона смешался со шквалом человеческих аплодисментов. Расул, склонившийся в благодарном поклоне перед вскочившими со своих мест зрителями, так никогда и не увидел Дамбаллу, присевшего на корточки посреди лежащих на полу мертвых тел. Застывшие в неестественных позах, они живо повествовали о перенесенных в предсмертных конвульсиях страданиях.

Опустившись на колени, согнувшись и положив руки на пол, ладонями вверх, Дамбалла издал пронзительный шипящий звук. Одновременно вынырнув из-под разных человеческих тел, змеи заскользили к нему черными ртутными ручейками по замасленному клетчатому линолеуму. Собравшись на ладонях Дамбаллы в упругие блестящие кольца, они устремили к нему треугольные головки с узкими немигающим глазами. Закрыв глаза, Геннадий поднес руки к лицу и открыл рот. Подчиняясь беззвучию его команды, четыре черные змеи протиснулись меж раскрытых губ и слились с породившим их хозяйским нутром. Сглотнув, Геннадий выпрямился и уставился в серую кухонную стену остекленевшим, хищно светящимся взглядом.

Грохот аплодисментов стих, раскатившись по коридорам приюта остаточными звуковыми волнами. Встав на ноги, Геннадий окинул мертвое кухонное пространство голодным ищущим взглядом.

— У меня не более трех минут… — пробубнил он себе под нос, медленно поводя им из стороны в сторону. — Надо все успеть, пока они не взяли автографы и не пошли поедать угощение. Так, где здесь главное блюдо, которое будут есть ВСЕ?

Запутавшись в разнообразии запахов, Дамбалла замер, осторожно втягивая воздух узкими длинными ноздрями.

— Надо, чтоб наверняка. Шалкар приказал убить всех — и стариков, и детей. Надо подставить группу Амадео по полной, — повторял он вслух приказ шефа, изучая нюансы клубящихся в кухне ароматических потоков. — Слово имеет силу. Но не только звук может убивать. — Дамбалла ухмыльнулся, прищурив неподвижные до откровенной безжизненности глаза. Внезапно сорвавшись с места, он подскочил к раскаленной плите и принялся лихорадочно сбивать крышки со всех стоящих на ней кастрюль. Еще раз принюхавшись, он довольно потер руки. — Вот оно.

Склонившись над невнятно булькающим, подозрительного вида варевом, он извлек из кармана тесных джинсов крошечный плоский пузырек из непрозрачного черного стекла.

— Они должны умереть в долгих мучениях, чтобы успели основательно проклясть артистов Амадео и его самого! Сила множественного и искреннего проклятия потащит их к нам! Какое проклятие может быть искреннее, чем месть зацикленного на своих страданиях эго!

Отвинтив треугольную крышечку, он протянул руку к утробно кашляющей густой кашей кастрюле… И недоуменно оглянулся, переведя взор вниз, на задрожавшие мелкой дрожью, неожиданно ослабшие ноги… Крупные капли пота, выступив на его впалых щеках, побежали по острому подбородку и со смачным хлюпаньем упали в вязкое кастрюльное содержимое. Отшатнувшись от дохнувшей вонючим паром кастрюли, Геннадий с глухим стоном осел на заляпанный многослойными жирными пятнами пол.

— Опять слабость… — испуганно прошептал он, затравленно озираясь вокруг себя. — Что это?

Ухватившись за раскаленную поверхность плиты, не замечая боли ожога, словно его вовсе не было, Дамбалла попытался встать, но запутался в собственных непослушных ногах и неуклюже завалился на бок. Выскользнувший из его ладони пузырек покатился под разделочный стол, убегая от своего неостановимо разливающегося следом содержимого. Едва соприкоснувшись с полом, зеленоватая мутная жидкость тут же испарялась, с тихим шипением исчезая в волнах бесконечных кухонных ароматов.