След Сокола - Сергей Самаров

Лив сел на поваленный ствол особняком, не вступая в разговоры со спутниками, чем еще больше усилил подозрения волхва и укрепил того во мнении, что этот долговязый не имеет отношения к армии данов и в спутники графа Ксарлуупа попал по какой-то иной причине, а никак не в качестве сопровождающего.

– А он что здесь делает? – по-датски спросил первый из раненых про лива.

– Его оставил с нами граф, – ответил последний. – Они о чем-то договорились…

Воины считали, что их языка здесь никто не знает. Ставр еще раз убедился, что поступил мудро, не отвечая на слова чужого наречия. И сразу определил, что лив среди данских воинов совсем не свой человек. Более того, при разговоре о нем в словах воинов слышалось откровенное презрение. Это не могло быть случайностью, а что значит такое презрение, Ставру еще предстояло разобраться.

– Ну, так что, болящий, – подойдя со спины, волхв положил руку ливу на плечо. – Займемся твоей спиной. Снимай кольчужку и иди за мной…

Глава 15

Скакать по городу так же быстро, как скакали они по дороге, оказалось невозможно. Впрочем, унять разгоряченных коней пришлось еще до городских ворот, потому что в вечернее время многие люди искали защиты и покоя за городскими стенами. Это были и крестьяне, закончившие работу в окрестных полях, и возвращающиеся откуда-то маленькими группами княжеские и боярские дружинники, и торговые гости, как из бодричей, так и чужестранцы. Вместе с закатом солнца люди стекались к городу, как пчелы слетаются в улей, со всех сторон.

Сигурд пристрастным взглядом окинул мощные городские стены, на которых велись ремонтные и восстановительные работы. По велению Годослава был введен налог натуральной силой для всего работного люда окрестностей, и суета вокруг слабых мест продолжалась все светлое время суток. Люди, особенно трудолюбивые оральщики, откровенно ругали Карла и Готфрида, из-за которых они и оказались здесь, и потихонечку, с оглядкой, ворчали на своего князя, заставившего их бросить все дела в такое горячее время года. Неурочной работе не радовались даже рабы, потому что здесь не приходилось знать отдыха, тогда как в домашнем хозяйстве к ним, по славянскому обычаю, все время рабства[93] относились почти как к младшим членам семейства.

– Думаете отсидеться в городе? – поинтересовался герцог, разглядывая людей, углубляющих ров вокруг стены. – У Карла сильные осадные орудия. Их делают специальные люди, подобранные Алкуином со всей Европы и даже среди испанских сарацин. Такие орудия любую стену проломят, как глиняную доску…

– У нас есть очень хорошие стрельцы… – добродушно ответил князь-воевода. – Они специально готовятся к тому, чтобы оставить все осадные орудия сиротами… И вполне могут это сделать… Стрела всегда летит дальше камня…

– Да, – с неудовольствием признал герцог, – ваши стрельцы всем изрядно надоели…

Городские стены Рарога представляли собой каменную кладку в три с половиной человеческих роста, а выше наращенную засыпными срубами из тяжелых, плохо принимающих огонь бревен. Только башни были полностью каменными и господствовали над всеми подъездами к воротам. При известной меткости славянских стрельцов, защитники башен были в состоянии нанести большой урон любому противнику. А те перемены, что принес в бодричские дружины Дражко, значительно увеличив количество стрельцов всюду, где это возможно, обещали еще большую эффективность обстрела с башен и со стен.

Миновав городские ворота, князь-воевода отдал стражникам кое-какие распоряжения, неслышимые для Сигурда, и дал из своих воев сообразительного сопровождающего герольдам Карла, чтобы последних довели до приличного гостиного двора, устроили и не выпускали в город до особого распоряжения. Посольство же, все еще в сопровождении эскорта из дружинников Дражко, миновало малую торговую площадь, отличную от большой торговой площади перед Дворцом Сокола не только своими размерами, но и тем, что здесь торговали в основном съестным, и свернуло к тихой боковой улице, где и располагался посольский двор. Князь-воевода устроил там герцога и всех его сопровождающих и лично поинтересовался удобствами и просьбами.

– Удобства воина интересуют мало, а мы с тобой больше воины по крови, чем дипломаты и царедворцы, – отшутился герцог, положив руку на плечо воеводе, – а просьба только одна. Быстрее встретиться с Годославом. Прямо сегодня, несмотря на время… Мы же с ним родственники, а между родственниками не должно быть слишком высоких церемониальных стен. Уже завтра я хотел бы поехать дальше – в Саксонию.

– В Саксонию? – удивился князь-воевода.

