Хозяйка Рима - Кейт Куинн

Сын понимающе кивнул.

— О чем ты хочешь сказать? О том, что Юлия…

— …безумна, — закончил за него фразу Марк. — Правда, при этом мне хочется верить, что она лишь барахтается, пытаясь постичь истину из глубины мира, слишком для нее сложного. Я сказал бы то же самое про Лепиду.

Лепиду? Павлин с благодарностью ухватился за возможность сменить тему разговора.

— Почему ты привез ее сюда, в эту глушь, отец? Я слышал, что в Риме многие в восторге от нее.

Лицо Марка исказилось недовольной гримасой.

— Этот виноград ужасно кислый, — сказал он и выбросил гроздь в фонтан. — Пойми, Павлин, твоя мачеха, возможно, хороша собой и жизнерадостна, но она еще очень юна. Свобода ударила ей в голову, и она пустилась в развлечения. Мне следовало ее остановить, но я не хотел посягать на ее молодость, просто потому что я стар, устал от жизни и предпочитаю проводить вечера в библиотеке. Она же выглядела такой счастливой, порхая с одного пиршества на другое. Мне трудно отказывать ей в радостях жизни.

Павлин представил себе, как Лепида заливается смехом на дне ямы, кишащей ядовитыми змеями.

— Что же случилось?

— Мы были на прошлой неделе на обеде во дворце. Мне не следовало бы брать ее с собой, но она так мило меня просила, так умоляла…

— И?..

— Она попалась на глаза императору, — просто ответил Марк. Возникла короткая пауза.

Павлин невольно охнул.

— Сначала я не придал этому значения. Но в прошлом месяце Лепида получила от императора приглашение прийти на обед во дворце. Ее пригласили одну. Без меня.

— И что же ты сделал?

Марк пожал плечами.

— Сообщил во дворец, что она захворала, и мы уезжаем к морю, чтобы поправить ее здоровье. В тот же вечер мы уехали в Брундизий.

Павлин задумался.

— Как она это восприняла?

— Рассердилась и немного поплакала. — Марк опустился на край фонтана и сел рядом с сыном. — Думаю, она не вполне понимала, что стоит за этим приглашением. В некоторых отношениях она совершенно невинна. Лепида считает, что я увез ее от развлечений и веселого времяпрепровождения. Впрочем, в последние несколько недель она, похоже, немного успокоилась.

— Но, отец, надеюсь, ты не затаил обиду на императора? За то, что он пытался отнять у тебя жен?

— Домициан был бы не против забрать себе абсолютно всех жен империи. Ибо питает к женщинам слабость, и немалую. Правда, в отличие от предыдущих императоров он не слишком переживает, если женщина — или ее муж — говорят «нет». Ибо в этом мире женщин для него хватит с лихвой. Сейчас он отправился в Германию, чтобы покорить племя хаттов, и, скорее всего, на время забыл о существовании Лепиды.

— Я не понимаю его.

— А кто, скажи, способен понять императора? Император, мой сын, это человек, привыкший к абсолютной, почти божественной власти. Человек, который готов делать добро для тысяч людей, порой неспособен сделать добро для одного-единственного человека. Даже лучшие из императоров таковы. Божественный Август, наш предок. Домициан не Август. Он коварен и, как и все Флавии, переменчив в настроении. И он не бог. Я наблюдал восьмерых человек, носивших императорский пурпур, и Домициан носит его лучше остальных. В детстве я не видел в нем никаких выдающихся задатков, однако он оказался лучше иных правителей, которых я повидал на своем веку, и хорошим полководцем. — Марк посмотрел на сына. — Ты сделаешь кое-что для меня, Павлин Август?

— Все, что пожелаешь, мой господин, — учтиво отозвался его сын.

— Обещай мне присмотреть за Лепидой. Мне не хочется оставлять ее одну, но я должен через две недели вернуться в Сенат. Нужно, чтобы кто-то был с ней рядом.

— Можешь положиться на меня, — торжественно ответил Павлин и, приняв стойку гвардейца, вскинул в салюте руку с зажатой в ней гроздью. Впрочем, поняв комичность момента, тотчас поспешил переложить гроздь в другую руку и едва не потерял при этом равновесие. — Можешь рассчитывать на меня.

— Я не смею просить о большем, — улыбнулся Марк. — Что скажешь, если я вместо этого ужасного винограда предложу тебе выпить хорошего вина?

— Как пожелаешь, сенатор.

Сцепив за спиной руки, они вышли из атрия, ровное плечо сына касалось изуродованного отцовского плеча.

Лепида

Мне было суждено стать любовницей императора.

«Лепида Поллия — любовница императора». Согласитесь, это звучит куда внушительнее, чем «Лепида Поллия — супруга сенатора».

С того самого мгновения, когда я положила глаз на императора Домициана, я знала, что он будет моим. Все, что мне нужно было сделать, — это заполучить его себе.

— Моя жена, цезарь, — представил меня Марк на моем первом пиру в обществе Домициана. — Лепида Поллия.

Я низко поклонилась.

— Господин и бог, — сказала я. Он любил, когда к нему так обращались: господин и бог. Я тоже не отказалась бы, чтобы меня называли повелительницей и богиней. Да, мне это очень бы нравилось.

Я наблюдала за ним весь вечер, пока Марк бубнил что-то там о налогообложении. Внешне Домициан довольно привлекателен. Высок. Широкоплеч. Краснощек. В нем сразу бросается в глаза военная закалка, но держится он совсем не натянуто, не то что Павлин. Он был сдержан в общении с нобилями, смеялся вместе с полководцами. Что касается императрицы, то он обращал на нее внимания не больше, чем на какую-нибудь статую.

Но она мне не единственная соперница. До меня доходили слухи о Домициане и его племяннице. Если эти слухи верны, если Юлия действительно увела его от некогда обожаемой жены, — то в ней должно быть нечто действительно неповторимое, чего нет у других женщин.

Я наблюдала за ней весь вечер и не нашла ничего примечательного. Настоящая женщина-ребенок. Худенькая. Плоскогрудая. Молчаливая. Огромные глаза. Трогательная. И очень странная. Просидев на ложе, скорчившись как заяц, почти два часа, она неожиданно встала и, что-то бормоча себе поднос, направилась в дальний конец комнаты. Разговоры тотчас стихли, а императрица встала, взяла ее за руку и отвела обратно к пиршественному ложу.

— Ешь, Юлия! — властно приказал Домициан, и она набросилась на блюдо с едой как изголодавшийся пес, набивая рот так, что у нее раздулись щеки. Ни на мгновение она не сводила со своего дяди круглых бесцветных глаз, как будто боясь, что он ударит ее столовым ножом. Домициан снова повернулся к командирам легионов и до конца вечера так больше ни разу и не посмотрел в ее сторону. После этого я тоже перестала наблюдать за ней. Вскоре она совсем прекратила бывать на обедах у императора. Маленькое странное забитое существо.