Повелитель Ижоры - Александр Егоров

Корби было двадцать, а может, и двадцать один. Поэтому или еще почему, но лицо его чаще бывало грустным, чем веселым; Фил замечал, с какой тоской иногда их наставник глядит на недавно принятых пацанов вроде Яниса с Ториком, да и на Ника тоже. Скоро Корби предстояло покинуть Извару и отправиться в деревню изгнанников. Никто не знал, когда и как это случится. Таков был порядок.

Порой они развлекались стрельбой из всего, что только могло стрелять. Здесь Корби просто не было равных. Он стрелял из винтовки с колена, с упора, навскидку и как угодно. Стрелял из «Макарова» не целясь – просто как будто бы указывал на мишень пальцем, после чего в ее центре возникала аккуратная дырка. Наконец, он стрелял из лука тяжелыми, убойными стрелами с черным оперением и другими, легкими, которые уносились к цели с опасным писком и вонзались в кружок целыми пучками.

Всему этому он учил и молодых ярлов.

Иногда Ленка приходила посмотреть на их тренировки. Иногда приходила Диана. Но ни разу – обе вместе.

Шли дни, и Фил на глазах становился сильнее и ловчее. Однажды в бане отец с удовольствием ощупал его мускулы и сказал:

– Ну вот, уже что-то. Скоро и в поход не стыдно, а?

– Не стыдно.

– Как команда? Подбирается?

– Да, понемногу, – ответил Фил, недоумевая: к чему это он клонит?

Но великий конунг не привык говорить лишнего.

– Надо познакомить тебя с одним человеком, – заявил он. – Живет он, правда, далеко, в самом Новгороде, но мы быстро обернемся… туда и обратно… молнией.

– На вертолете, что ли? – спросил Филипп.

Ингвар усмехнулся:

– Вроде того. Скоро все узнаешь. Предупреди Ника, мы его с собой возьмем. Будьте оба вечером в точке перехода.

– Где? – не понял Фил.

– Ну… на Перуновой поляне. Где же еще.

Отец ласково похлопал сына по загривку. Пинком распахнул дверь и шумно обрушился в бассейн.

Программа грузилась медленно, и в нижнем углу экрана уже начинала мигать батарейка: «Rewinder» пожирал слишком много ресурсов. Конунг Ингвар со вздохом достал из сумки еще один комплект аккумуляторов.

Ноутбук он держал на коленях, и светящийся экран раскрашивал его лицо нереальными перламутровыми красками. Ингвар, не глядя, стучал по клавишам. Кажется, он пользовался командной строкой.

Ноут они привезли из башни. Это был довольно старый компьютер «Fujitsu», да и операционная система старая. Наверно, Игорь Матюшкин привык к таким еще в молодости. Спикером он не пользовался. «Какая ему разница, – думал Филипп. – Ему ведь не в игры играть».

Впрочем, подумал он дальше, все вокруг было его игрой.

Фил заглядывал отцу через плечо. Младший ярл Ники стоял рядом и с тревогой посматривал по сторонам.

Тревожиться было от чего. Перунова поляна ночью выглядела очень таинственно. Статуи богов светились ровным светом, исходившим как будто прямо из земли. И в самом деле, хитрая подсветка была устроена у подножия деревянных истуканов так, чтобы никаких проводов и лампочек видно не было: лучи света фокусировались на суровых лицах богов, и сверкание позолоты впечатляло даже Филиппа – что уж говорить о Янисе с Ториком, которых вообще впервые пустили на капище ночью. Грозный Перун (с горящим взором, всклокоченными волосами и острой бородкой) пугал их до дрожи в коленках. Они даже рады были отойти подальше от поляны и заступить там в дозор: видно было, как их длинные фигуры маячат на самом берегу речки.

Фил нащупал в кармане пистолет. Конечно, Янис одолжил ему своего «Макарова», а куда бы он делся. Главное, что отец ничего не заметил. Он-то ведь строго запретил брать с собой оружие. Неизвестно почему.

Ингвар потянулся и пододвинул поближе свой посох. В конец этой длинной палки был врезан крупный кроваво-красный камень – рубин или аметист. Он таинственно поблескивал в свете излучателей, которым оставалось греться уже недолго. Сияющие глаза Перуна и его друзей – Святовида со Сварогом – вычертили на земле замысловатые треугольники, которые становились все ярче и ярче, будто свечение исходило из самой земли. Это зрелище завораживало.

Филипп заметил, что картина меняется, если смотреть из разных точек: перед глазами возникали и исчезали голографические фигуры, призрачные пирамиды, падающие башни, и все это напоминало… да, конечно, все это напоминало графические модели, скажем, industrial, который он так любил когда-то в детстве. Ник смотрел туда же. Но никто не мог поручиться, что видел он то же самое.

– Сейчас начнется, – предупредил Ингвар. – Желаю удачного трансфера.

Ник хотел о чем-то спросить, но не успел: конунг подхватил свой посох, поднял его повыше, и камень рассыпался искрами, как бенгальский огонь.

Боль была такой реальной, словно кто-то хлестнул кнутом прямо по лицу, и Фил поскорее зажал ладонями глаза. Это тоже был сдвиг, параллакс, но немного иной, не такой, как раньше. Вечером Ингвар что-то говорил о пространственно-временной координатной сетке, только Филипп мало что понял. Меж тем ощущения были такими, будто сама Земля уходит из-под ног и всей своей массой катится куда-то в сторону. На небо Фил глядеть боялся. Было ясно, что ничего хорошего там происходить не может: луна пересекла небосклон и остановилась, бледнея на глазах, потому что на другой стороне неба уже забрезжил рассвет. Путешествие заняло полночи – а по секундомеру меньше минуты. Но секундомера ни у кого не оказалось, да и поглядеть на него не удалось бы, потому что стало совсем темно и почему-то душно.

Затем где-то сверху заскрипели петли. В потолке открылся квадратный люк, и чья-то фигура показалась в ореоле света.

– Добро пожаловать на новгородскую землю, господа гости, – раздался голос. – Надеюсь, путешествие не было утомительным.

Говоривший медленно, тяжело спускался по лестнице. Вот он обернулся к гостям – и оказался пожилым толстяком с одутловатым лицом, клочковатой бородкой и лысиной вполголовы. В руке он держал толстую восковую свечу. Да и сам здешний воздух казался вязким, как воск, и пахло здесь воском, как в церкви, и как будто даже медом.

Вероятно, из-за этого толстяк сперва засопел, закряхтел, а потом оглушительно чихнул. Свечка погасла.

– Да будьте здоровы уже, Борис Александрович, – рассмеялся конунг Ингвар. – Помочь вам?

И он достал из кармана фонарик.

– Никшни, с-сатана, – нахмурил брови толстяк, возясь с зажигалкой. – Да знаю, знаю: анахронизм. Нет у нас еще нормального сатаны в одиннадцатом веке… Не додумались… Ну да какая к черту разница…

Ник с Филиппом переглянулись. Свеча кое-как разгорелась, и окружающая реальность снова раздалась вширь. Гости стояли посреди огромного подвала с низким бревенчатым потолком, где вдоль стен были уложены целые груды восковых голов и связки готовых свечей. Пока они озирались, выпуклые глаза толстяка тоже заблестели интересом: