Дикарь - Александр Жигалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миха прищурился.
Свиньи напились, почти растоптав родник. И еще недавно прозрачная вода смешалась с грязью. Кабаниха хрюкнула и почесалась о дерево, оставляя на коре проплешины желтой шерсти. Семейство её с упоением ковыряло мхи, пытаясь добраться до сладких молодых корней. Лес наполнился визгом и чавкающими звуками.
Устроившись подальше, кабан наблюдал за возней.
Ждать.
По телу Михи прошла дрожь. Он с кабаном, конечно, справится, но ждать… чего?
Подходящего момента.
А когда он наступит?
Дикарь не знал. Сейчас его злила Михина неспособность просто вести себя тихо. И смотреть вниз. И да, вновь же, ждать.
Вот вскочил кабан, услышав что-то, и свинья издала протяжный тонкий звук, на который тотчас отозвались поросята.
Кто-то шел.
Кто-то в достаточной мере крупный и опасный, чтобы кабаны предпочли убраться с его пути. Миха принюхался, но то ли ветер дул не с той стороны, то ли неизвестный зверь умел скрываться, ничего-то он не учуял. Свиньи же отступили.
На сей раз первым пошел секач, за ним двинулись поросята постарше.
Теперь.
Миха прижался к ветке.
Под деревом увлеченно ковырялась пара поросят. Кабаниха хрюкала, но те будто не слышали. Вот кто-то из них вытянул нечто длинное, явно вкусное, судя по тому, как набросились на добычу прочие.
Миха рухнул вниз, впившись когтями в такое скользкое вдруг, грязное тело поросенка. Раздался истошный визг, сменившийся звериным ревом. Кабаниха, до того раздраженная, заверещала. Наклонив голову, она ринулась к Михе, но тот был быстрее. Отбросив бьющегося в агонии поросенка, Миха взлетел на спасительное дерево.
Эй, а добыча?!
Поросенок дергался внизу.
Свинья верещала, но ушедшее стадо не спешило возвращаться на голос. Она же, сделав несколько кругов, остановилась. Прочие поросята замолчали и сбились в одну полосатую кучу, кроме того, который лежал на земле, разливая вокруг сладкий аромат крови.
Никуда не денется.
С собой она точно не заберет. И не рискнет отбиваться от стада. Значит, надо только подождать. Миха и ждал. Теперь уже не сводя взгляда с законной добычи.
Свинья же…
Ветер донес-таки запах зверя. Густой. Тяжелый. И Миха забеспокоился. Кто бы ни шел к роднику, он явно не относился к числу травоядных.
Дикарь заворчал.
Терпение.
Даже если они потеряют эту добычу, зверья в лесу полно.
Миха сглотнул слюну.
Но вот свинья издала короткий резкий звук и затрусила прочь. Выждав несколько мгновений — мало ли, вдруг это хитрый план такой — Миха спустился. Остановился. Замер, прислушиваясь к происходящему окрест. Запах зверя почти растворился, но сам он — Миха был уверен — никуда не исчез.
Скрылся?
Как?
Не важно. Главное, что поросенка Миха подобрать успел, а потом, ловко и привычно уже, поднялся на дерево. Там, наверху, он чувствовал себя в безопасности.
Почти.
Поросенок в ближайшем рассмотрении оказался не таким и большим, а еще довольно тощим. И вот как его есть? Точнее, что с ним вообще делать? Миха мясо покупал уже разобранным, а лучше вовсе приготовленным, скажем, в виде котлет там или сосисок. Здесь же потенциальная сосиска дурно попахивала, была покрыта слоем грязи и мелкими травинками, ну и кровью, запах которой все еще дразнил, но не настолько, чтобы просто взять и вцепиться в темный поросячий бок.
Миха поднял поросенка за задние ноги.
Надо потрошить?
А как?
Дикарь вздохнул. И вновь потеснил Миху. Что поделаешь, раз он такой бестолковый? Острый коготь вспорол свиное брюхо, а рука довольно споро выгребла кишки, не позволив, однако, вывалиться печени. Её-то, кровящую, теплую еще, Миха и сунул в рот, довольно зажмурившись.
А что едва не вырвало, так это издержки раздвоения личности. Вот не может обоим личностям нравится одно и то же.
Глава 17
На вечернюю трапезу собралась вся семья.
И Винченцо поклонился, как и положено, выказывая уважение к старшим родичам. Отец, занявший место во главе стола, сделал вид, что вовсе не заметил появления младшего из сыновей. Жены последовали его примеру, хотя куда более искренне — их презрение Ульграх ощущал кожей.
Старший из братьев кивнул.
Средний был слишком погружен в собственные мысли, чтобы отвлекаться по таким пустякам. Их супруги одарили Винченцо улыбками, но не стоило обманываться. Они презирали его ничуть не меньше, чем жены отца. Особенно теперь, когда на его стуле появилась железная бляха с гербом дома.
Не обманул.
Признал.
— Доброго вечера, — мягко сказала Миара, поднимая кубок так, чтобы теплый свет растворился в стекле. И показалось, что светом этим наполнен сам кубок. — Ты выглядишь утомленным.
Она даже поднялась навстречу и протянула руку, показывая, что в этом доме и за этим столом у него есть союзник.
— Голова болит, — Ульграх осторожно коснулся пальцев сестры. — Ощущение, что я до сих пор слышу барабаны.
— Ужасно, — сказала старшая из жен отца. — Говорят, что они едва не прорвались в город!
— Отвратительно, — поддержала её младшая. И потупилась. — А ведь они могли бы устроить резню здесь.
— Не могли, — брат вышел из задумчивости. — Барабанщица была одна. Этого недостаточно.
— А сколько достаточно? — поинтересовался отец.
— Точно не скажу. Знаем о них мало. Разве что, они расходуют силу жизни, изначально чужую, но и свою тоже. Поэтому все зависит от того, насколько податлив материал, на который направлено их ментальное воздействие, плюс от количества жизненной силы, что получат барабанщицы. Но, думаю, не менее пятерых.
— Пять, значит.
Отец вновь замолчал.
И слуги подали первую смену блюд.
— Если хочешь, я тебе помогу, — Миара коснулась виска, и теплая её сила уняла боль.
— Спасибо.
— Это временно. Загляни ко мне. Мне кажется, нам есть, о чем
