На краю Принцесс-парка - Маурин Ли

– Тигр!

Руби опустилась на колени и погладила невероятно худое тельце, покрытое густой шерстью.

– Бедняжка, что с тобой случилось? От тебя остались одни кожа да кости!

Тигр жалобно смотрел на нее ярко-желтыми глазами.

– Сейчас я налью тебе молочка.

Она наполнила блюдце молоком. С трудом поднявшись, кот жадно вылакал его, затем съел пол-ломтя хлеба и консервированную рыбину. Завернув Тигра в старое покрывало, Руби стала укачивать его, как ребенка. Недомытая посуда так и осталась в раковине. На кухню зашла Грета, и Руби велела ей поискать под лестницей кошачью корзинку.

– Кажется, я ее там видела, – сказала она.

Затем Руби уложила Тигра у камина, строго-настрого запретив детям дотрагиваться до него.

– Ему плохо, – сказала она. – Мы должны его выходить.

– Терпеть не могу котов, – заявила Бет, придя домой и узнав о появлении Тигра.

– Что ж, придется тебе поучиться терпению – он останется здесь.

– А что если за ним придет та женщина, которой его отдали?

– Чтобы дойти до такого состояния, нужно несколько недель, а может, и месяцев. Если за ним кто-то собирался ухаживать, надо было делать это намного раньше.

– Руби! – произнесла Марта Квинлан тоном человека, который собирается попросить другого об одолжении.

– Да, Марта? – заранее округлила глаза Руби, про себя подумав, о чем ее попросят на этот раз.

– Ты помнишь миссис Уоллес, женщину с бородавкой на носу, которая иногда приходит на наши собрания? Так вот, ее внучка Конни живет в Эссексе, но теперь она поступила на работу в «Руте Секьюритиз», и ей нужно где-то жить. Бабушка не может ее принять – она бедна и живет в единственной съемной комнате.

– А что должна сделать я? Построить ей дом?

Марта улыбнулась:

– Нет, милая, поселить ее у себя. У тебя ведь полно места. Лишние несколько шиллингов в неделю вам не помешают, правда? Конни отказалась от замечательной работы, чтобы приносить больше пользы своей стране. Она работала косметологом в каком-то роскошном лондонском отеле, кажется «Риц». Она хотела служить в армии, но ее не взяли из-за плохого зрения, поэтому Конни решила поработать на военном заводе'.

– А что, в Эссексе нет своих военных заводов?

– Есть, конечно, но ее мама умерла, отца почему-то перевели в Шотландию, а брат в армии. Конни решила переселиться поближе к бабушке.

– Хорошо, – со вздохом согласилась Руби.

Отказываться было бы напрасной тратой времени: Марта начала бы взывать к ее патриотизму и все равно вызвала бы у нее чувство вины.

– А она собирается у нас есть?

– Только завтрак и ужин, милая.

– И это все?!

Руби нашла в бельевом шкафу миссис Харт комплект постельного белья и подготовила комнату для Конни Уоллес. Девушка носила очки, и у нее была бы довольно невзрачная внешность, если бы не профессиональное умение пользоваться косметикой – макияж превращал Конни в очень эффектную даму. У нее были голубые глаза разного оттенка – один светлее, другой темнее, – а ресницы были такими длинными, что Руби и Бет едва не лопнули от зависти. Но потом они узнали, что ресницы накладные. Румяна Конни наносила кисточкой, а ее губная помада напоминала карандаш.

– Это все из Америки, – объяснила она своим хозяйкам, дружелюбно улыбнувшись.

Очки, которые носила Конни, имели форму птичьих крыльев, а оправа была черной с золотистыми точками.

– Я очень боюсь их сломать – пока не закончится эта проклятая война, купить что-нибудь взамен будет невозможно.

Теперь, пока они пережидали авианалеты в подвале, Конни учила Руби и Бет наносить макияж таким образом, чтобы это подчеркивало выгодные стороны их внешности. Впрочем, чаще всего эти занятия заканчивались дружным хохотом.

Повсюду в городе можно было увидеть следы разрушений, оставленных немецкими самолетами. На месте многих домов теперь были груды обломков или голые стены без крыши, а оконные стекла в большинстве зданий были выбиты ударной волной. От бомбардировок пострадало немало церквей, больниц, школ, кинотеатров и, разумеется, промышленных предприятий. За несколько месяцев бомбы убили сотни людей и еще больше ранили.

Руби часто задавалась вопросом, как ей и другим людям удается жить в этом ужасе. Однако они не просто жили и выполняли свои обязанности, но даже старались улыбаться и подбадривать друг друга – пожалуй, даже чаще, чем в мирное время. Руби О'Хэган понимала, что выбора, по существу, нет: либо ты впадаешь в уныние и признаешь себя побежденным, либо пытаешься вселить бодрость в окружающих. Второй вариант нравился ей намного больше.

