Пасынки Джихада - Лев Пучков

— Почему по тем временам?

— Потому что позже так назывался кузов легкового автомобиля с верхом, открывающимся только над задними сиденьями.

— Ну ты вундеркинд… Все, запомнил. Хорошее название. Будем использовать. А сфинктер?

— Вася, ты ведь все на свете не запомнишь. Ты чего на стишке зациклился? Мы говорили о том, что было бы, если бы Пушкин вместо высокой лирики избрал в качестве темы разные проктологические изыски…

— Ну короче, я так понял — это с жопой связано?

— Ну да, в данном случае правильно ты понял. А в общем плане, если коротко — это круговая мышца, суживающая или замыкающая при сокращении наружное или переходное отверстие.

— Зашибись! Типа: «Слышь, индюк — прикрой свой сфинктер, дует!» Ха-ха! Класс, да?

— Не знаю, Вася. По-моему, просто идиотская шутка.

— Ну ладно, ладно… А насчет темы я с тобой поспорю.

— Не понял?

— А вот: «хорошо в колхозе летом, пристает г…но к штиблетам! Выйдешь в поле, сядешь с…ть — далеко тебя видать!» А? А это ведь народ сочинил!

— Это какой-то идиот сочинил. А народ обрадовался и повторяет. Вася, не спорь: ни у одного нормального поэта, творчество которого живет в сердцах потомков, нет и не может быть такой дерьмовой тематики. Просто прими это как данность.

— Ну хорошо, принимаю. Пусть тогда будет так: «Сюда уже давно никто не ходит». Так покатит?

— Ну, это совсем другое дело.

— Но согласись: изюминка пропала. Верно?

— Так ты строй стих так, чтобы опорными были удобоупотребимые фразы, а не всякие там сомнительные моменты. В этом-то и состоит высокое искусство поэта: из обычных слов построить некую фантастическую конструкцию, которая будет восхищать и повергать в смятение…

— Ладно, уболтал. А так, в целом — как?

— Слушай… А ты же вроде в школе не учился?

— Ну и что?

— Да ничего… Просто интересно, каким это образом тебя снесло в сторону Блока? Это ведь школьная программа. Я далек от мысли, что ты самостоятельно увлекался символизмом…

— Тормози, коллега, — Вася мудро хмыкнул, покачал головой и весомо хлопнул по планшетке, в которой у него хранилась карта города. — Ты бредишь, брат. В радиусе полутора кило отсюда — никаких блоков, КПП, и даже вшивых дополнительных постов. Посмотри вокруг себя: мы тут совсем одни…

Да, это я неправильно выразился. Блок — это хорошо укрепленный стационарный пост. Это уже кто-то из сторонней публики придумал название «блокпост» (звучит хлестко и весомо, правда?). А военные говорят просто — «блок». По функциональной принадлежности: чтобы можно было наглухо заблокировать трассу или поставить надежный заслон где-то в другом месте. И понятно, что Вася другого блока не знает. Просто начало дрянного стишка имеет какую-то странную схожесть с другим блоком, который с большой буквы — вот я грешным делом и подумал…

Вася — акын. Это его так Костя обзывает. Творит по принципу «что вижу, о том и пою». Сидим мы в «Ниве». «Нива» стоит в восточном пригороде, на окраине частного сектора. Кстати, это недалеко от Юбилейной, на которой располагается усадьба наиглавнейшего шпиона Руденко.

Здесь глухо, как в Мозамбикском лепрозории (сам не был, люди рассказывали). Домишки ветхие, покосившиеся, улица плавно переходит в посадки, которые тянутся черт знает куда, на двести метров — один фонарь, и тот какой-то самопальный. Заезжали сюда мы вкруговую, протискиваясь по посадкам, встали тоже в кустах, при этом долго выбирали простреливаемую директрису (проще говоря — свободный от растительности участок с прямой видимостью, что-то типа коридора). Потому что на улице остановиться просто негде. Ни одной машины, дома друг от друга расположены с большим интервалом, видно будет за версту.

Воткнули нас сюда после того самого звонка, насчет подозрительных типов, которых якобы видели на Новоподгорной, 12. Остальные прогрели моторы и сидят наготове, но никуда не поехали. От нас, впрочем, тоже особых результатов не ждут. Как показывает практика, если в дело вовлечены доброжелатели, информации может быть море, а толку от нее — мизер.

Наша задача — в течение двух-трех часов понаблюдать за объектом и определить степень достоверности полученной информации. Объект жилой или нет, перспективный для «конспиративной квартиры» или это просто досужий вымысел.

