Блондинки моего мужа - Ирина Потанина

— О чем ты? — не привыкший к такому тону Лизы, Петр Степанович выглядел скорее озадаченным, чем обиженным.

Лиза снова резко отвернулась, на этот раз правильно. То есть всего лишь на девяносто градусов. Демонстрируя собеседнику свою вселенскую печаль и выгодный профиль.

— Простите, я не должна была говорить об этом. Вы все равно ничего не поймете. Для вас ведь и не существует ничего, кроме работы, — быстро проговорила она, глядя вдаль. Надо заметить, секретарша довольно хорошо справлялась с ролью.

Неловкое молчание воцарилось снова.

— А Катя не придет, — опомнился, наконец, Лихогон.

— Вот еще глупости! — Лиза даже рассмеялась, — Придет, конечно. Мы же договорились. Вы, Петр Степанович, конечно, всезнайка. Но не настолько же…

— Говорю тебе, она не придет! — вспылил Лихогон, — Какой мне смысл врать тебе. Катя звонила мне домой. Попросила предупредить тебя…

Выгодный профиль Лизаветы мгновенно изобразил гамму трагических чувств.

— Ах! Ну что ты будешь делать! Даже в кино сходить не получилось… А я так мечтала посмотреть этот фильм…

— Не переживай так. Не в фильмах счастье. И, кстати, ты еще успеваешь. Сходи, посмотри…

— Господи! — всплеснула руками Лиза, — Ну до чего же вы безграмотны в делах житейских… Какая ж уважающая себя женщина пойдет в кино одна?! Не могу. Это скомпрометирует меня на всю оставшуюся жизнь…

Лихогон нахмурился. Обрисованная проблема казалась ему неразрешимой.

— Ну, — Лихогон замялся, — Если ты пойдешь в кино, скажем, со мной, то скомпрометируешь себя еще больше. Это может тебя утешить…

Лиза разразилась полным горечи смехом.

— Сказок не бывает! — выдавила из себя она, наконец, — Пойти с вами в кино не реально… Впрочем, — Лиза снова вспомнила, как следует себя вести, согласно намеченным нами действиям, — Впрочем, ладно. Так уж и быть, уговорили. Я согласна, идем… Это будет самый экзотический “поход в кино” моей жизни…

— Почему? — от удивления столь странными своими характеристиками, Лихогон совсем забыл, что стоит развеять недоразумение, и объясниться. Сообщить, что вообще-то он собирался пойти в офис и немного поработать…

— Потому что идти в кино с тем, кто призирает его — это экзотика!

— И вовсе я не такой, — как-то совсем по-детски надулся Лихогон, — Просто как-то руки не доходили…

— В кино ходят ногами! — авторитетно заявила Лиза и требовательно оперлась на локоть начальника, — Причем делают это как можно быстрее. Бежим, сейчас сеанс начнется! Только не усаживайтесь на задние ряды, все решат, что мы собираемся целоваться!

Лизавета весело рассмеялась и Петр Степанович Лихогон, глянув на горящие глаза своей секретарши, неожиданно для самого себя понял, что не хочет сейчас идти на работу. Лихо подпрыгнув на месте, он, не выпуская руки Лизаветы, резво стартанул в сторону кинотеатра. Мне показалось, что ноги летящей за шефом Лизы не касаются земли. Судя по восторженному выражению лица, секретарша всю жизнь мечтала о подобном способе передвижения.

Не торопясь, я допила свой кофе. Кажется, эта афера удалась. Лед тронулся, и никакие силы не заставят теперь Лизу упустить Лихогона. Впрочем, объект сдался почти без боя. Кажется, он и сам давно мечтал об этом сближении. Даже досада от того, что Лихогон давно рассекретил меня, не притупляла мою радость от Лизиной победы. Приятно, все-таки, когда у людей что-то налаживается. Вдвойне приятно, когда происходит это с твоей помощью.

Немного подождав, — мало ли, вдруг Лиза с Лихогоном решат поругаться где-нибудь в вестибюле — я бросила прощальный взгляд за окно. Потом покинула свой наблюдательный пост и, стараясь держаться в тени, побрела в сторону съемной квартиры. В родном доме мне пока появляться было не позволено. По-хорошему, нужно было устроить наблюдение за кинотеатром. Вдруг этой парочке в кино не понравится, и они решат ехать в офис прямо посередине фильма? Тогда бы пришлось покинуть кафе и обустроиться прямо под открытым небом с той стороны кинотеатра, с которой зрители должны были выходить… Ощутив каждой клеткой противную зависшую в воздухе сырость, я решительно отказалась от этих мыслей.

“Не велики птицы!” — мысленно фыркнула я в сторону недавних сослуживцев, — “По домам и без эскорта доберутся”.

