Доверенное лицо - Грэм Грин

«Красный Лев» когда-то был отелем. Наверняка именно в нем останавливался лорд Бендич. При доме был двор с гаражом, на котором сохранилась старая желтая табличка «АА». Запах газа и сортиров висел над улицей.

Горожане следили за незнакомцем из окон, но без особого любопытства: было слишком холодно, чтобы выходить на улицу ради обмена приветствиями. Дом миссис Беннет, сложенный из того же серого камня, что и все остальные, казался опрятнее других благодаря чистеньким занавескам. Судя по тому, что через окно виднелась заставленная мебелью гостиная, куда явно не часто заходили, денежки в этом доме водились. Д. дернул за рукоятку звонка — блестящую медную ручку в форме щита с геральдическими знаками. Уж не герб ли это Бендича: пернатое мифическое чудовище с листиком в клюве? Не слишком ли замысловато для прозябающего в нищете, грязного городка? Герб представлял, подобно алгебраическому уравнению, набор абстрактных величин, лишенных всякого значения на этой улице из камня и цемента.

Дверь открыла пожилая женщина в переднике. Ее высохшее, морщинистое лицо было белым, как старая чистая кость.

— Миссис Беннет? — спросил Д.

— Да. — Она преградила ему вход, поставив ногу на порог.

— У меня к вам письмо, — сказал Д., — от мисс Каллен.

— Вы знаете мисс Каллен? — переспросила она недоверчиво и неодобрительно.

— Вы все прочтете.

Она тут же, на пороге принялась читать письмо, не впуская Д. в дом. Читала медленно, без очков, держа бумагу почти у самых глаз, выцветших, но упрямых.

— Она здесь пишет, — сказала старуха, — что вы ее добрый друг. Может, зайдете в дом? Она пишет, что я должна помочь вам… Но не говорит — как.

— Простите, что я в такую рань.

— Это единственный поезд в воскресенье. Не идти же вам пешком. Джордж Джарвис тоже приехал?

— Да.

— Понятно.

Маленькая гостиная была битком набита фарфоровыми безделушками и фотографиями в витых серебряных рамках. Круглый стол из красного дерева, тахта с бархатной накидкой, жесткие стулья с изогнутыми спинками и бархатными сиденьями, газеты, расстеленные на полу для сохранения ковров, — все это походило на декорации для пьесы, которую не сыграли и вряд ли когда-нибудь сыграют. Миссис Беннет сказала сурово, показав на фото в серебряной рамке:

— Узнаете, я надеюсь?

Беленькая пухленькая девочка неуклюже держала в руках куклу. Он ответил:

— Боюсь, что я…

— А, — сказала миссис Беннет почти злорадно, — значит, она вам семейные альбомы не показывала. Понятно. Видите эту подушечку для булавок?

— Да.

— Она сделана из платья, в котором Роз была представлена ко двору. Переверните ее, там есть и число, когда это было. — На нижней стороне подушки и впрямь белели вышитые шелком цифры. Тот самый год, когда он сидел в тюрьме, ожидая расстрела, был и годом ее жизни. — А здесь, — показала миссис Беннет, — она как раз в этом платье. Уж эту фотографию вы, наверное, видели.

Очень торжественная, неправдоподобно молодая и донельзя похожая на себя, Роз смотрела на него из бархатной рамки. Маленькая комната была, казалось, полна ею.

— Нет, — признался он, — и этой фотографии я никогда не видел.

Она бросила на него удовлетворенный взгляд:

— Недаром говорят: старый друг — лучше новых двух.

— Должно быть, вы очень старый друг?

— Самый старый, — отрезала она. — Я знала Роз, когда ей не было и недели от роду. Даже сам лорд еще не видел ее — он первый раз взглянул, когда ей исполнился месяц.

— Она очень тепло говорила о вас, — соврал Д.

— Еще бы, — подтвердила миссис Беннет, тряхнув седой головой. — После того, как умерла ее мать, все для нее делала я.

Всегда как-то странно чувствуешь себя, когда узнаешь от кого-нибудь о прошлом любимого человека, — будто нашел в старом столе потайной ящик, полный интереснейших документов.

— Она была послушной девочкой? — спросил он с улыбкой.

— У нее был твердый характер. А больше мне ничего и не надо от ребенка, — сказала миссис Беннет. Она, волнуясь, переходила с места на место, то поглаживая подушечку для булавок, то поправляя фотографии. — Нельзя требовать, чтобы тебя помнили. И я не жалуюсь на лорда. Он великодушен. Собственно, так оно и должно быть. Иначе, как бы мы жили, особенно сейчас, когда шахты закрыты?

— Роз говорила мне, что она вам регулярно пишет. Уж она-то помнит вас.

