Человек в лабиринте. Сборник зарубежной фантастики - Сидней Боундс

Боудмен был невысокого роста, но так широкоплеч, что с легкостью доминировал за столом переговоров над любой группой. Его широкие плечи, выпуклая грудная клетка и длинные руки больше подошли бы великану. Но когда он вставал, то оказывался низкорослым, а ведь сидящим вызывал боязнь. Он не раз убеждался, что и эта черта приносит ему выгоду, и не пытался ее изменить. Ведь слишком высокий человек соответствовал бы роли командира, а не советника, а Боудмен никогда не стремился командовать. Он руководил более тонкими методами. И, низкорослый, но кажущийся высоким, он мог повелевать державами. Дела держав вершатся сидя.

Боудмен и выглядел настоящим повелителем. Подбородок, несмотря на полноту, очерчен твердо; нос широкий, крупный, губы так же решительны, как и чувственны; брови густые, кустистые; пряди волос, словно шерсть, поднимаются надо лбом, которые напугал бы неандертальца. За ушами волосы падают жесткими и длинными прядями.

Он носил три перстня: один — компас в платиновой оправе, два другие — рубины в оправе, инкрустированной ураном-238. Одевался скромно, традиционно, предпочитал темные, плотные ткани и едва ли не средневековый покрой. В какой-нибудь другой эпохе ему подошла бы роль светского кардинала или честолюбивого премьера. Но несомненно, что во все века Боудмен был бы важной персоной. Он и сейчас был важной персоной. Взять хотя бы хлопоты этого путешествия…

Но, короче говоря, он должен высадиться еще на одной планете, где воздух имеет иной запах, где великовата сила тяжести, и солнце иного цвета, чем солнце Земли.

Боудмен засопел. Сколько еще будет длиться эта посадка?

Взглянул на Нэда Роулинга. Двадцатидвух- или двадцатитрехлетний мальчик, хотя уже достаточно взрослый для того, чтобы знать о жизни больше, чем кажется на первый взгляд. Высокий, банально-красивый и без вмешательства пластической хирургии: светлые волосы, — небесно-голубые глаза, пухлые подвижные губы, ослепительно-белые зубы. Нэд — сын уже покойного ныне связиста-теоретика, одного из ближайших друзей Ричарда Мюллера. Собственно говоря, именно эта дружба и сделает переговоры с Мюллером реальными, переговоры весьма трудные и деликатные.

— Чарльз, тебе нехорошо? — спросил Роулинг.

— Переживу. Сейчас приземлимся.

— Медленно движемся, правда?

— Еще минута, — сообщил Боудмен.

На притяжение Лемноса лицо парня не реагировало. Только чуть обвисла левая щека и больше ничего. И на лучезарном юношеском лице появилось не свойственное ему выражение насмешки.

Корабль коснулся поверхности. Наступил последний, кульминационный момент. Главные дюзы прекратили работу, тормозные взревели последний раз. Амортизаторы вцепились в грунт, и посадочный рев смолк.

«Мы прибыли, — подумал Боудмен. — Сейчас — лабиринт. Сейчас — господин Мюллер. Посмотрим, изменился ли он к лучшему за прошедшие девять лет. А, может быть, он превратился в обыкновенного человека… Если это так, то, Боже, смилуйся над нами всеми».

До сих пор Нэд Роулинг путешествовал мало. Повидал всего пять миров, и то три из них — в родной системе. Когда ему было десять лет, отец взял на экскурсию на Марс. Двумя годами позже он побывал на Венере и Меркурии. И после окончания школы был награжден путешествием за пределы Солнечной системы на Альфу Центавра 4. Позже, четыре года спустя, отправился в систему Ригеля, чтобы сопроводить домой останки отца, погибшего в той известной катастрофе.

Это не рекорд в то время, когда благодаря открытию подпространственной связи, полеты от созвездия к созвездию не сложнее перелета из Европы в Австралию. Роулинг понимал это. Но он предвидел, что в предстоящей ему дипломатической карьере поджидает не одно путешествие. Чарльз Боудмен часто повторял, что все эти межпланетные странствия быстро приедаются, и гонки по Вселенной — это одна из тяжелых обязанностей дипломата. Роулинг списывал это высказывание на счет усталости человека, который вчетверо старше его самого, но помимо воли подозревал, что Боудмен не преувеличивает.

Ладно, пусть и он когда-нибудь испытает разочарование. Но сейчас он, Нэд Роулинг, в шестой раз за свою молодую жизнь стоит на незнакомой планете, и это ему по вкусу.

Корабль приземлился на обширной равнине, окружающей лабиринт Мюллера. Ограда самого лабиринта протянулась на сотню километров к юго-востоку. На этой половине Лемноса сейчас была полночь. Сутки здесь длились 20 часов, а год — 30 месяцев. В этом полушарии наступила осень, и начинало холодать.

Члены команды выгружали тюки, из которых через минуту возникнут палатки.

Чарльз Боудмен, закутанный в плотную меховую накидку, стоял в стороне и был так задумчив, что Роулинг не рискнул к нему приблизиться. Он относился к Боудмену со странной боязнью. Знал, что это старый циничный прохвост, но не мог им не восхищаться. Очевидно и бесспорно, что Боудмен — человек выдающийся. Не много встретишь таких. Разве что отец был одним из них да в свое время Дик Мюллер… (Роулингу было всего двенадцать лет, когда Мюллер попал в переделку и погубил свою жизнь). Но все же, знать таких людей на протяжении своих первых двенадцати лет — это настоящая привилегия. Если бы ему удалось сделать хотя бы наполовину такую же великолепную карьеру, как Боудмену! Ясное дело, ему не хватает пронырливости Боудмена, и он никогда ей не научится.

«Но, может быть, я буду полезен на свой собственный лад», — подумал Роулинг.

Однако тут же подумал, не слишком ли он размечтался.

Он глубоко вдохнул чистый воздух. На небе, мерцающем неведомыми звездами, тщетно пытался отыскать знакомые созвездия. По равнине гулял морозный ветер. Эта планета пуста и мертва. Когда-то в школе он читал о Лемносе: одна из древних планет, в старину населенная существами неведомого вида, но уже тысячелетия пустая и безжизненная. От ее обитателей не осталось ничего, кроме окаменевших костей, остатков сооружений и лабиринта. Смертоносный лабиринт, создание неведомой расы, окружает город. Город мертвый, однако почти не тронутый дыханием времени.

Археологи, которые до глубины души были разочарованы, что нельзя без опасения войти в его улицы, исследовали город с воздуха, зондируя локаторами. На Лемносе побывало уже двенадцать экспедиций. Но ни одна не проникла в лабиринт: смельчаки тотчас же становились жертвами ловушек, умело спрятанных во внешних секторах. Последняя попытка состоялась пятнадцать лет назад. Ричард Мюллер, который высадился позже, разыскивая для себя убежище от людей, первым нашел верный путь.

А еще Роулинг размышлял, удастся ли завязать отношения с Мюллером… И о том, сколько погибнет его товарищей по экспедиции, прежде чем он сам войдет в лабиринт. То, что он и сам может погибнуть, как-то не приходило в голову. Для таких молодцов, как он, смерть является еще чем-то таким, что случается только с другими. А ведь не один из тех, кто сейчас занят разбивкой лагеря, должен погибнуть в ближайшие дни.