Шаманы крови и костей - Айя Субботина

  - Так говорили, - ответил торговец, подтверждая ее подозрения. - Молва зря ходить не станет.

  - А отчего покойники горой лежат-то? - Миэ обернулась. Нагромождение мертвецов сделалось почти незаметным в череде деревьев, но она все так же ясно ощущала на себе взгляд множества пустых глазниц.

  - А песья мать его знает, - пожал плечами купец. Он достал бурдюк и сделал несколько жадных глотков.

  Остаток пути прошел словно в тумане. Таремка, обессиленная долгими странствиями, уснула, убаюканная скрипом обоза. Торговец растормошил ее только когда телеги подошли к самым стенам Тарема. Миэ не сразу признала их: белый камень густо покрывала смола, ее пятна сложились в какие-то зловещие очертания. Около самих стен было бело от костей. Торговец пояснил, что дасирийцы помирали прямо здесь, и их приходилось сжигать, чтобы не задохнуться трупной вонью. Еще столько же мертвецов лежало по ту сторону рва: их было много, как листьев по осени. Миэ поглядела на лес, который начинался там, где заканчивались мертвецы, и нахмурилась, чувствуя на себе пристальный взгляд из-за листвы. Или показалось?

  Откидной мост раскрыл свою пасть нехотя, словно сытый лев, которому подсунули голую кость. И, не успела Миэ подумать, что не так-то страшны были россказни о ненормальных дасирийцах, которые лезут в Тарем чуть не по стенам, как над ее головой взвизгнула стрела. Из города густо высыпали воины, похожие друг на друга из-за повязок на лицах. Стрелы летели с обеих сторон, разрывая воздух.

  Миэ скатилась с обоза, стараясь отползти в сторону, пока лошади, обезумевшие от страха, не перевернули телегу. Она сжалась комком, едва не угодив под ноги какому-то воину. Тот громко выматерился, мгновение замешкался, словно забыл, в которую сторону следует бежать, и в то же мгновение его нагнала стрела. Таремец выпучил глаза, выронил алебарду и обеими руками уцепился в ржавый наконечник, что вышел у самого уха. Воин попытался что-то сказать, но губы его зашлись алым, и слова утонули в бульканье.

  Миэ отползла еще дальше, прикрываясь руками, будто они могли заслонить от стрел.

  - Живо в город! - орал мужчина, весь в сверкающей броне и со щитом наперевес. - Не станем никого дожидаться, кто не поспеет.

  Где-то над головами зеревели рога и цепи взвизгнули, медленно забирая мост вверх. Миэ продолжала пятиться. Перед ней мелькали таремские городские стражники: алебарды некоторых уже напились крови. Со стороны лесистой поросли густо сыпали ободранные и грязны мужчины, женщины и дети. Одежда выдавала в них дасирийцев, а на рубашках некоторых виднелись гербы. Горожане и знать - поветрие помирило всех.

  Несколько человек полетели в пропасть, не сумев удержаться на мосту. Миэ кубарем покатилась вниз. Казалось, что бока ее подобрали все перевернутые обозы и рассыпанные товары. Воины бежали следом: нескольких нагнало колесо от телеги. Треснули головы.

  Миэ попыталась встать на четвереньки. Очутившийся рядом капитан стражи рывком поставил ее на ноги, и потянул вдоль по тоннелю. В конце они свернули на право, прячась за домами. Здесь уже выстроились не меньше сотни воинов, готовые в любой момент встретить дасирийцев копьями и щитами.

  Миэ с трудом перевела дыхание. Откидной мост захлопнулся, сбрасывая вниз мертвецов, товары и прочий скарб торговца. Сам таремец валялся неподалеку и выл, перемежая слова матом - его левая нога была неестественно вывернута, из нее, прорвав ткань штанов, оскалился обломок кости. Миэ отвернулась, поднял повязку надо ртом и опорожнила желудок. Полегчало на самую малость. Дасирийцев, одного или двух, которым посчастливилось пробраться на мост и оказаться по эту сторону, добивали беспощадно и тут же поджигали. Некоторые еще не были мертвы, когда огонь побежал по их лохмотьям.

  - Чтоб вас драл кастрированный ишак! - орал какой-то здоровенный воин, когда охваченный пламенем дасириец побежал вперед, оставляя после себя ошметки горящей плоти. Таремец взял копье наперевес, прицелился и пустил в полет - древко прошило дасирийца словно игла тонкую ткань. Но даже и тогда упал он не сразу. Успел сделать несколько шагов и только после рухнул.

  - Все минуло, госпожа, - успокаивал Миэ капитан, помогая волшебнице встать на ноги. - Вчера только крыс вытравили, а они вон как снова засаду устроили. И не вымрут никак, мать их. Куда только глядит дасирийский совет. Или сдохли они там все, в самом деле. - Мужчина поскреб свежий шрам под глазом и передал Миэ на попечение двух воинов.

  Прибытие домой оказалось "запоминающимся". Таремка едва могла идти, то и дело спотыкаясь на слабых ногах. Воины - совсем зеленые, едва ли им минуло больше двух десятков лет - как могли, подбадривали ее. Шагов за сто один из них, наконец, сообразил спросить, куда довести госпожу.

  - Я Миэль Эйрат, дочь Четвертого лорда-магната, - кое-как промямлила она. - Отведите меня к его дому.

  Услыхав такое, воины тут же выпрямились, словно лорд-магнат появился перед ними собственной персоной. Один тут же предложил накидку, чтоб укутать озябшие плечи таремки, второй предложил обождать, пока он разыщет повозку или лошадь на худой конец. Миэ отмахнулась от накидки - тело ее скорее горело от пережитого, чем его пробирал холод - а лошадь пришлась бы кстати. До родного дома пешими идти заняло бы час времени, не меньше.

  Дом отца - здание в три этажа высотой, широкое от хозяйственных построек, располагался в западной части Тарема. Миэ еще на половине пути заметила широкое полотнище стяга, которое плескал ветер. Синий фон с золотыми полосами - символы неба и спелых колосьев пшеницы, и над всем этим - востроглазые орлы. Пожалуй, фамильный герб и флаг Эйратов был единственным в Тареме, где не было никакой морской символики. Роду Эйрат принадлежала добрая половина всех полей и скота Тарема. С того и жили. Миэ не раз слыхала недовольство отца от того, что другие лорды Совета девяти не сильно считаются с ним, хоть он был Четвертым из девяти, и сам Ластрик прислушивался к его мнению. Но остальные магнаты жили с продажи кораблей, улова диковинных морепродуктов, жемчуга и дорогих кораллов, развивали железные рудники и ювелирные мастерские, и только Эйраты сколотили состояние на занятии, не достойном знатного лорда. Отца такое отношение расстраивало и злило, и все, что он делал, так или иначе служило одному - показать остальным, что и копаясь в навозе можно быть человеком достойным. Отчасти потому Миэ и любила надолго сбегать из дому - подальше от разговоров о том, как Эйраты рано или поздно заткнуть всех за пояс. Деньги нужно умножать, копить, чтобы рано или поздно получить такую гору золота, которой нет у самого Ластрика. И, возможно, занять его место. Первому лорду-магнату уж наверняка никто не попрекнет "пахотными кратами".