Герой того еще времени - Вячеслав Малежик

Сама знаешь, за что…

– Хотя должен заметить, Боря прав, когда поведал о наших молодежных проблемах. – Это я снова стал конферансье. – Ко мне как-то обратился один мой приятель, тоже музыкант… «Слава, у тебя врач есть?» – «Какой?» – «Ну хреновых дел мастер». – «Есть! А тебе зачем?» – «Проблема, клиника налицо».

И мы отправились к моему знакомому врачу, что практиковал рядом с метро «Кировская». А там есть в переулках замечательный перекресток, где напротив друг друга стояли Дворец пионеров, Дворец бракосочетания и вендиспансер.

– Улица Грибоедова? – бодро спросил Боря.

– Правильно. Короче, приходим мы с Серегой к моему, прошу не путать с нашим, доктору. Так и так… Предчувствия Серегу не обманули, а дома жена ждет – первое, второе, третье приготовила. Что делать?

– А делать вам, ребята, вернее, тебе, Серега, надо следующее: покупаешь водки, нажираешься в хлам и, придя домой, ругаешься с женой и уходишь спать на кухню. Пока лечишься, к ней не прикасаешься… А ты ее еще не успел наградить?

– Нет, как-то не до того было.

– Отлично, сегодня напиваешься, а с завтрашнего дня ни грамма. Понял?

– Понял. А сколько партизанить?

– Дней пять-шесть, это уже со сверхгарантией.

И Серега пришел, вернее, приполз домой в час ночи. Был длинный пьяный звонок в квартиру. Дверь открылась, и его жена, подбоченившись, только что без скалки в руке, стояла, ожидая путаных оправданий. Серега, ничего не говоря, ударил ее по щеке и со словами: «Сама знаешь, за что», – собрал подушку, плед и отчалил на кухню.

Кристина, жена его, не понимая, за что, промучилась пять дней, тем более что Серега был трезв эти дни как стекло. А на шестой он пришел с дурацкими объяснениями, что был не прав и что в нем произрастает комплекс Отелло. Она его простила, тем более что к тому времени все-таки сообразила, за что ей можно было дать по лицу. Не поняла только, откуда он-то узнал…

– Врете вы все, мужики. Герои все такие… Только если мы начнем рассказывать, вам мало не покажется, – проявилась в первый раз за вечер «Докторша».

– А вы рассказывайте, рассказывайте – у нас же… как это?… А, «Дачное боккаччо», и некоторые вольности допустимы будут.

– Нет, женскую часть историй мы перенесем на завтра. В наших историях вы не будете такими орлами.

Я – Тучка, Тучка, Тучка…

Доктор с интересом выслушал выпады Ирки, оценивая – не пора ли ее усмирить, а то чего доброго подорвет репутацию его как главы семейства. Почувствовав, что девушка распаляется, он резко взял инициативу в свои руки.

– А вот был еще случай, – сказал он, поднимаясь со стула и окончательно переключая внимание на себя.

– Еще в советские времена у нас была научная конференция по микрохирургии, которую организовали в Киеве. Мы с Валей Сушко, только что вылупившиеся медики, были направлены на этот авторитетный съезд врачей. Весна, май, Киев, а он в это время особенно прекрасен, явно не располагали нас к тяжелой повседневной работе. Вот мы и не работали, сматываясь с конференций при первой, да и при второй возможности.

Поселили нас шикарно. Мы с Валей занимали двухместный номер на пятом этаже в гостинице «Москва». Кто не знает, это старое название гостиницы «Украина», что возвышается над Майданом Незалежности. Сейчас там чего-то настроили в стиле лужковского Манежа, а тогда… А тогда там был зеленый холм, у гостиницы, если на нее смотреть снизу, росли какие-то кусты и были такие деревенские лужайки.

А в один из вечеров меня пригласили в гости родственники, и я отправился на праздник жизни без Валентина, лишив его ежевечерних разговоров под пиво. Мы засиделись заполночь, и я вернулся в гостиницу, когда уже было около трех часов ночи. Вошел в номер и не узнал его – на двух кроватях я обнаружил одну простыню, одну подушку и… И, собственно, все. Где были остальные спальные принадлежности, непонятно, как непонятно было и то, где в столь «ранний» час находится Валентин.

«Ну я тебе устрою, только вернись», – был мой приговор, когда я под душем обдумывал создавшуюся ситуацию. Я вышел из душа, снова оделся и лег на кровать, покрытую единственной простыней. Я засыпал, чтобы набраться сил для серьезной разборки, когда придет Валька. И все-таки заснул.

Проснулся от того, что кто-то осторожно скребся в нашу дверь.

