Черный дом - Юрий Леж

— А ты божий дар с яичницей не путай, и чужие монеты со своей спиной тоже, — самоуверенно заявил Павиан, желая все-таки уладить дело миром, без мордобоя и вывода из зала Силантия, хотя тот уже изрядно поднадоел распорядителю. — Вот уж кто-кто, а она твою спину прикрывать в жизни не будет…

— А я не за себя беспокоюсь, — ответил Силантий, чуток успокаиваясь и, казалось, ввязываясь в дискуссию, в которой рассчитывал победить "глупого" холуя. — Она вот с Хромым ушла, а вернулась одна, кто следующим будет?

Павиан, еще с первых слов сообразив, что его втягивают в бессмысленную и бесцельную дискуссию, оглянулся, подавая условный знак стоящим у служебного входа помощникам. Вместе они за пару секунд скрутили бы Силантия и вывели того вон, что бы больше уже не впускать в вертеп, по крайней мере месяц, но…

— Ты гляди, что у нее своего, — не заметив павианьего сигнала, продолжал разглагольствовать Силантий, чувствуя, как привлекает своим скандальчиком внимание ближайших столиков. — Где она монетки взяла? у кого? а вот такой нож откуда? и курит она что?

Он кивнул на лежащий на столешнице и в самом деле необычный, длинный, узкий нож, больше похожий на стилет, который Маха выложила, как прибор, к обеду. Большинство посетителей вертепа так поступало, используя собственные ножи, ложки, а некоторые снобы и вилки приносили, чтобы не сомневаться в качестве помывки местных.

Остановив легким движением руки готового отдать заключительную команду своим помощникам Павиана, Маха быстро взяла в правую ладонь нож, незаметным движением освободив его от простых кожаных ножен. Какое-то мгновение-два в свете тусклых, запыленных и от века грязных лампочек блестела отменная сталь, а потом лезвие по самую рукоятку вошло в столешницу, сколоченную из толстенных слегка обструганных и отшлифованных сотнями человеческих локтей досок. Пробив сантиметров десять дерева насквозь, нож застрял, кажется, намертво, только тонкая, под девичью ладошку рукоятка торчала из столешницы, как некое редкостное, экзотическое украшение стола. Силантий и Павиан замерли с полуоткрытыми ртами. Конечно, половина гостей вертепа смогла бы при желании и соответствующем желанию настроении пробить узким лезвием насквозь такую вот столешницу, но… Во-первых, любому из них потребовалось бы, как минимум, встать, да и богатырский замах для этого был неизбежен, а, во-вторых, щуплая, маленькая девчонка никак не вязалась в понятиях мужчин с силой, а тут — почти без замаха, без требующегося напряжения и целеустремленности, без резкого выдоха и издавания дурацких, подбадривающих себя звуков.

— Вытащи, — коротко кивнула Маха на рукоятку ножа.

Слово прозвучало негромко, но настолько требовательно и властно, что Силантий невольно отшатнулся на спинку стула, а Павиан, качнув головой, сделал обратный знак своим помощникам, чтоб не подходили близко. Похоже было, что девка эта и без посторонней помощи справится не с одним, а может и не с двумя такими вот Силантиями. Воспользовавшись замешательством растерявшегося добытчика, Маха не стала ожидать его дальнейших действий, а просто взялась за рукоять ножа тремя пальцами, даже не упираясь локтем в стол, и… через мгновение лезвие вновь блеснуло в свете ламп.

Аккуратно и деловито вложив нож в ножны и пристроив его на то же место, где он лежал до этой потрясающей воображение демонстрации, Маха, уже не обращая внимания на Силантия, этак спокойненько попросила Павиана:

— Поторопи, пожалуйста, мальчика, а то он где-то застрял, может, просто подойти стесняется?

— Сию минуту, — выговорил Павиан те слова, с которыми он обращался только к очень уважаемым клиентам вертепа.

И стоило ему только обернуться, отыскивая глазами замершего с округлившимися глазами у стойки мальчишку-официанта, поддерживающего на правой руке поднос с бутылкой водки и шпротами для Махи, как Силантий попытался скромненько и незаметненько, как нашкодивший кот, исчезнуть из-за стола. Но растерявшийся и потерявший свое лицо и веру в себя, душевно опустошенный превосходством девки добытчик оступился, запутался в ногах, зацепился за стул и не нужно шумно растянулся на полу, успев только выругаться, да и то скорее про себя, чем для окружающих. А из окружающих, больше всего занятых собственными делами и самими собой, мало кто понял суть происходящего, хотя, можно быть уверенным, через пару часов малолетние официанты, а вслед за ними и выстроившиеся у стойки буфета проститутки распишут этот маленький скандальчик в самых ярких красках, добавив к нему собственные фантазии и фантазии своих товарищей.

Едва шевелясь, больше всего на свете в этот момент желая стать невидимым и неслышимым, Силантий привстал на четвереньки и так и побрел на выход из вертепа, ему хотелось выть и визжать от такой вот несправедливости этого мира, смачно плюнувшего на ловкого и удачливого добытчика, каким считал себя сам Силантий. Но даже малейшего писка в знак протеста издать Силантий не посмел.

— Sic transit gloria mundi, — негромко сказал ему вслед Маха и пояснила удивленно вытаращившемуся на нее Павиану: — Это древний язык, сейчас его только доктора и помнят немножко…

Мальчишка-официант, воспользовавшись моментом спокойствия, вслед за водкой и шпротами уже расставлял перед Махой не вскрытые банки с маринованным сладким перцем и ветчиной и тут же ловко их открывал. Отошедший к служебному входу Павиан что-то рассказывал буфетчику, крутящемуся за стойкой и паре веселых девиц, скучающих пока без работы. "Вот так, наверное, и рождаются легенды", — подумала Маха, наливая в стеклянный стакан водку.

Хороший этиловый спирт, тщательно перемешанный с очищенной речной водой отвлек ее от происходящего в зале, да и не на что там было смотреть. Столики все теснее и теснее обсиживали добытчики и перекупщики, попрошайки и шулера, темные личности и "фараоны". Все они требовали водки и портвейна, желательно подешевле и побольше, иногда — хоть какой-то закуски, тоже не высшей категории, кто-то, чаще из новичков, спрашивал и сигареты, хотя в вертепе они стоили раза в два дороже, чем в других местах. Самые серьезные и денежные посетители разговаривали о планах на месяц и даже два-три вперед, подыскивали себе заказчиков под разные разности, виденные, но почему-то не принесенные из пустых районов, те, кто попроще, просто напивались, растрачивая заработанное за день или за два, кто-то уже блевал прямо под стол, но его тут же сдернули со стула и шустро уволокли через черный ход, чтобы не портил аппетит людям. Кто-то, разгорячившись спиртным и собственными желаниями, оторвавшись от столика, подходил к стойке и пытался торговаться с продажными девками, но чаще всего получал не скидку, а от ворот поворот. Но вот за пару простеньких монеток низшего номинала можно было нагнуть проститутку тут же, возле стойки буфета, и облегчить мужскую душу всего за несколько минут. Это было гораздо дешевле и проще для привычных к таким вещам добытчиков, чем идти в отдельные комнаты, оборудованные в вертепе специально для подобных развлечений, там раздеваться, пользовать девку, как того душа пожелает, а потом опять одеваться и возвращаться за свой столик. Да и девки были приспособлены к быстрому, накоротке, удовлетворению мужских вожделений: сидели или стояли у стойки в коротких юбчонках, без трусиков, в легких футболочках, которые при необходимости легко было задрать под горло.

Непроизвольно поглощая мешанину информации из обрывков разговоров, вскрикиваний, пустых клятв и жаргонных словечек, откладывая что-то на потом, а что-то анализируя на ходу и сохраняя на будущее, Маха насторожилась единственный раз, когда, будто по сигналу невидимого режиссера, зал вдруг притих и по него пробежала короткая, взволнованная волна странных перешептываний, завершившаяся уже почти полной тишиной. И уже через несколько секунд причина такого поведения обозначилась у столика Махи.

Невысокий, длинноволосый мужчина в черном пальто остановился рядом, тяжело, с заметным усилием, опираясь на старинный карабин. "Гостей ждешь, Маха? — произнес он приветливо. — Присяду я, поговорить есть о чем…"

Часть четвертая

Далеко от "Черного дома" (Чужой город-2)

Там и звуки, и краски — не те,

Только мне выбирать не приходится…

Сунув автомат в небольшое, показавшееся игрушечным, окошко оружейки во дворике вертепа, организованной в древнем вагончике-бытовке, обшитом снаружи стальными листами, Алексей следом за Дядей, оставшимся при своем карабине как ни в чем ни бывало, прошел внутрь местной достопримечательности и только тут впервые увидел множество аборигенов сразу и в одном месте. Колонну каторжан, встреченную едва ли не сразу при въезде в город, можно было не брать в расчет, частенько призраки отличались от местных, как день от ночи.