Горная весна - Александр Авдеенко

«Пастух» остановился. «Учитель» осторожно спустился на землю, сел рядом с переправщиком, обнял его за плечи, достал из кармана флягу с коньяком:

— Подкрепись!

«Пастух» взял флягу, жадно, не переводя дыхания, выпил почти все ее содержимое.

— Пройди еще немного, вглубь территории, а потом можешь возвращаться на свою колокольню. Прощай, — сказал Дубашевич.

— А как же груз? — «Пастух» слегка встряхнул плоским вьюком, прикрепленным к его спине.

— Тащи назад, после разберемся. Иди!

— Прощайте! Дай вам бог… — зашипел в ухо «Учителю» переправщик.

«Царство тебе небесное, звонарь», — мысленно проговорил «Учитель» и скрылся в тумане. Отпечатки своих ног он обрабатывал химикалиями.

Преследуя врага, Смолярчук видел, что Витязь уверенно идет по свежему, горячему следу. Овчарка с минуты на минуту настигнет нарушителя.

Витязь потащил Смолярчука за собой по крутому горному склону, ринулся в темный лес.

Тюльпанов долго и самоотверженно бежал за Смолярчуком, но потом почувствовал сильную усталость. Несмотря на свою настойчивость и желание быть рядом с инструктором, он с каждой минутой все больше и больше отдалялся от старшины. Скоро он пошел шагом и вовсе отстал. Смолярчук уже скрылся. Стыдно было своей слабости, но ничего не мог поделать с собой. Напрасно страдал Тюльпанов: он еще не знал, что самый выносливый, натренированный бегун не мог бы угнаться за Смолярчуком. Отдышавшись, Тюльпанов побежал дальше. Старшина был далеко впереди.

Витязь набавлял и набавлял скорость. Уже и Смолярчук с трудом поспевал за ним. Выдержать такой темп погони можно было бы еще пять, от силы — десять минут, Действительно, скоро Смолярчук натянул поводок, схватился за дерево, чтобы удержать Витязя и передохнуть. Овчарка остановилась, взвившись на задние лапы. Тяжело дыша, обливаясь потом, Смолярчук вглядывался в лес, не затаился ли где-нибудь под елкой нарушитель. Как будто никого, все тихо. Не веря тишине, Смолярчук отстегнул поводок с ошейника Витязя и послал его вперед:

— След, след! Ищи!

Получив свободу, овчарка во весь дух помчалась по направлению темного ельника. Переправщик, затаившись там, вскочил, побежал к толстой сосне, чтобы под ее прикрытием застрелить собаку. Он уже вскинул пистолет, но выстрелить не успел. Витязь прыгнул, впился зубами в правую руку нарушителя так, что тот взвыл от боли, Он бросил оружие, избивая собаку ногами, пытаясь оторваться от нее… Но, сопротивляясь, быстро, непостижимо для себя быстро, терял силы и, наконец, упал без сознания: начал действовать яд, выпитый вместе с коньяком.

Подбежавший Смолярчук навалился на беспомощного врага, связал его. Потом он приказал овчарке «сидеть» и выстрелил из ракетницы, давая знать начальнику заставы, что преследование завершилось успешно. Витязь покорно сидел у ног старшины. Он весь дрожал от злости, от неутомимого инстинкта борьбы.

Пробравшись через заросли, на поляну выскочил Тюльпанов. Увидев связанного нарушителя, остановился. Первый раз в жизни видел он живого врага.

— Смотри на этого громилу, — сказал Смолярчук, — и запоминай, какой он, твой первый задержанный нарушитель.

— Да разве я…

Правдивое лицо молодого пограничника ясно отражало все, что творилось в его душе. Поборов смущение и растерянность, он твердо заявил:

— Товарищ старшина, нету никакой моей доли в этом задержании.

Нарушитель тяжело застонал, захрипел.

Не подозревая о том, что загнанный враг умирает, Смолярчук с презрением взглянул на него через плечо.

В это время, ломая кустарник, на лесную поляну выскочил вороной с белой звездой на лбу конь. На нем, будто влитый в седло, сидел Шапошников. Смолярчук доложил:

— Товарищ капитан, нарушитель границы задержан. Живого схватили.

Начальник заставы спешился и остановился перед нарушителем. Тот был уже мертв.

Шапошников перевел вопросительно удивленный взгляд на обескураженного Смолярчука.

— Был живой, товарищ капитан. Честное слово! — оправдывался старшина. — Ни одной раны на нем не найдете.

Шапошников пощупал пульс нарушителя, посмотрел на его зрачки:

— Паралич сердца или… отравился.

— Когда же он успел? Руки-то ведь у него связаны.

Шапошников осторожно достал из подсумка диверсанта гранату, разрядил.

