Внучка бабы Яги - Татьяна Коростышевская

— Спокойно, рубаки! — Я резво вскочила на ноги, представив, что сейчас драка начнется по новой. — Зигфрид — Михай, Михай — Зигфрид, вот и познакомились… Барон, у меня к вам конфиденциальный разговор имеется… Пошли, на минутку уединимся… Михай, мне ничего не угрожает, я среди друзей… Ванечка, помоги гостю… Дядюшка, покорми Глеба… Антип, принесите ребятам чего-нибудь вкусненького…

Если учесть, что все это я выпалила на одном дыхании, при этом еще выталкивая студента из общего зала чуть не пинками, последовавшая за этим немая сцена была вовсе не удивительна. Как и возбужденный гомон зрителей, догнавший нас на пороге.

— Комната твоя где? — спросила я Зигфрида, отжимая косу прямо на дощатый пол. — Дашь во что-нибудь сухое переодеться?

Насупленный барон молча повел меня по коридору. Гостевая горница была обставлена со столичным шиком. Широкая лежанка, столик для умывания, разрисованная павлинами ширма и даже огромное, в полный рост, зеркало на деревянных ножках. Моя котомка, сиротливо подпиравшая стену, вызвала во мне бурю чувств. Я ухватила ее и убежала за перегородку — приводить себя в порядок.

— Лутоня, во что ты ввязалась? — устало спросил Зигфрид.

Мокрая одежда с противным чавканьем оказалась на полу. Я довольно заурчала, вытираясь чистым полотенчиком.

— Представляешь, я тебя о том же хотела спросить… — ответила я, натягивая сухую рубаху, портки и босиком выходя из-за ширмы.

— Я должен об этом знать, — осторожно сказал барон.

И тут я сорвалась. Я почувствовала себя спиной верблюда, которую переломило лебяжье перышко; чашей терпения, заполненной до самого венчика, и еще кучей всяких аллегорических предметов, долженствовавших поведать о том, что всякой выдержке бывает предел.

— Ты мне врал! — закричала я. — Здесь уже давно нет элорийского посольства! И, сдается мне, во всей Рутении нет ни одного портала, ведущего на ваш расчудесный колдовской остров. Как ты появился у нас? Зачем притащил меня в столицу? И кто ты, дракон тебя побери, такой?

От моего крика задрожали оконные стекла.

— А что, личная демонесса фройляйн Ягг не смогла удовлетворить ее любопытства?

— Если не ответишь на мои вопросы, можешь повесить свои големские заклинания на гвоздик в нужнике!

Тут я попала по больному месту.

— Так, значит, старая карга меня обманула?

— А с чего она должна была тебе доверять?

— Они же рабочие, — как в бреду бормотал студент. — Я же видел муравьеда… И пергамент похож на настоящий… Еще какой-то символ?

— И не один, — хмыкнула я.

— И конечно, нигде не записаны?

— Здесь, — постучала я пальцем по лбу.

— Старушка заранее продумала, чем меня можно удержать.

— Она хотела быть уверена, что я не останусь с проломленным черепом в какой-нибудь канаве.

— Хорошего же ты обо мне мнения! — начал заводиться студент. — Неужели я похож на убийцу?

— Ты от ответа-то не уходи! — наступала я. — Давай по порядку — как вас там в университетах обучают.

— Ну хорошо, — поднял руки Зигфрид в шутливом жесте. — Сдаюсь на милость победителя!

Я никогда не посещала разбойный приказ, но что-то мне подсказывало, что допросы ведутся именно так. Заложив руки за спину, я нависла над сидящим студентом.

— Рассказывай.

— Лутоня, я тебе не врал. Может, слегка недоговаривал… Магия огня действительно моя стихия, а университет — второй дом.

А то я сомневалась! Иравари демоница, может, и легкомысленная, но работу свою всегда исполняет справно.

— Ближе к делу, — направила я разговор в интересующее меня русло. — Посольство разрушено. Ты знал об этом?

— Да, — склонил студент повинную голову. — Элория давно свернула все пространственные перемещения из внешнего мира.

— Почему?

— Мы воюем, Лутоня. Кордоба в осаде, под ее стенами войска Султаната. Годы процветания остались позади, Элорию ослабили кровопролитные сражения.

— Для того глиняные болваны и понадобились? На стенах стоять?

— Это единственный выход — людей катастрофически не хватает. Силы стихийников на исходе, а Урхан перебрасывает все новые и новые войска.

— А чего, на востоке посильнее вас маги обитают? — невесело усмехнулась я.

— Нет. — Студент был уязвлен. — Просто их правитель вступил в альянс с Трехликим. Ты же сама знаешь, как легко наводят вещуны пространственные порталы…

— Ну и чего тогда было в Стольный град идти? — недоумевала я. — У тебя же наверняка на случай возвращения хитрый путь имелся.

— Только для меня… — почти прошептал Зигфрид. — Портал последней надежды.

Слыхала я про такие штуки. Это получается, что студент привязан к своему университету чем-то наподобие магической пуповины. Если что с ним случится — прибьет кто чуть не до смерти или закончит барон свое задание, за ту ниточку его домой и притянет. Хорошая волшба, полезная. Жаль только, что я на чужом горбу переместиться не смогу. А теперь-то и он со мной тут застрял, пока я недостающие буковки в заклинании големском не дорисую…

А вот ведь недобрая я девка! Ну что мне стоит ему пару закорючек дописать да и отпустить с миром? Но вспомнились бабулины глаза разноцветные и строгий шепот: «Никому не верь, а тем, кто ближе всех окажется, и подавно!» Аж мурашки по спине побежали.

Видно, моя внутренняя борьба легко читалась, потому что Зигфрид похлопал ладонью рядом с собой и примирительно промолвил:

— Ну чего мы с тобой как неродные? Присаживайся, у меня идея есть.

Я послушно примостилась, стараясь не касаться мокрого студента боком, а он продолжил:

— Я хочу активировать посольский портал.

— А сможешь? — с подколкой спросила я. — Говорят, на то сильная волшба требуется.

— Теоретически — да, — потер студент переносье. — Я собрал почти все ингредиенты. Одного, самого важного недостает.

— Что за вещество?

Зигфрид минутку помолчал, видно для пущего эффекта, и выдал:

— Рог единорога.

И тут я засмеялась. Дробные, будто горошинки, смешинки посыпались из меня, как зерно из дырявого мешка. Приключилась со мной болезнь, которую греческие мудрецы называют истерикой. У меня аж слезы брызнули из глаз. Главное, ни словечка связного вымолвить не могу, а только гогочу на манер гусыни. Единорог! Ну надо же! И этому индру-зверя — вынь да положь! Ой, умора!

Щеку обожгло огнем, голова метнулась в сторону от увесистой пощечины. Морозные серые глаза смотрели удивленно и сочувственно.

— Ну теперь за малым дело стало, — выдохнула я, потирая пострадавшее лицо, — найти двурогого единорога да наломать.