— По праздникам, — согласилась миссис Беннет. — Много она не пишет, но у нее, конечно, мало времени в Лондоне из-за всех этих званых вечеров и прочего. Конечно, она могла бы написать мне, что сказал ей тогда его величество король, но, в конце концов…

— Может, он ей ничего не сказал?

— Обязательно сказал. Она милая девушка.

— Вы правы…

— И надеюсь, — ядовито заметила миссис Беннет, переставляя фарфоровые безделушки, — что она разбирается в своих друзьях.

— Да уж, обвести себя вокруг пальца не позволит, — подтвердил он, вспоминая о мистере Форбсе, частных сыщиках и обо всем том мрачном мире недоверия, в котором она жила.

— Вы не знаете ее так, как знаю я. Помню, однажды, в Гвин-коттедж, она прямо-таки выплакала себе глаза. Ей было четыре года, и гадкий лживый мальчишка Питер Триффин стащил у нее заводную мышку. — Былое негодование снова вспыхнуло на лице старухи. — Готова поклясться, что из мальчишки так и не вышло толку.

Странно было подумать, что от этой женщины во многом зависело воспитание Роз. Уж, наверное, не меньше, чем от рано скончавшейся матери. Должно быть, старалась вырастить девочку по своему образу и подобию — на худом, кожа да кости, лице миссис Беннет, если присмотреться, временами мелькало почти то же выражение, что и у Роз.

Старуха внезапно спросила:

— Вы ведь иностранец?

— Да.

— Понятно.

Он сказал:

— Мисс Каллен должна была написать вам, что я здесь по делам.

— Она не написала, по каким делам.

— Она думает, что вы сможете мне кое-что рассказать о вашем городе.

— Что именно?

— Ну, хотя бы, кто здесь руководит местной профсоюзной организацией.

— Вы хотите с ним увидеться, так что ли?

— Да.

— Ничем не смогу помочь вам. Мы с такого рода людьми не знаемся. И не уверяйте меня, что мисс Каллен водится с этими социалистами.

— В конце концов, ее мать…

— Мы знаем, что представляла собой ее мать, — резко оборвала его миссис Беннет, — но она умерла, и о мертвых худо не говорят.

— Стало быть, вы не в силах помочь мне?

— В силах, но не хочу.

— И даже имени его не назовете?

— Сами узнаете. Ну, да ладно — вам скажу. Бейтс его зовут. — По улице проехал автомобиль, скрипнули тормоза. — Кто бы это мог пожаловать в «Красный Лев»? — заинтересовалась миссис Беннет.

— Где он живет?

— На Пит-стрит… Вот так же однажды приехал член королевской семьи, — миссис Беннет прижалась к стеклу, стараясь рассмотреть, кто выходит из машины. — Очень был приятный молодой человек, зашел ко мне и выпил чашку чаю — ему хотели показать, что есть шахтеры, у которых в доме все блестит. Он намеревался заглянуть к миссис Терри, но ему сказали, что она больна. У этой Терри шаром покати. Потому и не пустили. Ему б там пришлось не по вкусу.

— Мне пора идти.

— Можете передать мисс Роз, что нечего ей якшаться с Бейтсом, — сказала миссис Беннет тоном человека, привыкшего когда-то командовать: «надень теплые чулки», «не ешь конфет», «выпей это лекарство», но хорошо понимающего, что те времена давно миновали.

В гостиницу «Красный Лев» вносили чемоданы, улица моментально оживилась. Люди стояли кучками, боязливо, готовые в любую минуту разойтись по домам. Детский голосок спросил: «Дядя герцыг приехал?» Неужели лорд Бендич уже действует? Быстрая работа! Контракт был подписан только вчера. Тут же пополз слух — и откуда только он взялся? Кто-то крикнул: «Шахта открывается!» И толпа зашумела, подхватив слух. Люди окружили автомобиль, как будто на его роскошном полированном кузове могли прочесть точную информацию. Какая-то женщина пискнула: «Ура!», но ее не поддержали.

Д. спросил у первого встречного:

— Кто приехал?

— Уполномоченный лорда Бендича.

— Не могли бы вы мне сказать, где Пит-стрит?

— Прямо и в конце улицы налево.

Он шел, а из всех домов выходили люди, как будто их подхватила волна надежды. Пожилая женщина стучала в окно соседке: «Нелл, в «Красном Льве» уполномоченный лорда!» Д. вспомнил, как однажды в голодном городе пронесся слух, что привезли продовольствие — люди кинулись на набережную, вот как сейчас. Продовольствие оказалось танками, и они с мрачным безразличием смотрели, как их разгружали. Хотя танки были очень кстати.

Он спросил прохожего:

— Где живет Бейтс?

— Номер семнадцать. Если он там, конечно…