— Матерый! — сказал он. — Куда пробирался? Какое имел задание? — Помолчав, он протянул руку молодому солдату. — С хорошим началом, товарищ Тюльпанов. А вас, старшина, с круглым счетом. Сороковой!.. И последний.

— Насчет того, что сороковой, не возражаю, а вот насчет последнего… — Смолярчук одернул гимнастерку, пригладил волосы и принял стойку «смирно». — Товарищ капитан, прошу вас ходатайствовать перед командованием, чтобы оставили меня на сверхсрочную…

Шапошников протянул руку старшине:

— С удовольствием поддержу вашу просьбу, товарищ Смолярчук. — Признаться, я до самой последней минуты не верил, что вы распрощаетесь с заставой.

— Мог бы и распрощаться, если бы… — если бы не поняли, что я еще не потрудился на границе по-настоящему.

— Ну, это вы зря! Разве не настоящий это труд? — Шапошников кивнул на мертвого диверсанта. — Обезвредить сорок таких негодяев! Вы, может быть, сегодня предотвратили взрыв электростанции или крушение поезда…

— Так-то оно так, конечно… — сказал Смолярчук. — Но все-таки я кое-что еще не доделал на границе.

Глава тринадцатая

На ранней утренней заре генерал Громада, полковник Шатров и майор Зубавин прибыли в Черный лес, где лежал труп нарушителя границы. Там уже, кроме начальника заставы и его пограничников, был начальник штаба отряда. Выслушав его доклад, Громада спросил, глядя на труп:

— Один шел?

— Пока неизвестно, товарищ генерал.

— Немедленно организуйте обратную проработку следа.

— Слушаюсь! Разрешите выполнять приказание?

— Выполняйте. Жду ваших донесений в райотделе.

Через несколько минут начальник штаба отряда в сопровождении капитана Шапошникова, старшины Смолярчука и его розыскной овчарки скрылись в лесу.

Громада сердито пыхнул своей неугасимой трубкой в сторону Шатрова и Зубавина и с досадой сказал:

— Испортили вам зеленые фуражки всю обедню, товарищи чекисты. Ничего уже не скажет нарушитель, куда и к кому шел. Ни одной огнестрельной и штыковой раны, а все-таки мертв.

Громада дал знак пограничникам, охранявшим труп, отойти в сторону.

Генерал, полковник и майор с одинаково брезгливым выражением лица подошли к цветущему кизиловому дереву, под которым нашел себе последний приют «Пастух», прослывший неуловимым переправщиком и контрабандистом. Рукав его куртки и штанина изорваны в клочья зубами Витязя. Лежал он лицом к небу, судорожно подвернув под крестец связанные руки. Короткие толстые ноги, перевитые веревками, подтянуты чуть ли не до подбородка. Дряблые щеки напухли, почернели. Мясистый нос с бородавкой на правой ноздре переместился с центра лица, скособочил его. На отвислой накусанной губе запеклась черная кровь. Маленькие, глубоко проваленные глазки накрыты массивными, в роговой оправе очками. Бурогрязные волосы мертвеца, его темная куртка, грудь, голова, лицо, руки и ноги — все обсыпано бледножелтыми лепестками опавших цветов кизилового дерева.

— Это он или не он? Тот, кого ждем, или не тот? — Громада подошел к ближайшей елке, выломал мохнатую ветку и тщательно, до последнего лепестка, смахнул с трупа кизиловый цвет. — Вот теперь другое дело. Чистая натура. Без всяких прикрас. Мордоворот. — Громада обернулся к Зубавину. — Труп передается в ваше распоряжение, товарищ майор. Грузите его и отправляйте к себе. Все, что надо сделать дальше, мы сделаем там, у вас. Поехали.

Похлестывая по голенищу своего сапога еловой веткой, Громада направился к машине.

В Яворе, в райотделе МГБ, труп нарушителя был прежде всего подвергнут тщательному обыску.

Нелегкое было это дело. Надо прощупать сотни метров швов одежды — не вделана ли в них мягкая полоска тщательно сложенной бумаги, на которой начертаны шпионские сведения. Надо вспороть всюду, где она есть, подкладку — не хранится ли за ней инструкции. Надо терпеливо разрядить все патроны, обнаруженные у нарушителя, — нет ли в одном из них шифровки. Надо отодрать подошву на башмаках, стельку, задники, набойки на каблуках — не хранится ли за ними какое-нибудь чрезвычайно важное доказательство вражеской деятельности нарушителя. Надо вскрыть крышку часов, осмотреть сквозь лупу механизм — не втиснут ли туда умелой рукой мастера какой-нибудь приказ разведцентра. Надо тщательно осмотреть все банкноты валюты — нет ли на них тайнописи. Надо, наконец, исследовать каждый предмет, обнаруженный у преступника, — не поможет ли он разгадать какую-то тайну. И, наконец, надо произвести вскрытие, произвести лабораторный анализ содержимого желудка.