Райская сделка - Бетина Крэн

— Лгунья! — понизив голос, бросил он Уитни.

Кровь бросилась в лицо Уитни. Как он осмелился вломиться к ним в дом да еще колоть ей глаза их вчерашней встречей в лесу?!

— Не беспокойся, тетя Кейт. Майор уже уходит. — Он встала и указала ему пальцем на дверь. Он не шелохнулся. Тогда она подошла к двери и сняла с колышка его треуголку, затем распахнула дверь настежь, безмолвно приказывая ему убираться.

Его сапоги с подковами лязгнули по полу, он встал и в три огромных шага оказался у выхода и вырвал у нее из рук шляпу. На секунду он задержался в дверях, тяжело дыша и чувствуя в груди странную боль, которую мог связать только с Уитни. Выходя наружу, он схватил ее за руку и вытащил за собой.

— Отпустите меня!

Он тащил упиравшуюся Уитни через залитый лунным светом двор, но когда он посмотрел на нее сверкающими зловещим блеском глазами, она испуганно замерла.

— Идите со мной, барышня! — охрипшим голосом приказал он, затем угрожающе добавил: — Если не хотите, чтобы ваша тетя услышала, что я скажу.

Она послушно направилась за ним к сараю, около которого к ограде для скота была привязана его лошадь.

— Мне нужно получить от вас ответы на несколько вопросов, барышня. — Он остановился за углом сарая, так что их не было видно из дома, и, сорвав с себя треуголку, швырнул ее на землю.

— Вы снова намерены допрашивать меня, пустив в ход руки, майор? — Она подняла его руку, которой он сжимал ее за запястье. Но он не дал ей насладиться торжеством.

— Никаких рук.

Он выпустил ее руку, но, наступая на Уитни, вынудил ее попятиться назад и прижаться спиной к стене сарая. Тогда он уперся в стену кулаками по обе стороны от нее, таким образом пленив ее. Слова возмущенного протеста замерли у нее на губах. Хотя руками он ее не касался, она чувствовала себя пойманной в ловушку его сильного крупного тела, от которого исходили волны пленительного тепла.

— Вы ведь знаете, где находятся винокурни, верно? Там, где вы были в ту ночь… вы ходили к винокурне, пили там виски.

— Н-нет. — Она вся сжалась, чувствуя его дыхание на своем лице.

— Не лгите мне. Я знаю, что мужчина, с которым вы встречались, винокур. Кто он? Где он находится? Вы не можете и дальше его покрывать.

Уитни никогда еще не видела его таким грозным и решительным. Несмотря на все, что между ними произошло, а возможно, именно поэтому он по-прежнему считал, что она встречалась ночью с каким-то парнем.

Все в нем взывало к осторожности: его физическая сила, неприступное выражение красивого лица, уверенность военного командира, облеченного властными полномочиями, упорство, с которым он отмахивался от ее объяснений. Но она не внимала этим предостережениям, охваченная борьбой противоречивых чувств. Наконец возобладали личные переживания: ей не хотелось, чтобы он продолжал дурно о ней думать.

— Это не мой мужчина, а мой отец, — тихо пробормотала она.

— Ах ваш отец! — повторил он, испытывая невероятное облегчение. — И только?

Странная судорога стиснула ей горло, и она только кивнула в ответ. Стальной блеск его глаз сменился чувственным, и, слегка ослабив упертые в стену руки, он наклонился к ней, оказавшись мучительно близко.

— Вы хотите сказать, что в долине только одна винокурня? — Он оторвал взгляд от ее полуоткрытых губ и почувствовал, что снова утопает в глубине ее влажных, блестящих глаз.

— Только одна.

— Вы же знаете, что рано или поздно я отыщу ее… и его тоже. — Его тело выжидательно застыло, восставая против доводов разума и против диктата долга и амбиций. — Для него же будет легче, если вы поможете… скажете, где он находится.

— Он в Питсбурге, об этом вы уже знаете. — У Уитни закружилась голова, мысли смешались. Она уже не соображала, где нужно остановиться, не сознавала, не слишком ли много ему сказала.

— Он действительно в Питсбурге? — Она кивнула, и почему-то он сразу ей поверил. — Но если сам он находится в Питсбурге, следовательно, на винокурне работает кто-то другой.

Уитни затаила дыхание, видя, как он размышляет и… делает единственно возможной вывод.

Она! Он с трудом усваивал эту истину. Господи, ну конечно, она… Она носит мужскую одежду, пьет виски, проводит вне дома целую ночь, а ее отец — основной производитель виски в долине. Почему же он так удивился, выяснив, что она тоже занимается этим делом? Он понял, что меньше всего он хотел бы об этом узнать. В нем произошла стремительная схватка противоречивых чувств… и Гарнер одолел Таунсенда.

— Я не хочу причинять вам неприятности, барышня.

Он жадным взглядом впитывал молочно светлеющую в полумраке кожу, женственную линию ее плеч, изящные черты юного лица. И желание, которое он все время подавлял в себе, охватило его с силой шторма. Он прижался к ней трепещущим от страсти телом, нагнул голову и оторвал руки от стены, готовый обнять ее и приникнуть к ее манящим губам в упоительном поцелуе… Но тут же снова вцепился в грубо отесанные бревна, напомнив себе с яростным шипением: «Никаких рук!»

Пока он медлил, не решаясь поцеловать ее, она машинально облизнула пересохшие губы кончиком языка, и против этого искушения он не смог устоять. Он буквально ринулся на ее рот и накрыл своим, властно, как будто это было его прирожденным правом, требуя ее ответа. И Уитни доверчиво открылась ему навстречу.

Она обняла его спину, чувствуя под своими ладонями напряженные в объятии мышцы, и, отвечая на его неистовый поцелуй, привстала на цыпочки и прильнула к нему всем телом. Непривычно тесное платье сдавливало ей ребра, словно подражая его крепким объятиям.

Упоенный и успокоенный ее ответным поцелуем, он стал целовать ее виски, линию подбородка, ямку у горла, потом приник губами к шелковистым холмикам ее грудей, и по ее телу будто пробежала молния, коснувшись самых чувствительных мест — нежных сосков и самого низа живота. Она провела ладонями по его лицу, потом по широким сильным плечам. Коснувшись холодных на ощупь золотых эполет, она открыла глаза и уставилась на них, словно видела впервые. Они были холодными и безответными, совершенно не похожими на живое тепло его сильной шеи.

И все же они были частью Гарнера Таунсенда, на мгновение эта мысль отрезвила ее, но она беспечно от нее отмахнулась, испытывая к нему желание, какое может испытывать женщина к пробудившему ее чувственность мужчине. Искушаемая воспоминанием о том, как он ритмично и напористо прижимался к ней своим телом в лесу, она вся трепетала в ожидании повторения пережитого опыта и того, что за этим должно последовать, насколько она себе представляла. И в этот момент она всем своим существом осознала истину: она желает Железного майора так же страстно, как он желает ее.