Девушка на качелях - Татьяна Тронина

И потом, если подумать, он с самого начала напоминал Агнии Рауля из «Призрака Оперы»… Если бы побрился, конечно.

Он, этот мужчина, вел ее за собой – в какой-то дивный сад, где цвели розы, где ветви деревьев провисали под тяжестью фруктов – яблок, персиков, слив… Где все краски были яркими, сочными, полными солнца. Где царили умиротворение, нега, покой. Где не было ни прошлого, ни будущего. Одно лишь сладкое, янтарное мгновение настоящего.

Забвение.

Утешение.

Счастье.

– Ах – вырвалось у Агнии, когда она находилась в самом центре этого сада и когда у нее на глазах вдруг стали распускаться розы… Розы словно взрывались – медленно, плавно, неотвратимо выворачиваясь перед солнцем своей ярко-малиновой сердцевиной. Ярко-малиновое стало фиолетовым, налилось темно-вишневой густой чернотой – и растаяло.

Вернее, не растаяло, а это просто Агния открыла глаза.

Несколько секунд она лежала неподвижно, удивленная и растерянная. Она подняла руку и прикоснулась к своему лицу. Потом принялась внимательно рассматривать свои пальцы. Это ее руки, ее пальцы. Это она, Агния. Или не она?

Григорий взял ее руку, поцеловал ладонь. Потом придвинул Агнию к себе, обнял. Они лежали так очень долго, обнявшись, и молчали.

Потом Агния дернулась, собираясь встать.

– Куда?.. – вздрогнул Григорий, прижал ее к себе еще теснее.

– Мне пора.

– Никуда тебе не пора. Ты уже пришла. Ты здесь. Куда тебе еще идти?

«А и в самом деле, куда я тороплюсь?» – подумала Агния. Она щекой потерлась о грудь Григория – там, где у него была негустая поросль мягких волос.

За окном густели, набухали фиолетовые, сиреневые сумерки, превращаясь в ночь.

Агния закрыла глаза и уснула. В первый раз в жизни она спала в объятиях мужчины. И это был такой сладкий, спокойный сон – так, наверное, спят младенцы, еще не знающие, что существует смерть.

Около двенадцати ночи она проснулась – одновременно с Григорием, совершенно отдохнувшая и спокойная.

Григорий уткнулся лицом в ее волосы.

– Ты моя овечка… ты мое белое облачко… ты моя Агния… – пробормотал он с таким умилением, так убежденно, так растроганно, что Агния не выдержала и засмеялась. Он поцеловал ее, обнял поудобнее. Потом она повернулась, и он тоже.

Они были единым целым, они не могли и на миг расцепить объятий. «Я не одна больше», – вдруг осознала Агния.

Это было очень четкое ощущение: раньше она была одна, теперь – нет. Она не одна в этом мире, пока рядом с ней этот мужчина. Именно он – Григорий, и никто другой…

Далее они среди ночи ужинали.

Еды как таковой у Григория почти не было – лишь макароны и одна-единственная куриная нога в морозилке.

Макароны были сварены, нога – зажарена. Агнией, конечно. С аппетитом влюбленные все это съели, запили пивом. Пока ужинали, смотрели вполглаза какой-то боевик по телевизору, болтали.

– Мне на следующей неделе, наверное, надо будет выйти на работу, – вдруг вспомнила Агния. – Но так не хочется… Там отец. Все время отец перед глазами. А я не хочу его видеть… – с досадой произнесла она.

– Не ходи. Зачем себя так мучить? – удивился Григорий. – Как-нибудь проживем с тобой. Человек, он для чего рожден? Для счастья… Ты свободна, Агния. Никто тебя цепями к этой нотариальной конторе не приковывал!

– Я жила словно во сне, ничего не замечала. А теперь со мной что-то странное творится. Мне хочется скандалить и ругаться. И мысли иногда такие злые…

– Сейчас? Со мной скандалить?

– Нет, с тобой – нет. Это я все про отца говорю. Я, наверное, не успокоюсь, пока не узнаю всю правду. Всю-всю-всю, до самого донышка. Как именно мама решила покончить с собой, почему отец это допустил… Мне нужны подробности.

– Послушай, а у вас с отцом кто-нибудь из родственников жив? – с интересом спросил Григорий.

– Нет.

– А друзья семьи?

– Друзья? У отца есть друзья, но… это друзья отца, я с ними почти не общаюсь. Адвокат Доброделов – известный очень, слышал?.. Его по телевизору часто показывают. Из мэрии много знакомых…

– Это все не то. Должен быть человек, который был в курсе той давнишней истории с твоей мамой…

Агния задумалась. Кира? Но Кира – бестолковая тетка, у нее свой взгляд на это дело. Полина? Полина, может, и знает что, но она – невеста отца, она не станет его выдавать. Перебрав все возможные варианты, Агния произнесла медленно:

– Света… Света, она давно в конторе отца работает. Кажется, она должна знать.

– Разве она расскажет? Твой папенька ей голову свернет… Или она не боится потерять работу? – усмехнулся Григорий.

– А я слово дам, что ее не выдам. Ты знаешь, мне кажется, она расскажет. У нее в глазах иногда такое… – задумчиво произнесла Агния. – Там такие страсти кипят, что она должна мне все рассказать.

Суббота. Григорий ушел на дежурство, оставив Агнии ключи. Она набрала домашний номер Светы:

– Алло, Света… Нам надо поговорить. О моем отце.

Молчание.

– Света! Ты можешь не бояться, о нашем разговоре отец никогда не узнает.

Молчание. Слышно было только, как Света дышит.

– Света!

– А я не боюсь, – вдруг с вызовом произнесла Света. – О чем ты хочешь узнать?

– О том, почему моя мама наложила на себя руки.

Молчание. Потом сдавленное:

– Ты знаешь… – И громко, решительно: – Приезжай! Ко мне приезжай, прямо сейчас. Я все, все тебе расскажу!

…Через полтора часа Агния уже звонила в дверь Свете.

– Привет, Агния. Заходи!

До этого момента Агния не представляла, как живет Света. И была поражена: маленькая однокомнатная квартирка в панельном доме, не просто маленькая, а даже крошечная какая-то, с низкими потолками, тонкими стенами. Дешевая мебель, бумажные простенькие обои, запах стирального порошка. Следов откровенной нищеты – как, например, в доме у Киры – не наблюдалось (ни вытертых до дыр ковров, ни ветхих стульев), но все в этой квартирке говорило о скудости средств хозяйки…

«А чего я ожидала? – подумала Агния, проходя вслед за Светой в комнату. – Она лишь помощница нотариуса, и только… Откуда у нее большие деньги?»

– Сюда, пожалуйста, – Света рукой указала на диван.

– Ты живешь одна? – присаживаясь, спросила Агния.

– Одна. Мама умерла пять лет назад. Очень болела, – быстро произнесла Света, села в кресло напротив. На Свете был короткий шелковый халат пестрой расцветки, тапочки с пушистыми помпонами, но эта игривость в одежде странно контрастировала с ее внешностью. Света – слишком худощавая, жилистая, с темной, желтоватой кожей – словно брела долго по безводной пустыне. В рабочей обстановке (женщина появлялась в нотариальной конторе в белой блузке, застегнутой до последней пуговицы, черной юбке, в плотных колготках – как требовал от своих сотрудниц Борис Николаевич) этой «провяленности», высушенности Светы Агния не замечала. Поэтому сейчас она с изумлением рассматривала ее ноги, обнаженные руки, ключицы…