Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

Новость действительно была. Неожиданная.

— Господин Клаус лишил вас права подписи, моя дорогая фрау, — грустно сообщил управляющий. — Он недавно навещал нас.

— Он говорил мне. Я только хотела убедиться, что все в порядке.

«Старый козел, — подумала она, — мог бы сказать мне по телефону. А Гельмут, вероятно, знал».

Она возвращалась в Германию из Женевы, потому что ей везде мерещилась слежка. Она знала, что все в порядке, но все равно перестраховывалась. Не понравился ей и тон Гельмута.

«Нельзя было с ним спорить, — думала она в вагоне. — Провал этой Анны ляжет на меня — ведь это я не хотела жить с ней рядом. Мне надо быть осторожнее даже с ним».

На Олю навалилась тоска — гнетущее, почти осязаемое ощущение. Дома ее тоже ждали новости.

— Звонил доктор, Моника. Он ждет тебя завтра в полдень. Посетовал, что ты редко его навещаешь, — с порога объявил Густав.

— Звонил мужчина? — на всякий случай уточнила Оля.

— Да. Картавый берлинец.

Отто встретил Олю в подъезде приемной доктора.

— Я снял тебе квартиру. Вот адрес. Я буду через час, — сказал он. — Доктора сегодня нет.

Малюсенькая квартирка в сером доме напоминала чулан. Оля прошлась по ней, даже не снимая плаща. А потом упала на диван. Отто вошел из коридора. Оля даже не поняла откуда.

— Ты не слишком внимательна, Моника. Моя квартира через стену. Вход в нее из другого подъезда. Очень удобно. Добралась без приключений?

Отто говорил без малейшего выражения. Это всегда немного обескураживало.

— Да. Спасибо. Клаус лишил меня права подписи. Мне сказали в банке.

— Это замечательно. Для него есть новости. Об этом позже.

Отто подвинул стул к дивану и начал рассказ.

— Анна вышла на связь. То есть шифр ее. Сообщила, что еще в Польше примкнула к какой-то группе антифашистов. Центр в шоке. С ней начали игру. Возможно, это правда. Но риск крайне велик. И еще. Она не вышла на связь в Польше. Ее там, оказывается, безрезультатно ждали почти месяц. В последнем донесении она сообщила, что они захватили какого-то немца. Хотят переправить его нашим. Ты, Моника, должна будешь встретить нашего человека из Москвы.

Ольга кивнула.

— Центр подчеркнул, что ты знаешь связного. Запомни, ты должна опознать этого человека. Понимаешь?

— Да. Но я знаю трех-четырех человек, — растерянно протянула Оля.

— Тебе так кажется. Ты знаешь значительно больше людей. Но будь осторожна. Тебя не должны увидеть до того, как ты убедишься, что это знакомый. Потому что группа Анны тоже не будет дремать. Если это подпольщики — у них мало шансов опередить тебя. А вот у немцев… несравнимо больше.

— Я понимаю. Где назначена встреча?

— Возле магазина готового платья Вейлера. Среда с двенадцати до часа. Потом у них перерыв. Ты попьешь кофе в кафе напротив магазина…

— Пароль? — перебила Оля Отто.

— Нет пароля. Ты должна узнать нашего человека. Встретиться с ним взглядом. Все. Потом наблюдай. Если ты увидишь слежку, повяжи платок как пионерский галстук. И уезжай домой.

— Как вы думаете, — откашлявшись, спросила Оля. — Что будет?

— Не знаю. Это очень рискованная игра. Центр не хочет рисковать нами. Но мы должны хоть что-то понять. И мне нужен этот шифр. Наш — очень слабый и ненадежный. Но боюсь, что шифр Анны уже побывал у врага.

Перед заданием Оля пыталась оживить в памяти всех московских знакомых. Их действительно оказалось больше. Но часть не владела немецким.

«Или я не знаю об этом», — поняла она позже.

В среду в двенадцать она зашла в кафе, где долго и придирчиво выбирала себе пирожное. В час дня, когда из магазина вышли покупатели, она увидела знакомое лицо. Это была женщина, работавшая в паре с Олегом Михайловичем. Обладательница чудесного берлинского акцента. Та, что с легкостью определила Олин диалект.

«Конечно, она здесь как рыба в воде. Все знает. Прекрасные манеры, чудесно одета. И главное, кто бы мог подумать, что на встречу пришлют женщину?»

Гостья из Москвы зашла в кафе и уверенно направилась к Ольге, изобразив на лице радостное удивление.

— Дорогая! Рада тебя видеть, — довольно громко произнесла она.

Оля тоже засветилась улыбкой, встала и женщины обнялись.

— Я — Эльза.

— Я — Моника, — так же тихо ответила Оля.

— Я должна сегодня же уехать отсюда. У тебя есть более спокойное место для беседы? — Эльза так очаровательно улыбалась.

— Да. Выйдем вместе. Поедем на такси.

Ольга была уверена, что Отто ждет их на квартире. Но сомневалась, что он покажется им.

«Вероятно, просто послушает нас», — думала Оля, называя таксисту адрес, а вслух спросила:

— Может быть, купим пирожных? Отпразднуем нашу встречу.

— Было бы чудесно. Но у меня мало времени….

В квартире царил полумрак, шторы почти не пропускали света. Они сели на диван и несколько мгновений разглядывали друг друга.

— Я была почти уверена, что увижу именно тебя, дитя мое, — растроганно произнесла женщина. — Ты повзрослела и похорошела.

Ольга смущенно улыбнулась.

— Кажется, у меня есть чай, — сказала она, потому что понимала, что из кухни Отто лучше их услышит.

— Да, если можно.

На кухне Оля нашла пакет с колбасной нарезкой, свежий хлеб и печенье.

«Отто уже побывал здесь», — подумала она, ставя чайник на огонь.

Она позвала Эльзу, и та с наслаждением принялась за еду.

— Как я скучаю без этого, — произнесла женщина. — Как вы, вероятно, без селедки.

Ольга рассмеялась.

— Я проследила за Анной. Из магазина открывается чудесный вид почти на весь район. В Центре были почти уверены, что встреча не состоится. Ее привезли на машине, она прошла полквартала в сопровождении двух мужчин, а потом снова села в ту же машину и уехала.

— Почему она не вышла на связь в Потсдаме? — перебила Ольга.

— Анна знала только пароль. Место вашей встречи ей должны были указать в Польше. Но, к счастью для нас, она поторопилась сдаться…

— Вы привезли новый шифр? — снова перебила Оля рассказ Эльзы.

— Увы. Это было опасно. Вам также временно запрещено выходить в эфир.

— Связь?

— Я привезла адрес в Вене. Будете телеграфировать. Код есть у Ера. Сегодня же сообщите о том, что встреча не состоялась.

— Хорошо. А… Как там у нас? — дрогнувшим голосом спросила Оля.

— Тяжело. Но все верят в победу. Эту коричневую чуму надо уничтожить. Мне стыдно, что я немка, — с горечью произнесла Эльза, которой было запрещено касаться этой темы. — Чем больше горя выпадает на нашу долю, тем сильнее желание бороться. Фашисты не учли это. Голод, разруха, страшно, бомбят. Но люди совершают подвиги. Каждый день. Каждое мгновение жизни.

Эльза встряхнулась.