В ноябре произошло два абсолютно неожиданных события.

Бет всегда приносила с работы газету «Ливерпуль эко», которую Руби читала, когда у нее было свободное время. В газете писали не только о войне: немало полос было посвящено и другим событиям и вопросам, не имеющим к военным действиям никакого отношения. Как и в мирное время, люди продолжали вступать в брак, и их свадебные фотографии публиковались в прессе. Руби никогда не читала эти страницы, но как-то лицо человека на фотографии показалось ей смутно знакомым. Заинтересовавшись, Руби пробежала глазами текст заметки.

Бракосочетание, о котором шла речь, состоялось в церкви Имени Божьего в Фэзекерли. Врачующихся звали мистер Вильям Саймон Пикеринг и мисс Розмар Луиза Макнамара…

Внутри у Руби все сжалось.

Билл Пикеринг! Получается, он жив и Джейкоб никого не убивал! Все это время Билл продолжал жить где-то.

– Руб, что случилось? – обеспокоенно спросила Бет. – Ты стала белой как мел.

– Да так, ничего.

Получается, все это было ненужным – побег, годы, прожитые в Фостер-корт… Она могла бы жить в Брэмблиз, а Джейкоб продолжал бы работать на ферме. Руби была уверена, что к этому времени он давно остался бы для нее в прошлом. Скомкав газету, девушка швырнула ее в угол.

– Но ведь мы решили, что будем собирать ненужную макулатуру? – спросила Бет.

– Решили.

На самом деле Руби отбросила не комок бумаги, а свой гнев. Что сделано, то сделано, и прошлого не вернешь. В конце концов, если бы все пошло по-другому, у нее сейчас не было бы дочерей.

О смерти Джейкоба Виринга первой узнала Бет. Одна из сотрудниц показала ей фотографию брата, который служил в танковых войсках и вскоре должен был приехать домой на побывку.

– На снимке он стоял в обнимку с другим солдатом, и когда я его увидела, то не могла поверить собственным глазам, – рассказывала Бет. – «Кто это?» – спросила я, указав на него. У меня даже во рту пересохло. Я сама не знала, что сказать, – ведь Джейк мог вернуться домой вместе с братом этой женщины. Но она ответила: «А, это Джейкоб, приятель Альби. Бедняга был убит в Дюнкерке». «Ты это знаешь точно?» – спросила я. «Абсолютно точно, – сказала она. – Они сидели рядом, дожидаясь прихода наших кораблей, когда налетели немецкие самолеты. Пуля попала Джейкобу в голову, он умер на руках у Альби. Если бы ты знала, как это расстроило моего брата! Они были лучшими друзьями».

Долгое время в комнате царило молчание, потом Руби вздохнула:

– Что ж, хорошо хоть, что он умер у кого-то на руках.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Бет, а что еще я должна сказать?

Испытания военного времени заметно укрепили характер Бет – она даже не заплакала.

– Не знаю, – произнесла она. – Я и сама не знаю, что говорить. Меня только удивляет то, что я почти не расстроена.

– Можно сказать, что мы теперь вдовы. Нам всего лишь по двадцать два года, и мы можем найти себе других мужчин, – заметила Руби, подумав о Джиме Квинлане.

– Мне не нужен другой мужчина, – бесцветным голосом проговорила Бет. – Хватило одного.

«Интересно, как я скажу людям, что у меня погиб муж?» – задумалась Руби. Надо было плакать и скорбеть, но делать это у нее не было ни малейшего желания. Тем не менее Руби было немного грустно. Джейкоб был отцом ее детей, единственным мужчиной, которого она любила. У нее не было даже фотографии, чтобы показать ее девочкам, когда те вырастут.

– Эта твоя сотрудница согласится одолжить фотографию, чтобы мы сделали с нее копию? – спросила Руби у Бет.

– И как я это ей объясню?

– Ну, придумай что-нибудь. Призови на помощь фантазию, – сказала Руби и пошла в свою комнату, чтобы всплакнуть.

К Рождеству у них появился еще один жилец – нервный, тихий молодой человек по имени Чарльз Виннер. Он был родом из Данстейбла. Чарльз очень серьезно воспринимал то обстоятельство, что он единственный мужчина в доме. Как инженер-чертежник он не подлежал призыву в армию. В Ливерпуль он перебрался потому, что хотел жить ближе к своей девушке Венди, которая работала в женской вспомогательной службе ВМС Великобритании, а именно в городском штабе ВМС на Вотер-стрит. Иногда Венди ночевала в единственной незанятой спальне – по крайней мере Руби предполагала, что она там ночует. Проверять, так ли это на самом деле, она считала себя не вправе.