Хоббит, или Туда и Обратно - Джон Толкин

Со временем, когда глаза привыкли к полумраку, путешественники стали кое-что различать в неверной и тусклой зеленоватой мгле по сторонам. Иногда на тропу падал тонкий светящийся луч, которому посчастливилось пробиться под лесной полог в щелочку между листьев и проскользнуть вниз через густое переплетение ветвей. Но это случалось редко, и вскоре солнечные блики вообще пропали.

В лесу жили черные белки. Когда зоркие внимательные глаза Бильбо приспособились к лесному сумраку, он стал подмечать, как эти зверьки, махнув хвостом, удирают с тропы и прячутся за стволами. Вокруг слышались странные звуки: кто-то ворчал и шмыгал в подлеске и в грудах слежавшихся листьев, местами устилающих лес необычайно толстым ковром, но хоббит не мог разглядеть, кто там возится. Самое противное, что они видели в лесу, — это паутина: плотные, темные, невероятно толстые сети висели между стволов или опутывали нижние ветви деревьев по обе стороны от тропинки. Саму-то тропу паутина нигде не пересекала, — то ли дорожку охраняло какое-то волшебство, то ли была другая причина, никто не знал.

Очень скоро путники прониклись к лесу такой же глубокой ненавистью, какую прежде питали к гоблинским подземельям: им даже казалось, что отсюда еще трудней выбраться. Они невыносимо истосковались по солнцу и голубому небу, по ветру и чистому воздуху, но продолжали упрямо идти вперед. Под покровом ветвей не чувствовалось даже легкого ветерка, здесь всегда было душно, темно и тихо. Это мучило даже гномов, привычных подолгу работать в копях и оставаться под землей без солнца, а уж хоббит, который, хоть жил в норе, но отнюдь не сидел там безвылазно летними днями, — тот и вовсе задыхался.

Ночью становилось совсем плохо — кругом воцарялась черная, как смоль, непроглядная тьма. И это не преувеличение: Бильбо не мог разглядеть и свою руку, даже когда подносил ее чуть ли ни к самому носу. Хотя нет, пожалуй, неправда, что путники совсем ничего не видели. Временами они видели чьи-то глаза. Гномы и хоббит спали тесным кружком, а караульные сменяли друг друга, и когда Бильбо стоял свою стражу, он замечал в темноте вокруг сверкающие огоньки. Иногда совсем рядом вдруг появлялись пары желтых, красных или зеленых глаз, смотрели пристально, потом медленно гасли, исчезали и вновь медленно разгорались уже в другом месте. Порой огоньки мерцали прямо над головой, где-то в ветвях, — это было страшнее всего. Но самыми неприятными Бильбо казались отвратительные бледные выпуклые глаза. «Насекомые, — думал он. — Явно не звери. Только уж очень они большие».

Путники не особенно мерзли, однако по ночам сначала пытались поддерживать сторожевой костер. Но вскоре от этого пришлось отказаться: едва разводили огонь, как вокруг в темноте появлялись сотни и сотни глаз, хотя их обладателей, кем бы они ни были, ни разу не удалось увидеть в слабых отблесках пламени. Хуже того — огонь привлекал тысячи темносерых и черных ночных бабочек, иногда величиной с ладонь, они лезли повсюду и били крылышками над самым ухом. Не меньше бабочек досаждали огромные летучие мыши, черные, как сажа. В конце концов путники вообще перестали жечь костры, и ночью, пытаясь уснуть, лежали в зловещем всепоглощающем мраке.

Дни шли за днями. Хоббиту казалось, что минула уже целая вечность. Бильбо все время был голоден, потому что еду тратили очень бережно. Путешественники продвигались вперед, но лес ничуть не менялся, и они стали тревожиться: припасы подходили к концу, а все понимали, что мешки с едой не бездонные. Они попробовали стрелять белок и потратили уйму стрел прежде, чем хоть один зверек упал на тропу. Но когда белку зажарили, у мяса оказался такой отвратительный вкус, что есть его было невозможно, и белок больше не трогали.

Кроме того, все время хотелось пить. Воды в мехах оставалось немного, а по дороге пока не встретилось ни одного ручья. Так обстояли дела, когда путники добрались до реки, о которой говорил Беорн. Быстрый и полноводный, хотя и не слишком широкий поток пересекал тропинку, — вода была совсем черной, или, по крайней мере, казалась такой в лесном сумраке. Хорошо, что Беорн предупредил их, а то путешественники непременно напились бы из реки, невзирая на ее цвет, и наполнили бы водой несколько опустевших мехов. Теперь же они просто стояли на берегу, гадая, как бы им переправиться, не ступая в воду. Некогда на ту сторону вел деревянный мост, но сейчас от него остались только торчавшие у берега обломанные сваи, а сам мост, видно, прогнил и упал в реку.

Бильбо опустился на колени у самой кромки воды и, присмотревшись, воскликнул:

— У того берега лодка! Что бы ей быть на нашей стороне!

— Далеко до нее, как вы полагаете? — спросил Торин. Гномы уже поняли, что у Бильбо самые зоркие глаза.

— Не очень. Думаю, ярдов двенадцать, не больше.

— Двенадцать ярдов! Мне-то казалось, тут ярдов тридцать, по меньшей мере, но я теперь вижу не так хорошо, как сто лет назад. Впрочем, двенадцать ярдов или целая миля — какая разница? Реку не перепрыгнешь, а переправляться вброд или вплавь рискованно.

— Может, кто-нибудь бросит веревку?

— Что толку? Даже если мы сумеем зацепить лодку, в чем я лично сомневаюсь, она наверняка привязана.

— Кажется, нет, — сказал Бильбо. — Хотя, конечно, в таких потемках не разглядишь. По-моему, ее просто вытащили на сушу. На той стороне, где тропинка подходит к воде, берег совсем низкий.

— Дори самый сильный, но Фили самый молодой и зоркий, — сказал Торин. — Пойди сюда, Фили, попробуй разглядеть лодку, о которой говорит мистер Бэггинс.

Фили попробовал. Он долго присматривался и в конце концов вроде бы разглядел лодку. Гномы принесли самую длинную веревку (у них было с собой несколько мотков) и привязали к ней большой железный крюк — один из тех, которыми пристегивали к ремням мешки, чтобы нести их на спине. Фили взял крюк, примерился, покачал его на ладони и швырнул через реку.

Шлеп! Крюк плюхнулся в воду!

— Недолет! — объявил Бильбо, вглядывавшийся во мрак. — Еще пару футов, и ты бы попал. Попробуй еще раз. Думаю, если ты и дотронешься до мокрой веревки, чары тебе не повредят, вряд ли они такие сильные.

Но Фили, вытянув веревку на берег, взялся за крюк с большой опаской. В этот раз он размахнулся сильней.

— Спокойней! — сказал Бильбо. — Перелет! Ты зашвырнул крюк куда-то в лес. Тяни полегоньку.

Фили стал осторожно тянуть, и вскоре Бильбо сказал:

— Осторожно! Веревка лежит на борту. Будем надеяться, крюк зацепится.

Им повезло: крюк зацепился за лодку, веревка натянулась. Фили дергал изо всех сил, но лодка не двигалась с места. Кили пришел ему на помощь, потом Ойн и Глойн — они тащили что было мочи и вдруг все разом повалились навзничь. Но Бильбо был начеку: он успел подхватить веревку и палкой задержал маленькую черную лодку, скользнувшую через поток.