– Пусть и нет сейчас у Карла его знаменитого Хроутланда Неистового – хвала за это Одину! – но и ныне, думаю, найдется немало добрых вояк, крепко сидящих в седле и недурно размахивающих оружием. С ними не грех бы и сразиться! Надо пользоваться моментом, если сам король франков приглашает чужестранцев испытать крепкость франкской брони.

– На турнир?

– На турнир. И тебе тоже рекомендую там побывать. Про тебя много говорят, что ты хорош в бою… Покажи же франкам, с кем они желают воевать. А вместе мы, надеюсь, доставим Карлу немало неприятных мгновений и много радости своим государям. Не надумал?

– Едва ли… – засмеялся Дражко, но смех у него получился неестественный, что Трафальбрасс тут же заметил – князю-воеводе тоже захотелось принять приглашение. Но какие-то иные соображения, видимо, заставили его отказаться. – У меня и здесь дел хватает. А оружие я предпочитаю испытывать в бою настоящем. Благо, недостатка в таких боях у меня нет уже на протяжении многих лет!

Герцог, показалось воеводе, слегка расстроился.

– Ну, дело твое, брат… Но я лично хотел бы успеть на турнир. И потому желал бы сегодня уже встретиться с братом Годославом.

– Сегодня, я боюсь, уже поздно. В княжеском тереме рано ложатся спать, чтобы пораньше и подняться. Но я узнаю, обещаю это. И даже князя лично попрошу… Может быть, Годослав и решит устроить прием прямо сейчас. Хотя все бояре будут против. Ты же видел наших спесивых… Большинство из них еще и не подъехало. Боярам по душе торжественность и следование нудному церемониалу.

– Наплюй вместе с Годославом на все церемониалы. Мы обговорим все, что следует, я оставлю посольство здесь, чтобы оно с вашими боярами общалось, а сам поеду дальше. А ты еще не забудь про тот бочонок гасконского вина, что обещал. Через несколько дней я вернусь с главным призом турнира – обещаю! И мы заключим окончательное соглашение, к удовольствию всех сторон.

– Я не забываю обещаний. Бочонок тебе уже везут, я распорядился. Может быть, и уже привезли. Ну… Жди, я сообщу, что решит Годослав… – передернул Дражко плечами, развернул коня и погнал, распушая по ветру усы, как паруса, ко Дворцу Сокола.

Люди расступались, заслышав издали стук копыт и рассмотрев всадника по всем известной характерной примете. Князя-воеводу в Рароге не только уважали, но и любили за широкий нрав, свойственный славянской натуре. Национальный нрав этот в характере князя-воеводы проявлялся особенно ярко. И потому Дражко быстро оказался перед дверьми княжеского каменного терема. Как он и думал, его уже ждали и сразу провели на второй этаж, где в парадных хоромах он застал пока только сотника из войска Полкана.

Выслушав доклад, Дражко хлопнул сотника по плечу.

– Гони во всю прыть. Пусть сегодня же к утру перегонят дружину из Свентаны. И передай Полкану полное мое одобрение. Пусть действует так, как ему покажется правильным. Все, что смогу найти, буду ему подсылать. Этот передовой отряд данов, как только он перейдет границу, надо будет так потрепать, чтобы разговор об этом долго не утихал. Это будет и для самого Карла Каролинга основательная острастка…

Кивнув в знак понимания, сотник тяжело застучал сапогами, направляясь к выходу, и из-за стука каблуков воевода не услышал, как открылась боковая дверь и вошел князь Годослав, обычно передвигающийся не слишком тихо.

– Ну что, брат, какие вести ты привез? Вещай!

Дражко обернулся и приветственно поклонился.

– Здравствуй будь, княже!

– Здравствуй и ты!

Годослав подошел и обнял воеводу. Большой и сильный среди простых воинов Дражко показался рядом с ним почти ребенком.

– Судя по твоей радостной физиономии, – горько, с иронией усмехнулся князь, – и по тому, как топорщатся твои усы, вести эти о близкой войне. Правильно я тебя понял?

– Правильно, княже… Даны выступили было, как и собирались… И быть бы, клянусь Свентовитом, Свентане уже минувшей ночью под датским флагом, коли бы не постарались так наши стрельцы-молодцы. Настоящие молодцы!

– Ну-ну… Сказывай, брат, сказывай…

Дражко рассказал все моменты торжественной встречи посольства у свентанских северных ворот. И передал все рассказы доглядчиков за дорогой.

– И сильно радовался наш разлюбезный брат Сигурд приветственным огненным тучам? – Годослав впервые за последний напряженный день открыто заулыбался. Улыбка очень шла его крупному породистому лицу и заставляла синим мягким льдом светиться глаза.