Том 19. Письма 1875-1886 - Антон Чехов

Спасибо за открытие, что у Вас имеется «Сон»*. Если это что-нибудь путевое и достойное праздничного номера, то пришлите его мне. Я подвергну его переделке и вышлю немедленно*…

За разговор с Худековым спасибо*. Хотя я все-таки еще продолжаю ждать, но все-таки знаю, что час получки грядет…

Идет дождь. Боюсь, что он изгадит санный путь. Николая видел* в среду. Видел его лежащим в постели и прописал ему морфий*.

Сегодня имел честь лечить одного редактора от геморроя.

Много курьезных новостей. Когда приедете, расскажу, а пока будьте здравы, забудьте всех таперов в свете и не сердитесь. Ну стоит ли из-за пустяков… Впрочем, не оканчиваю эту фразу, ибо вспоминаю, что вся жизнь человеческая состоит из пустяков.

Иду есть.

А. Чехов.

Лейкину Н. А., 29 ноября 1885*

125. Н. А. ЛЕЙКИНУ

29 ноября 1885 г. Москва.

XI, 29.

Уважаемый Николай Александрович!

Приехав из Звенигорода, спешу ответить на Ваше письмо.

Левитан живет в Москве. «Гатчина», о которой шла речь, находится в Москве.

Сейчас еду к Николаю. Неужели я написал Вам что-нибудь похожее на белую горячку? Храни создатель. К общей беспардонщине не хватало только горячки… Николай пьет мало, но обладает способностью киснуть от 2–3 рюмок. Верую, что до delirium tremens[46] далеко. Болен он был гастритом. Насчет молока согласен с Вами, но, к сожалению, не всегда и реже всего его можно пустить в дело.

Гонорар из «П<етербургской> г<азеты>» получил.

Получил от Агафопода письмо*. Доволен своим житьем, здрав и, по-видимому, не пьет. Ждет от Вас гонорара. Вы простите московского доктора за то, что он пишет петербургскому редактору на клочке: всю мою бумагу растаскали домочадцы.

Не поехать ли мне в Болгарию? Посоветуйте-ка: Вы человек практический и с опытом…

Мне хочется туда ехать…

За сим будьте здоровы. До свиданья.

Кстати: ввиду разных дел и проч. распорядитесь в Вашей конторе, чтобы она выслала мне гонорарий не позже 5-го декабря. Перебираюсь. Адрес пока остается прежним, ибо почтальоны знают, куда я хочу переехать.

А. Чехов.

Лейкину Н. А., первые числа декабря 1885*

126. Н. А. ЛЕЙКИНУ

Первые числа декабря 1885 г. Москва.

Я переехал. Мой новый адрес: Якиманка, д. Клименкова. Для журнала может остаться прежний адрес, так как новое мое жительство почтарям известно. Сообщаю же Вам новый адрес ввиду только Вашего скорого приезда в Москву, дабы Вам не пришлось блуждать по Якиманке. Прилагаю при сем записочку моего протеже Менделевича. Уф!! Надоел пуще горькой редьки.

А. Чехов.

Я жду Вас к себе каждый день. Пальмин на меня сердится.

Лейкину Н. А., 28 декабря 1885*

127. Н. А. ЛЕЙКИНУ

28 декабря 1885 г. Москва.

28/XII.

Ну, добрейший и гостеприимнейший Николай Александрович, наконец-таки я сел за стол и пишу Вам. Поездка в Питер и праздничная галиматья совсем сбили меня с толку. Дела по горло, но сядешь писать — не пишется: то и дело начало зачеркиваешь; к больному надо ехать — проспишь или за писанье сядешь… Чтобы не сбиться с панталыку, буду писать по пунктам:

1) Все поручения исполнены с подобающими точностью, скоростью и педантизмом:

a) Ступину переданы книги по дороге с вокзала. Квитанция послана Вам 26 дек<абря>.

b) Левитану передан заказ купно с наставлением. Внушено ему, что он не знает военных фельдшеров, и рекомендовано впредь за решением вопросов жанро-бытового свойства являться ко мне, на что он дал полное свое согласие. Был он у меня два раза. Между прочим, просил меня убедительно, чтобы я написал Вам, что ему дозареза нужны 40 руб.* Сам он написать Вам стесняется страха ради иудейского*. Если можно выслать, то вышлите. Авансы противная материя, но сорок рублей не великие деньги…

c) Амфитеатрова видел и от Вашего имени предложил ему не посылать в «Осколки» того, что похерено «Будильником». Сказал: «хорошо».

d) У Печковской уже есть вывеска на раме. Баба удивилась, когда ей была предложена вывеска, и сказала, что Вы уже дали ей одну вывеску. Насчет того, что она возбудила в Вас греховные вожделения, я ей ничего не говорил: неловко было при народе…

e) Гиляровского еще не видел. Когда увижу, то передам ему Ваше поручение относительно книгопродавца, взявшего с уступкой 50%.

f) Касательно драматического гонорара и векселя Гудвиловича жду дальнейших распоряжений.

2) Сегодня послан Вам не совсем удавшийся новогодний рассказ*. Хотел написать покороче и испортил.

3) Ваши наблюдения по части московской журналистики проверяю. <…>

4) Виденные мною порядки петербургских редакций воспеваю, где только возможно. Вообще воспеваю весь Петербург. Милый город, хоть и бранят его в Москве. Оставил он во мне массу самых милых впечатлений. Очень возможно, что в данном случае, в суждении своем о Питере, мои мозги подкуплены. Ведь жил я у Вас, как у Христа за пазухой. Всё мое питерское житье состояло из сплошных приятностей, и не мудрено, что я видел всё в розовом цвете… Даже Петропавловка мне нравилась. Путаница в голове несосветимая: Невский, старообрядческая церковь*, диван, где я спал, Ваш стол, Билибин, Федя, толстый метранпаж, полотенца на стенах, борода Тимофея, Борель, Палкин, земляные груши, сиг, перинка для Рогульки и Апеля*, Сенной рынок, Лейферт… Ясно очерченной картины нет, а всё какие-то отрывки. Что ясно помню, так это рыло Апеля Апелича и целодневное молчаливо-созерцательное хождение Феди по комнатам, остальное же в тумане, точно сон… Этим туманом я обязан Вам, ибо в какие-нибудь три дня Вы навалили на мои нервы столько впечатлений, что голове в пору разорваться. А ел-то и пил я у Вас! Точно я не в Питере был, а в старосветской усадьбе… Кстати: свежих сигов в Москве нет.

Конечно, Вы и без меня знаете, как я благодарен Вам за Ваше гостеприимство и возню с моей тяжеловесной особой, но все-таки считаю нужным констатировать еще раз эту благодарность. 10 000 раз спасибо.

В заключение поздравляю Вас и всех Ваших с Новым годом, с новым счастьем. Прасковье Никифоровне и Феде нижайший поклон и поздравление.

Билибину кланяйтесь и скажите, что я собираюсь написать ему.

П. И. Кичеев стрелялся*, но… неудачно. Пальмина еще не видел.

За сим будьте здоровы. Еще раз спасибо в квадрате.

Ваш А. Чехов.

Про Святейший синод и Сенат отец спрашивал. Сердится, что я внутри не был.

P. S. Буду писать еще. Хочется о Питере поговорить.

1886

Чехову Ал. П., 4 января 1886*

128. Ал. П. ЧЕХОВУ

4 января 1886 г. Москва.

86, I, 4.

Карантинно-таможенный* Саша!

Поздравляю тебя и всю твою юдоль* с Новым годом, с новым счастьем, с новыми младенцами*…Дай бог тебе всего самого лучшего. Ты, вероятно, сердишься, что я тебе не пишу… Я тоже сержусь и по тем же причинам… Скотина! Штаны! Детородный чиновник! Отчего не пишешь? Разве твои письма утеряли свою прежнюю прелесть и силу? Разве ты перестал считать меня своим братом? Разве ты после этого не свинья? Пиши, 1000 раз пиши! Хоть пищи, а пиши… У нас всё обстоит благополучно, кроме разве того, что отец еще накупил ламп. У него мания на лампы. Кстати, если найду в столе, то приложу здесь одну редкость*, к<ото>рую прошу по прочтении возвратить.

Был я в Питере и, живя у Лейкина, пережил все те муки, про к<ото>рые в писании сказано: «до конца претерпех»*…Кормил он меня великолепно, но, скотина, чуть не задавил меня своею ложью… Познакомился с редакцией «П<етербургской> газеты», где был принят, как шах персидский. Вероятно, ты будешь работать в этой газетине, но не раньше лета. На Лейкина не надейся. Он всячески подставляет мне ножку в «П<етербургской> г<азете>». Подставит и тебе. В январе у меня будет Худеков, ред<актор> «П<етербургской> г<азеты>». Я с ним потолкую*.

Но ради аллаха! Брось ты, сделай милость, своих угнетенных коллежских регистраторов! Неужели ты нюхом не чуешь, что эта тема уже отжила и нагоняет зевоту? И где ты там у себя в Азии находишь те муки, к<ото>рые переживают в твоих рассказах чиноши? Истинно тебе говорю: даже читать жутко! Рассказ «С иголочки»* задуман великолепно, но… чиновники!* Вставь ты вместо чиновника благодушного обывателя, не напирая на его начальство и чиновничество, твое «С иголочки» было бы теми вкусными раками, которые стрескал Еракита*. Не позволяй также сокращать и переделывать своих рассказов… Ведь гнусно, если в каждой строке видна лейкинская длань… Не позволить трудно; легче употребить средство, имеющееся под рукой: самому сокращать до nec plus ultra[47] и самому переделывать. Чем больше сокращаешь, тем чаще тебя печатают… Но самое главное: по возможности бди, блюди и пыхти, по пяти раз переписывая, сокращая и проч., памятуя, что весь Питер следит за работой бр<атьев> Чеховых. Я был поражен приемом, к<ото>рый оказали мне питерцы. Суворин, Григорович, Буренин… всё это приглашало, воспевало… и мне жутко стало, что я писал небрежно, спустя рукава. Знай, мол, я, что меня так читают, я писал бы не так на заказ… Помни же: тебя читают. Далее: не употребляй в рассказах фамилий и имен своих знакомых*. Это некрасиво: фамильярно, да и того… знакомые теряют уважение к печатному слову… Познакомился я с Билибиным. Это очень порядочный малый, которому, в случае надобности, можно довериться вполне. Года через 2–3 он в питерской газетной сфере будет играть видную роль. Кончит редакторством* каких-нибудь «Новостей» или «Нового времени». Стало быть, нужный человек…