Капиталисты поневоле - Ричард Лахман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Важность папства, и папского патроната и доходов с него, для гегемонии Медичи доказывают обстоятельства, при которых долгое правление Медичи (1434-1737 гг.) во Флоренции было дважды прервано и потом восстановлено[90]. Оба изгнания Медичи (в 1494 и 1527 гг.) были вызваны поражением папства или угрозой атаки на папу со стороны крупной силы, с которой Медичи не были в союзе[91]. Медичи возвращались к власти (в 1512 и 1530 гг.), когда крупная сила, союзничавшая с папством под контролем Медичи, получала военное превосходство в Тоскане и вынуждала коммуну принять обратно свое «первое семейство»[92]. Влияние Медичи на папскую администрацию поддерживалось, в свою очередь, использованием богатств, запасенных в банке Медичи, и способностью Медичи мобилизовать флорентийскую дипломатическую и военную помощь для целей папства и направлять прямые финансовые субсидии из коммуны в папскую курию (Bullard, 1980, с.119-50; Hale, 1977).
Даже находясь в ссылке, Медичи использовали патронат папства для того, чтобы сохранить связи с флорентийскими патрициями и обеспечить их уступчивость, если не энтузиазм по поводу возращения Медичи к власти (Butters, 1985, с.187-225; Bullard, 1980, с.119-50). Продолжающееся влияние Медичи на олигархические семейства во время изгнания и уверенность в лояльности этих семейств по возвращению иллюстрируются тем фактом, что 26 из 55 членов первой Балии, созданной для того, чтобы восстановить контроль Медичи над правительством по их возвращению из ссылки в 1512 г., были членами антимедичевского правительства Содерини в предшествующие 4 года (Butters, 1985, с.188).
Во времена герцогства возможности для получения богатства стали еще больше зависеть от доступа к флорентийским и папским должностям под контролем Медичи. Именно в этом смысле флорентийская политика и экономика оказались рефеодализованы. Структурные инновации флорентийской коммуны, которые характеризовались передачей власти от contado к городу и от аристократии к элите из городских купцов, обратились вспять, когда Медичи стали искать источники дохода для самих себя и своих союзников, не стесняемые эффективным противодействием, потому что конкурирующие элиты и классы были неспособны разрушить тройственную базу Медичи, герцогской власти, папства и банка.
Налоги и подати, собираемые во Флоренции и ее территориях, были приписаны к определенным должностям, которые передавались союзникам Медичи, или в обмен на займы государству (Litchfield, 1986, с.141-190; Bullard, 1980, с.151-172). Государственные и церковные должности, хотя и не были формально куплены, оставались в руках одной семьи, пока она не теряла фавор у Медичи (что бывало редко) или государство не возвращало займы, в уплату которых эта должность была отдана (практически невозможно, учитывая огромные долги герцогства). Ценность высоких постов резко поднялась в XVI в. Прибавив официальный и частный компоненты к зарплате чиновника, Личфилд (1986, с.194, 358-361) оценил, что доходы с высших должностей, занимаемых союзниками Медичи, поднялись на 240-260% с 1551 по 1736 г., учитывая инфляцию, в то время как магистратуры, занимавшиеся людьми из старых семейств, едва компенсировали инфляцию в этих странах.
Структура налогообложения и характер отношений между городом и contado, которые установились при республике, при Медичи трансформировались так, чтобы произвести доходы, необходимые для вознаграждения союзников и поддержания политической машины, которая контролировала герцогские и папские институты власти. Политическое подчинение contado городу, и его экономическая эксплуатация как источника дешевой еды и высоких налогов были подорваны передачей его союзникам Медичи во фьефы с юридической властью и иммунитетами от налогов (Litchfield, 1986, с.35-40, 116-125). Когда сельская округа оказалась рефеодализи-рована, налоговые доходы с contado упали относительно, если не абсолютно, и были замещены на увеличенные налоги с тех земель, которые не попали во фьефы к союзникам Медичи, и на «пленные» города, такие как Пиза и Пистойа. Пошлины на товары, проходящие в город и из города, которыми облагались землевладельцы, продававшие зерно из своих поместий во Флоренции, по большей части заменили на косвенный соляной и нотариальный налоги, которыми облагались члены городских гильдий, popolo di Dio и крестьяне (с.99-100). Регулирование цен на зерновые во Флоренции на протяжении нескольких столетий наравне с налогами с contado было признаком способности цеховиков заставить ослабших аристократов и их крестьян субсидировать городские интересы. Во второй половине XVI в., когда союзники Медичи стали сельскими землевладельцами, ценам было позволено расти, преобразуя городских покупателей в тех, кто оплачивал сельские поместья и растущие цены на землю (с.244-261).
Гегемония партии Медичи в политике и экономике Флоренции, и ее использование феодальных рычагов контроля над должностями и землей для того, чтобы сохранить и субсидировать свое правление, были представлены в буквальной реаристократизации флорентийской правящей элиты во времена герцогства. Семья «была поднята в гораздо более возвышенные сферы тогда, когда люди начали осмысливать свое происхождение в терминах благородства, достоинства, богатства, статуса или любого другого столь же туманного идеала, который они хотели приписать преданиям своей собственной семьи» (Goldthwaite, 1968, с.270; см. также Berner, 1971; Cochrane, 1965).
Ведущие семейства Флоренции последовали примеру герцогов Медичи и получили дворянские патенты от самих Медичи или попытались возродить древние титулы, которые якобы носили их предки (Burke, 1972, с.245). «Преимущества титулов были в основном политическими; они обеспечивали [и подтверждали владение] постоянного места при герцогском дворе» (Litchfield, 1986, с.36). Из 426 семейств, члены которых наиболее часто оказывались приорами в XV в. (не считая тех, чей род угас), половина была анноблирована к 1600 г., и практически все — к 1700 (с.35).
Расходы на дворцы во время великого строительного бума в конце XVI в., с одновременным увеличением прежде стабильного и скромного уровня приданного (Litchfield, 1986, с.41-45), траты на произведения искусства (особенно на портреты главы семейства и всего семейства), и на вычурный образ жизни, отмеченный расточительными развлечениями, привели к тому, что флорентийцы сильно озаботились «самопрезентацией» (Burke, 1986, с.132-67). Социальная жизнь флорентийской правящей элиты в XVII в. отражает их защищенность от вызовов со стороны конкурирующих элит и классов и их неспособность использовать структурные зазоры для получения выгод помимо тех,