Да, неподалеку от объекта наблюдения что-то торчит. Я не смог идентифицировать, что именно — света от единственного фонаря маловато, не хватает на весь участок наблюдения. А Вася рассмотрел: говорит, что это тумба от фонарного столба. То есть столб фонарный и в самом деле выломали, о чем и было доложено в стихотворении.

Скучаем мы здесь уже полтора часа и за это время определили: дом явно нежилой. Или временно нежилой. В остальных усадьбах свет горит и наблюдаются иные признаки жизни. А тут — тишина и темень. Иванов дал команду ни в коем случае не приближаться к объекту, чтобы ненароком не спугнуть ворогов, коль скоро те действительно присутствуют. Вася, грубо извратив распоряжение начальника, прогулялся по улице, имитируя походку сильно пьяного подмастерья-сапожника. Пантомима вполне по теме: где-то совсем рядом чего-то такое варили — за версту тащило дрожжами и брагой, а порывы сырого ветра доносили откуда-то с середины улицы удалой гомон хмельной компании.

Вернувшись, Вася сообщил:

— Короче, там пусто. А халупа, судя по всему, нежилая. Подождем еще часок, если ничего не будет — можно сниматься…

Вася, как условились — каждые полчаса, в очередной раз доложил по рации Иванову обстановку. А я от нечего делать позвонил на мобильный Косте Воронцову, поинтересовался, не поступала ли какая полезная информация.

— Информации — куча, а полезная или нет, пока непонятно, — сообщил Костя. — Есть изменения в численном составе. Если денег не жалко, могу рассказать.

— Рассказывай. Только по возможности коротко.

Костя поделился свежими новостями. За те полтора часа, что мы тут торчим, Иванову на мобильный звонили еще семь раз. Один раз это был Витя — интересовался результатами работы, а остальные шесть — задушевные товарищи с кавказским акцентом. Если коротко, суть этих звонков сводилась к следующему: в течение суток незнакомых земляков видели в разных местах, кроме того, ходят слухи, что в город просочилась вооруженная и очень опасная банда. Где конкретно видели земляков, не сказали, но дружески предупредили, чтобы мы были поосторожнее и, если обнаружим где-нибудь этих мерзавцев, одни бы их не брали. Потому что одни мы не справимся (очень, очень опасная банда!) и лучше привлекать для этого дела весь спецназ, который у нас имеется.

— То есть всего Петрушина, — хмыкнул я. — Не представлялись?

— Мог бы и не спрашивать, — ответно хмыкнул Костя. — Кто из этой публики будет представляться, когда на своих же стучит?

— А что по численному составу?

Да, изменения по численному составу как раз есть следствие жизнедеятельности этих звонарей-доброжелателей. Иванову показалось, что обладатель одного голоса звонил трижды. Проверить это было невозможно, поскольку вся наша записывающая и иная аппаратура подобного рода осталась на базе. Потом Костя некстати вспомнил, что если бы у меня был мой фирменный фотоаппарат, нам было бы проще работать с дагестанцами, а Петрушин подлил масла в огонь, заметив, что нам тут, скорее всего, придется торчать как минимум еще полмесяца и неплохо было бы получить нашу зарплату за две недели и привезти сюда. А то мы тут не совсем в окопах, поэтому иногда бывают нужны деньги.

В общем, Иванов отправил Лизу на базу — за зарплатой, аппаратурой и дополнительным оборудованием. В настоящий момент Глебыч уже посадил даму на вечерний автобус до Моздока. Переночует в представительстве, завтра с утра первым же бортом улетит на базу.

— Это все?

— Все. А у вас как там?

— А ты не у Иванова?

— Нет, я у вас в номере. Смотрю ящик, Петрушин качается.

— Чем он там качается? У нас ни одной железяки нету!

— Минуту назад отжимался от пола — по-моему, раз двести в три захода… («…триста!» — где-то на заднем плане рявкнул Петрушин. — Счетовод хренов…)… Ага, говорит — триста. Теперь пресс качает.

— У нас — глухомань. Ни фига тут нету, всех доброжелателей при поимке следует немедля расстреливать. Думаю, через часок мы к вам присоединимся. Как раз к ужину и подъедем…

— Вася, а почему «вьюга»?

— Где вьюга?

— В стихотворении. «…Лишь ветер с вьюгой пляски хороводит…»

— А что, не нравится?

— Да нет, все нормально… Просто для тебя это необычно. Сюжеты у тебя, конечно, бывают очень даже притянутые за уши… Но обстановку, насколько я заметил, ты отображаешь в девственном виде, по принципу «один к одному». А тут — «вьюга». Между тем на дворе плюсовая температура, если коротко охарактеризовать погоду, это, скорее, «теплая сырая осень»…