«Берегись», – подумал я, направляясь к двери и желая во всеоружии гнева встретить Сушкá. Но человек предполагает, а Бог располагает. Когда я увидел Валентина, весь гнев слетел с моей души. Я начал дико ржать (другими словами передать свое состояние я не могу)…

На пороге стоял Валентин, у которого вместо лица был шар, этакий мыльный пузырь, где можно было с трудом найти глаза, уши и усы. Наверное, хороший образ, чтобы понять, как выглядит мой товарищ, – это раскрашенная тыква во время Хэллоуина.

– Кто тебя побил? – спросил я, отсмеявшись.

– Это пчелы…

– Какие пчелы?!

– Какие, какие… Ну те, что на мед охотятся.

– И где ты их нашел?!

И Валентин поведал свою вечерне-ночную-утреннюю эпопею.

– Когда ты уехал к своим родственникам, я рванул в ресторан, и там мы как-то… В общем слово за слово, познакомились с Никитой, он из минской делегации. Короче, появилось предложение снять девчонок, и уже с ними продолжить праздник. Решили все это дело устроить в гостинице, а чтобы не попадать на ресторан, купили пять бутылочек сладкого токайского вина, конфет и зачем-то сала.

Все это мы занесли в номер и отправились в город на охоту. И уже где-то ближе к одиннадцати Никита снимает двух девчонок, причем интуристок, гражданок финского государства, этакие две белокурые бестии – Элиза и Николь. Короче, женская часть финских туристов тоже рассматривала путешествие в Союз как алкогольное приключение. И на предложение Никиты выпить в гостинице девахи радостно закивали головами, сопровождая это словами: drink, yes, wonderfully. И мы пошли на прорыв, не очень понимая сложность задачи – я имею в виду возможность пригласить дам после одиннадцати к себе в номер. А тут еще иностранки… Мы их убедили молчать, но бдительность горничных не знала предела. Нас развернули под изумленные вопросы Николь:

– Why?

– Потому что! – ответил Никита.

Мы вышли на улицу. Души наши и горячих финских девчонок горели. Трудности нас только распалили.

– Никита, оставайся с девчонками здесь и жди… Устроим пикник на обочине, если не нравится пикник, то дастархан в центре Киева – тот еще аттракцион.

Я сделал девчонкам «ша!» и рванул в номер. Понимая, что пронести одеяло мимо бдительной дежурной не удастся, выкинул его из окна нашего номера. Одна попытка не удалась, и часть будущего дастархана приземлилась на балконе третьего этажа. Второе одеяло достигло земли, и Никита успешно поймал его. Подушки, не обладавшие такими, как одеяла, летательными свойствами, значительно успешнее спикировали из нашего номера. Я неспешно собрал в сумку токайское и конфеты и под бдительным взглядом женщины-ищейки отправился фестивалить с Никитой, Николь и Элизой.

Сладкого венгерского вина было в достатке, оно лилось рекой в рот и на одеяло. Как нас никто не сцапал из милиции, непонятно… Наверное, такой дерзости невозможно было предположить, вот они и не предполагали. А у нас было весело. Отсутствие общего языка никак не отражалось на взаимопонимании участников. Не исключаю, что были сексуальные притязания, причем сразу со стороны всех участников переговорного процесса. Да это и не важно. На взлете этой вальпургиевой ночи мы как-то резко уснули, разлив вино не по стаканам, а на одеяло.

Представляешь, пьяная интернациональная компания в центре Киева устроила практически на Майдане демонстрацию протеста.

Помнишь, Леннон и Йоко в постели устраивали акции, а мы на одеяле. И менты опять-таки нас не обнаружили. Но нас обнаружили пчелы, когда пригрело солнышко, почуяв венгерское сладкое, они спикировали на нас и видишь, во что меня превратили… Ты еще Никиту не видел.

– А девчонок тоже покусали?

– Не знаю, они куда-то исчезли.

– То есть международного скандала не будет?

– Надеюсь… Только знаешь, Доктор, тебе придется взять свою большую сумку и спуститься вниз – я там в кустах спрятал одеяло… Да… На балконе третьего этажа лежит еще одно.

– И как я спрошу у хозяев: «Не залетало ли к вам ночью на балкон одеяло?» Мойдодыр какой-то.

– Доктор, прошу тебя, сходи, ты же видишь мое лицо…

И я пошел, а потом мы прятали Валю от начальства, а в Москве он заболел ОРВИ и некоторое время не появлялся на работе.

Жажда – это все

И снова я взял инициативу в свои руки… Вы, наверное, помните эту фразу из рекламного ролика какого-то цветного газированного напитка? Если нет, то напомню, что сначала звучала фраза: «Имидж – ничто…» и только после этого зрителя пытались убедить в тлетворном воздействии на организм жажды. Причем герой этого киносюжета был в концертном костюме и макияже, позволявшем узнать его в многотысячной толпе.