Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме - Ларри Лофтис

«Душ… был великолепен, – вспоминала она, – теплая чистая вода омывала воспаленную кожу, струйки воды сбегали по спутанным волосам. Я вернулась в свою камеру с новым решением: в следующий раз, когда мне разрешат принять душ, я возьму с собой три моих Евангелия. Нехорошо единолично располагать таким богатством». Неделю спустя Корри получила второй ценный подарок: прогулку на свежем воздухе. Прошло целых девять недель с тех пор, как она последний раз дышала свежим воздухом и стояла под солнечным светом, и она воспользовалась возможностью по максимуму. Когда охранница открыла ворота, Корри прошла через них, впитывая цвета так быстро, как только могла – цветущие красные кусты, яркие первоцветы, ослепительно голубое небо.

Однако, пока она прогуливалась по своей дорожке, ее внимание привлекла продолговатая траншея в конце сада. Она дошла до нее и поняла, что это была свежевырытая могила. Сердце упало. За ямой зловеще вырисовывалась высокая каменная стена с осколками стекла по верху. Она огляделась вокруг и поняла, что эта стена окружала весь сад.

Потом она почувствовала особый запах. Сожженные кости. Она вспомнила, что Кирк рассказывал, что в Схевенингене было аж три крематория. Внезапное понимание происходящего внезапно ударило в ее сознание зловонием. Секундой позже она услышала за стеной оглушительный грохот пулемета.

Все стало ясно. Схевенинген был городом осужденных мертвецов.

В голову пришел фрагмент из Бытия 5:24: «И ходил Енох с Богом». В конце концов, она была не одна; с ней был Господь. Не обращая внимания на жуть вокруг себя, Корри продолжила прогулку, сосредоточившись на красоте кустов, цветов и неба. Она думала, что-то, что она впитывала вокруг себя, можно сравнить между собой: земля была похожа на тюремный сад, а небеса – на свободную природу, полную света и жизни.

Последние дни апреля принесли тен Бумам первые хорошие новости. Виллема, Нолли и Флипа выпустили из Схевенингена, а Петеру, Корри и Бетси назначили встречу с офицером, который мог бы поспособствовать их освобождению.

Однажды утром охранник проводил Петера в небольшой кабинет, где его ждал немец в военной форме высокопоставленного офицера. Его звали лейтенант Ханс Рамс, он выполнял роль тюремного следователя (судьи). Петер сразу понял степень власти этого человека: именно Рамс определял, освободят ли того или иного заключенного или отправят в концентрационные лагеря.

«Он запросто мог бы оказаться на глянцевой обложке американского журнала, – описывал его впоследствии Петер. – Он был, действительно, красивым мужчиной, с правильными чертами лица и светлыми волосами. У него были сильные руки, широкие плечи и массивное телосложение, как у настоящего атлета».

«Присядь, пожалуйста», – попросил Рамс глубоким, приятным голосом. Он предложил Петеру рассказать, что произошло в ночь его ареста, и тот объяснил, что он просто пришел навестить своего дедушку. Однако, внутри Бейе, вместо семьи оказалась группа гестаповцев; они арестовали его и отвезли в тюрьму.

Рамс выдержал пронзительный взгляд Петера, казалось, проникавший ему в самую душу. «Вы знали, что ваш дедушка укрывал в своем доме евреев?»

Петер молился о мудрости. Солгать на эту тему будет очень непросто.

«Что я точно знал, так это то, что в доме моего дедушки дверь всегда была открыта для любого, кто нуждался в помощи. Он помогал любому, будь то немец или голландец, нацист или еврей просто потому, что считал это своим долгом христианина».

«Ты тоже христианин?»

«Да, сэр, конечно».

Рамс покачал головой. «Никак не могу я понять вас. Какой смысл вы находите в том, чтобы быть, как ты называешь «христианами»? Я признаю, что вы хорошие люди. Многие из вас пожертвовали ради других самым дорогим. Но вы просто посмотрите на результаты своих действий. В конце концов, вы же и пострадали от дел рук своих. Возьмем, к примеру, случай вашей семьи. Твой дедушка, твоя мать, твои тетки – все они оказались в тюрьме. Ты все еще считаешь, что быть христианином имеет какой-то смысл?»

Петер улыбнулся. Он-то думал, что допрос будет касаться его участия в содействии сокрытию евреев, но теперь перед ним открывалась уникальная возможность, какая выпадает только раз в жизни.

«Мы и не надеемся, что у нас будет легкая жизнь здесь, на земле, – начал он объяснять Рамсу. – Нигде в Библии Бог не обещал, что все в жизни будет легко и гладко. Неприятности происходят только для того, чтобы подтвердить волю Божью и испытать, укрепить нас перед новыми испытаниями, ожидающими нас впереди. Мы с нетерпением ждем того дня, когда Иисус Христос придет снова. Он обещал установить свое царство, а пока в наших сердцах царит мир, который Он дарует нам, и мы можем быть счастливы даже во времена страданий и преследований, потому что у нас есть уверенность в спасении, которая приходит с верой и принятием Христа как нашего личного Спасителя».

Рамс выглядел озадаченным. Очевидно, он действительно услышал идею Евангелия в первый раз, и у него возникло много вопросов. Подробно и страстно они обсуждали, во что верят христиане и почему.

Незаметно пролетело несколько часов.

«Вы действительно, на полном серьезе верите, что Христос придет снова?» – спросил Рамс.

«Да, сэр, безусловно верю!»

«Как думаешь, застану ли я Его появление?»

«Я не могу обещать наверняка. В Библии сказано, что мы не можем знать заранее час или день этого события; но в книге также много пророчеств о многих вещах, которым мы являемся свидетелями в наши дни, предсказания сбываются по мере того, как сегодня творится история. А если бы Спаситель действительно пришел со дня на день, вы были бы готовы к этому?»

Вопрос застал Рамса врасплох, нервным жестом руки он сменил тему.

Петер и Рамс так долго разговаривали, что охраннику пришлось прервать их, чтобы принести лейтенанту обед.

Рамс указал на Петера: «Принесите еще порцию для заключенного».

Петер соскучился по вкусной еде, и пока Рамс без энтузиазма ковырялся в своей тарелке, они вели непринужденную беседу.

«Кажется, я не особо хочу есть, не хочешь доесть то, что у меня осталось?»

Петер не мог поверить своей удаче. После месяцев на голодном пайке перед ним вдруг оказались аж две тарелки питательной и вкусной пищи. Пока Петер стремительно поглощал содержимое обеих тарелок, Рамс повернулся к пишущей машинке и начал печатать доклад. «Времени почти не осталось, – сказал он. – Быстро продиктуй мне свою историю».

Петер тут же покончил со стручковой фасолью и картофелем и еще раз рассказал свою невинную историю. Рамс без единого возражения напечатал рассказ в точности так, как описал Петер.

В тот же день Петера выпустили из тюрьмы Схевенинген.

Следующими по списку на разговор к лейтенанту Рамсу были сестры тен Бум, начиная с Корри. Целых два месяца она переживала в ожидании допроса, ведь он неизбежно привел бы к подробному признанию в том,