Журнал Наш Современник №11 (2002) - Журнал Наш Современник

В числе прочих Ле Пену был задан вопрос об отношении к России. “Я желаю, чтобы Россия вновь вернула себе достоинство и силу, — последовал вежливый ответ. — Страны с таким народом, с такой территорией сегодня явно не хватает в мире для геополитического равновесия”.

Далее следует рассказ о дружбе с русскими актерами, музыкантами и художниками. Ле Пен припоминает занятный эпизод со знаменитым танцовщиком Сергеем Лифарем — “однажды был секундантом на его дуэли на шпагах (Лифарь был тогда ранен в руку) с маркизом де Куэвас...…” Да, 74-летний Ле Пен слеплен из другого теста, чем большинство французских политиков, которых он так хлестко обличает, — анемичных потомственных чиновников, лишенных смелости, да и просто чувства жизни!

Правда, зарубежные читатели “Нашего современника” — русские, живущие во Франции, не раз предостерегали: “Не обольщайтесь Ле Пеном!” И приводили его отзывы о русских — далеко не столь дипломатичные, как в “Независимой газете”. Что же, Ле Пен не зря слывет не только блистательным оратором (что признают даже его враги), но и весьма ловким политиком. Отвечая на вопросы московского издания, он, разумеется, работает на аудиторию. Так же, как и выступая на митинге в Париже. Где иммиграции с Востока Европы, а вкупе с ней пресловутой “русской мафии” боятся не меньше, чем нашествия переселенцев с Востока арабского.

Как бы то ни было, во взглядах Ле Пена, обстоятельно представленных “Неза­ви­симой газетой”, трудно обнаружить экстремизм, ультраправый радикализм, приписываемый ему противниками. Кое-что из сказанного (о необходимости ухода государства из экономики, например) иначе как политическим инфантилизмом не назовешь. Но многое, безусловно, полезно узнать — и усвоить! — русским читателям. Проблемы-то у нас, как выясняется, схожие. Не грех посмотреть, как их пытаются решить западные националисты.

Тем более что отечественные русофобы — журналисты и политики — любят изображать дело так, будто ксенофобия чуть ли не генетически присуща русским, что “только в России” возможны межнациональные конфликты. Они вопят об угрозе “русского фашизма” и благоговейно указывают на Европу — “там подобное невозможно”. Вот мы и посвятим эту главу рассмотрению того, что и как возможно в Европе.

Успех Ле Пена в первом туре обозначил остроту проблемы. Однако второй тур выборов он все-таки проиграл. 5 мая мировые информагентства оповестили: “Жак Ширак переизбран президентом Французской Республики. На площади Бастилии толпа скандирует: “Победа, победа!”. Тысячи парижан вышли на улицы праздновать победу Ширака, или, скорее, поражение Ле Пена” (ВВС Russian.com). Обратите внимание на этот оборот: лозунг второго тура был — остановить Ле Пена! Готовность поддержать его оппонента выразили и поверженные социалисты, и коммунисты (их лидер Робер Ю  п е р в ы м  призвал своих сторонников голосовать за Ширака). Надо ли говорить, что практически все СМИ выступали против лидера националистов. “Истерия, созданная тотальными усилиями тех, в чьих руках сосредоточена власть, СМИ, финансы, обеспечила победу нынешнего президента”, — с грустью констатировал Ле Пен (там же).

С этим трудно не согласиться, если вспомнить атмосферу, в которой происходила избирательная кампания. В адрес Ле Пена звучали чудовищные обвинения. Например, “несколько алжирцев” утверждали, что в 1957 году во время войны с Францией “их пытал лейтенант Жан-Мари Ле Пен”. Влиятельнейшая “Le Monde” тут же растиражировала их заявление. При этом журналисты даже не задали естественный в данном случае вопрос: достоверны ли показания о событиях без малого  п о л у в е к о в о й  давности? В 57-м Ле Пен был безвестным младшим офицером — кто бы стал запоминать его имя и должность, да и он вряд ли представлялся перед экзекуцией. Между прочим, сделавшие громкое заявление алжирцы не скрывали своей ангажированности. Они объяснили, что “решили рассказать журналистам “Le Monde” о перенесенных пытках из-за успеха Ле Пена на президентских выборах” (Rambler-медиа).

Подводя итоги второго тура, Жак Ширак провозгласил: “Мы только что прожили период тяжелой неопределенности. Но сегодня Франция показала свою приверженность демократии и равенству. Я поздравляю Францию, которая смогла найти себя”. Победителя почти дословно повторили аутсайдеры первого тура — социалисты. Франсуа Олланд, сменивший Лионеля Жоспэна на посту главы партии, декларировал: “Франция сохранила республику, обрела себя, победила нацистскую идеологию” (ВВС Russian.com).

