В дебрях Борнео - Эмилио Сальгари

Затем отряд продолжил свой поспешный марш, волоча по болотам драгоценные спингарды.

Поход этот продолжался почти без отдыха: Сандакан опасался, что даяки, обнаружив пустой лагерь, немедленно пустятся в погоню за ушедшими, и потому давал своим людям лишь очень краткие передышки, достаточные только для возобновления убывающих сил.

После полудня зоркий глаз Сандакана обнаружил в степи несколько столбов пыли, поднимавшихся в том направлении, где вырисовывался массивный силуэт Кайдангана.

— Гонятся за нами! — озабоченно сказал он, прикидывая расстояние, отделяющее отряд от близкого уже Кинабалу. — Прибавь, прибавь ходу! — командовал он.

И маленький отряд, словно гонимый ураганом, мчался к спасительному убежищу.

К вечеру, когда они добрались до Кинабалу, нагрянули даяки под предводительством Теотокриса. Но их попытка отрезать дорогу не удалась, потому что небольшим количеством еще остававшейся в запасе картечи Сандакан разогнал нападающих и увел своих людей, не понеся потерь, в дебри Кинабалу. Здесь отряд, умело используя выгоды позиции, укрепленной самой природой, мог спокойно ожидать прибытия подмоги.

В то время как люди отряда возились, наскоро сооружая брустверы из обломков камней, бревен срубленных тут же деревьев и пластов глины, Янес, как будто отыскивая что-то, бродил по лагерю.

— Ей-Богу, его здесь нет! — ворчал он. — Чудеса, право! Потеряли мы его на дороге, что ли? Посеяли в болотах, чтобы весной он нам дал богатый урожай?

— Что ты ищешь? — наконец обратил внимание на его безуспешные, но настойчивые поиски Сандакан.

— Да.. Назумбату! Куда девался этот прелестный экземпляр предателя и шпиона?

— А он тебе очень нужен? Хочешь полюбоваться его кривой физиономией? — засмеялся Сандакан.

— Нет, конечно! Просто любопытно, как он ухитрился улизнуть…

— Если только он жив! — серьезно сказал Сандакан.

— Неужели ты заставил кого-нибудь прикончить эту полураздавленную гадину? — удивился Янес.

— Ничуть не бывало. Я только предоставил его собственной участи. Мне надоело таскать его за собой в качестве пленника. У нас и без того люди выбиваются из сил, неся провиант и оружие, а в нем было без малого двести фунтов. В плену он стал жиреть, как свинья, которую откармливают на убой. Ну, я и решил отделаться от него: попросту оставил его в покинутом нами лагере на вершине Кайдангана.

— А если его там отыщут даяки Теотокриса?

— Их счастье! Но боюсь, Назумбате все же несдобровать. Естественно, я не мог его оставить свободным. Пришлось забить ему в рот кляп, связать его веревками по рукам и ногам, так что, когда даяки на рассвете ворвутся в лагерь, они увидят огромную, неподвижно лежащую куклу, и легко может статься, сгоряча прирежут нашего друга Назумбату. Надеюсь, однако, ты не очень долго будешь носить по нему траур, дружище?

Янес, разумеется, только рассмеялся и, прекратив поиски, пошел выбирать себе местечко поудобнее, где бы на свободе мог курить свои драгоценные сигары и мечтать о далекой родине, об Ассаме, о тоскующей без него рани Ассама, прелестной Сураме.

XVII. Подмога

Нельзя сказать, чтобы пребывание отряда Сандакана в естественной крепости, которую представлял собой занятый им пик Кинабалу, было очень веселым: даяки под предводительством Теотокриса окружили гору со всех сторон, и надо отдать греку должное, — он умело использовал полученный им у Кайдангана жестокий урок. Во-первых, опасаясь, что осажденные могут опять улизнуть, уйдя с вершины Кинабалу по какой-нибудь неведомой тропинке, Теотокрис на этот раз действительно образцово поставил дело осады, расположив свои войска живым кольцом вокруг Кинабалу, так что, если бы Сандакан и захотел увести оттуда своих людей, им пришлось бы грудью прокладывать себе дорогу, пробиваясь через заслон даяков.

Во-вторых, не решаясь больше повторять рискованных опытов с приступами и посылать на смерть своих солдат, Теотокрис, тем не менее держал осажденных под неусыпным надзором, окружая ночью их лагерь даяками, подползавшими со всех сторон и постоянно обменивавшимися выстрелами с часовыми.

Разумеется, при этом плохо вооруженные даяки несли потери, попадая под пули воинов Сандакана. Но необходимость отстреливаться от лазутчиков истощала силы гарнизона, лишая осажденных возможности спать по ночам, поэтому Сандакан скоро был вынужден разделить людей на несколько смен и заставлять лучших солдат спать днем.

К этому постоянно поддерживаемому маневрами лазутчиков Теотокриса напряжению добавлялась и тревога за быстрое истощение съестных припасов, и без того уже очень скромных. Посылаемые на охоту стрелки мало-помалу истребили буквально всю живность в ближайших окрестностях вершины Кинабалу, выловили даже черепах, не говоря уже о перебитых без пощады крикливых и юрких обезьянах, тяжеловесных тапирах и медлительных бабируссах. Люди почти голодали, довольствуясь половинными рационами. Лучше других переносили голод негрито: они, привычные к полной лишений скитальческой жизни, питались тем, что казалось совершенно непригодным для еды. Они без разбору поедали различные фрукты, коренья, даже листья некоторых растений, их женщины разыскали под одной из скал залежи странной синеватой мягкой и жирной глины, и все племя набросилось на нее, как на лакомство.

По объяснению Янеса, в этом не было ничего удивительного: «землееды», или геофаги, попадаются почти на всем пространстве земного шара. Глина, которую охотно во время голода поглощают туземцы Борнео, а также некоторые племена Африки, Америки и Австралии, содержит, между прочим, некоторый, хотя, быть может, и незначительный, процент усвояемых человеком минеральных веществ. Но сколько-нибудь долго так питаться, разумеется, невозможно. Правда, говорят, негрито Австралии все же ухитряются, употребляя съедобную глину, переживать целые недели полного голодания, не теряя при этом сил.

Однако непременным условием при этом является возможность поглощать воду в любом количестве.

К счастью для осажденных, на Кинабалу в воде недостатка не было, и вода была превосходного качества: всегда холодная, чистая, как хрусталь, абсолютно свободная от органических примесей, и притом очень приятная на вкус.

Янес шутя говорил, что эта вода напоминает ему шампанские вина далекой Европы, хотя по временам и уверял, что предпочел бы бутылку крепкого, душистого рома целой дюжине шампанского. Впрочем, пока у португальца имелся достаточный запас великолепных маленьких сигар, он терпеливо переносил все.

По расчетам Сандакана, если только посланным за Самбильонгом разведчикам удалось беспрепятственно достичь морского берега и Самбильонг немедленно тронулся в путь на выручку, его отряд должен добраться до вершин горы Кинабалу на пятый, самое позднее на шестой день.