В конце концов, по плану, у Жорика должна была быть страховка в виде Тёмки, который изображал праздно прогуливающегося хулигана, а сам тщательно следил за обоими входами в офис Лихогона. В случае тревоги, Георгий сумел бы покинуть офис через один из выходов, или же попросту затаиться где-то внутри. В общем, не пропадут и без меня.

— Алло! — не сбавляя скорость, я попросила телефон соединить меня с Георгием, — Все в порядке. Объект укатан. Нейтрализован, минимум, на два ближайших часа. Я иду в свой чужой дом.

— Все понял. Начинаю действовать. Перезвоню по выполнению, — сухо ответил муж, после чего жалобно прибавил, — Приготовь какой-нибудь еды, пожалуйста.

Это означало, что благоверный снова собирается проникать ко мне по пожарной лестнице… Вспышку радости в моем сердце погасила давно припасенная обида.

— Исключено, — холодно сообщила я, — На улице дождь, значит, пожарная лестница скользкая. А через дверь нельзя — засекут твои воображаемые бандиты. А они тебе, как я понимаю, важнее всего на свете…

— Ты чего? Не выдумывай, — чувства Георгия на миг опередили его вредность, — Ладно. Как скажешь, — вредность таки взяла своё.

Я нажала отбой и расстроилась.

“Ну вот, нервируешь человека перед ответственной операцией… Сама же теперь будешь без него скучать. Может, стоит позвонить извиниться?”, — нравоучительствовала положительная часть меня.

“Пусть сначала научится себя вести! Он весь вечер вчера меня не слушал… А даже если и слушал, все равно сделал по своему. Поделом ему!” — возражала остальная я.

В квартиру я вошла в состоянии хмуром и апатичном. Даже мысли о проблесках в темных взаимоотношениях Лизы и Лихогона уже не радовали.

“К чему налаживать чужую личную жизнь, когда в собственной такая неразбериха?” — обиженно бубнила я.

Еще какое-то время ушло на внутренние споры о том, можно ли считать последнюю мысль заявлением отпетой эгоистки. И лишь после этого, я решила заняться работой и сосредоточилась на мыслях о собственном разоблачении.

— Они знают, кто я. Мне больше на работу нельзя! — вместо приветствия заявила я, распахивая окно навстречу уверенным стукам Георгия.

Ну конечно, я заранее знала, что он пропустит мимо ушей мою грубость и все-таки придет. Мало ли, что именно говорит во мне обида… Мало ли, кого она решила одарить своим презрением. Сама-то я к Жорику отношусь великолепно и всегда желаю его видеть. И он об этом знает. Потому и пришел.

— Т-с-с-с! — Георгий приложил палец к губам, и я послушно замолчала.

“Похоже, он совсем сбрендил. Мания преследования таких размеров заслуживает внимания психиатра. Здесь-то кто его будет подслушивать!”

Дальнейшие действия Георгия лишь подтвердили мои подозрения. Не произнося ни звука, Жорик заставил меня раздеться и отволок всю образовавшуюся одежду в ванну. После чего, запер её там, будто одежда собиралась ожить и сбежать. Делал он это с таким видом, что заподозрить его в романтических причудах было невозможно. Происходящее, без сомнения, ничего общего с проявлением страсти не имело.

— Мне холодно, — нарушила запрет на молчание я, — Что происходит?

— Сейчас принесу тебе одежду, — невозмутимо отреагировал Георгий, и отправился в шкаф за вещами, — Теплее?

— Ну, конечно… А в чем, собственно, дело?

— Жучок! — Георгий воздел указательный палец к потолку, — Уверен, что к тебе прицепили жучок. Лихогон, думаю, все-таки догадался, кто ты.

— Догадался! — презрительно фыркнула я, — Выше бери! Он все знал с самого начала. Если объяснишь мне, в чем дело, перескажу тебе подслушанный разговор. Лихогон нарочно передвинул уборщицу на секретаршу, чтобы место для меня освободить… “У Собаневского она, небось, полы не мыла!” — передразнила Лихогоновскую интонацию я.

— Тогда, тем более, жучок! — Георгий всегда радовался, когда его предположения подтверждались, — Где-нибудь в одежде…

— Погоди, — я, кажется, начала понимать, о чем идет речь, — Так ты переодел меня, чтобы расправиться с этим жучком?

Георгий кивнул.

— Т-с-с! — на этот раз палец к губам приложила я. И тут же принялась лихорадочно раздеваться. Здравый смысл вернулся ко мне сразу же после снятия брюк. Я тихо рассмеялась и уселась на табуретку…

— Ты чего? — кажется, подозрения в психическом нездоровье у нас с Георгием были взаимными.

— Просто ты переодел меня из домашнего в уличное… То есть, сейчас на мне именно та одежда, в которой я хожу на работу… Только это глупости все. Не может быть в одежде никакого жучка. Во-первых, в офис и на дачу я в разных одеждах ходила. Во-вторых, Лихогон не дурак — прекрасно понимает, что устрою я стирку, и кранты его жучку…