Читатели, познакомившиеся со взглядами Ле Пена, могут судить, насколько оправданно упоминание о “нацистской идеологии”. Внушает сомнение и на два голоса повторяемый тезис: Франция “обрела себя”. Даже на телекартинках, которые в ночь триумфа показывали по всем каналам, было заметно — в ликующей толпе на площади Бастилии преобладают не трехцветные французские, а алжирские, тунисские и другие арабские флажки с полумесяцем. Мусульманские диаспоры праздновали  с в о ю   победу, не желая — что должно было бы заставить, по крайней мере, задуматься! — разделить ее с французами, в очередной раз продемонстрировавшими сокрушительную толерантность…...

Наводит на размышления — правда, другого рода — и событие, случившееся вскоре после выборов. 14 июля было объявлено о покушении на Ширака: “Парижская полиция ведет допрос молодого человека, арестованного по подозрению в покушении на президента Франции. Коротко стриженный (теперь это тоже улика?! — А. К. ) 25-летний Максим Брюнери был арестован со спортивной винтовкой в руках на Елисейских полях, в толпе зрителей, наблюдавших за ежегодным красочным парадом в честь Дня взятия Бастилии. Брюнери признался, что собирался убить президента Жака Ширака, а полиция сообщила, что задержанный хорошо известен ей как активный неонацист, участник митингов и демонстраций ультраправых” (ВВС Russian.com).

Как выяснилось, о произошедшем стало известно лишь спустя несколько часов, когда жена Ширака заявила журналистам, что “ее мужа пытались убить”. Отметим сильный пиаровский ход — о покушении сообщает не официальное лицо, скажем, шеф полиции, но женщина, жена (кстати, весьма активно помогавшая нынешнему президенту во всех избирательных кампаниях). Это, несомненно, придало сообщению дополнительный драматизм.

Но почему о покушении не объявили сразу же? Ничего себе ситуация: президента одной из ведущих держав мира пытаются убить на центральной магистрали столицы, где собралась многотысячная толпа, а об этом никто и слыхом не слыхивал! И тут обнаруживаются поразительные факты. Брюнери выстрелил не в президента, а   “в   н а п р а в л е н и и   (разрядка моя. — А. К. ) автомобиля, в котором ехал Ширак” (ВВС Russian.com). Что означает эта загадочная формулировка? Каким было расстояние от стрелка до лимузина Ширака? Если близким, то почему не среагировала охрана (а она не среагировала, неудачливого “террориста” задержали зеваки)? Если Брюнери стоял далеко — вне видимости агентов, то можно ли говорить о покушении именно на президента? Кстати, пуля ушла не “в сторону автомобиля”, а в небо: стоявший рядом с Брюнери турист из Эльзаса, увидев, что тот достал карабин, мгновенно среагировал, ударив по стволу снизу вверх (“Труд-7”, 18.07.2002).

О своих намерениях Брюнери заявил сам — на допросе. Хотел, дескать, “убить президента, затем покончить жизнь самоубийством, чтобы “прославиться” (там же). Оказывается, он даже заранее поместил сообщение в Интернете, ограничившись, правда, иносказаниями: “В это воскресенье следите за теле­новостями, я буду там “звездой”. Смерть Зогу, 88!” Журналисты охотно растолковывают: “Зог “ — на сленге неонацистов означает “демократическую систему”, две восьмерки — зашифрованное приветствие: “Heil Hitler” (H — восьмая буква латинского алфавита).

И вновь вопросы. Зачем Брюнери нужно было брать на себя “грех”? Судя по всему, полиция и не догадывалась о его намерениях убить президента. Почему, если он и впрямь покушался на Ширака, Максим воспользовался дешевеньким карабином “22 long rifle”, а не оружием профессионалов? Почему французские спецслужбы не обратили внимание на странное сообщение в Интернете, ведь им было прекрасно известно, что “это воскресенье” — День взятия Бастилии, на который приходится ритуальный выход президента в народ? И, наконец, почему сценарий покушения больше напоминал киношный боевик, чем продуманную акцию террориста? (Он действительно рабски копировал фильм Фредерика Форсайта “День Шакала”, в котором наемный убийца по заказу ультраправых пытается убить президента де Голля как раз в День взятия Бастилии.) Что это — преступление или пародия, фарс?

Французские спецслужбы сняли все вопросы разом, отправив Брюнери в психиатрическую клинику. Но вот что примечательно — перед этим они опублико­вали свое досье на него, связав “террориста” с Ле Пеном! “...Как следует из досье “Рансенман женеро”, Максим стал сближаться со “скинхедами” и прочими ультраправыми. Он принимает участие в акциях “коричневых” экстремистов всех мастей... На первомайских манифестациях, которые Ле Пен и его разнообразные сторонники проводили в Париже у статуи Жанны д’Арк, будущий карабинный стрелок шагал в рядах самых отпетых молодчиков с кельтскими крестами на руках” (“Труд-7”, 18.07.2002).